Ольга подошла ближе к иконостасу, рассматривая лики святых, и вдруг заметила, что сотни глаз с иконостаса тоже как будто рассматривают ее. И это были не нарисованные глаза! На нее смотрели живые глаза святых – добрые, чуткие, заботливые, поддерживающие взгляды, глядя на которые хотелось расплакаться. И тут она почувствовала знакомое ощущение миллионов мелких теплых мурашек, которые защекотали ноги, потом, быстро поднимаясь вверх, охватили ее всю целиком. И она как будто опять попала в емкость с теплой водой, которая была наполнена многочисленными мелкими пузырьками воздуха, поднимающими ее вверх, выталкивая наружу, придавая невероятную легкость всему телу. Ощущение невесомости вновь охватило ее! И тут Ольга вдруг вспомнила все, что произошло с ней в мае. Все, что так хотелось забыть и вычеркнуть из памяти: как болело все тело от синяков, как она стояла на коленях перед образом Спасителя, как молила его о том, чтобы научил, что делать дальше… Вспомнила пьяного и храпящего в гостиной мужа, разбросанные пустые бутылки, неубранную грязную посуду…

И вдруг! Она явно почувствовала его боль, его слезы, его раскаяние, его одиночество и беспомощность от беспощадности того, что произошло с ними. Его бессилие перед этой ситуацией и неумение исправить ошибку. Его отчаяние и понимание, что он сам своими руками все испортил и что прошлого уже не вернуть… И то, что он сейчас отдал бы все на свете, чтобы загладить свою вину! А жена просто пропала, не оставив ему ни одного шанса. И найти ее нелегко, так как только две недели назад она оформилась и стала числиться в штате больницы.

Кинжальная боль прошла через сердце, слезы хлынули из глаз от жалости к нему и от своей жестокости. Она смотрела в лики святых и мысленно передавала им свои оправдания: «Простите, простите меня – я не считала себя виноватой… Я устала его прощать… Я просто устала от него…»

Ольга услышала шаги за спиной и почувствовала, как Степан обхватил ее руками сзади и прижал к себе, шепотом успокаивая:

– Тихо, тихо… Все хорошо, красавица… Все хорошо… Ты сильная, честная… Ты лучше всех… тихо, тихо…

Вытирая слезы, она открыла глаза и отшатнулась от неожиданности, но Степан удержал ее. На нее внимательно через очки, прижатые пальцем к переносице, смотрели глаза старичка. Старичок с довольным выражением лица тем же тихим хриплым голосом проговорил:

– Ну что? Вижу, что поговорила со святыми… И хорошо поговорила… Толк будет, – он повернулся к иконостасу, перекрестился и отошел от нее.

Выходя из часовни, Ольга почувствовала сильную слабость, как будто она отдежурила две ночные смены подряд без перерыва. Степан шел рядом, поддерживая ее под руку.

Нахлынувшие на нее чувства не давали покоя. Она начала винить себя. Понимала умом, что тогда по-другому поступить было нельзя. Нельзя было оставаться с мужем, прощать и, таким образом, позволять ему грешить дальше. Много женщин оказывались в подобных ситуациях и, если не уходили, подвергались избиениям снова и снова. Но! Она ведь не из многих… Она должна поступать только по законам Божиим, потому что только так будет правильно в ее жизни. Сердце ныло от тоски и злости на себя. «Почему все так? Почему все так получилось? Надо поговорить с Ромой…, надо только поговорить, и я сразу пойму, стоит себя казнить дальше или нет. Давать ему шанс или просто разойтись…»

В голове выстраивался план дальнейших действий, и из сердца потихоньку уходила боль. Она решила, что позвонит ему сегодня же вечером, как только они вернутся домой. Степан не решался задавать ей вопросы и несколько минут просто шел рядом, затем развернулся и встал перед ней. Задумавшись над возможным исходом событий, не замечая ничего вокруг, она просто уткнулась в стоящего перед ней Степана.

Ольга удивленно посмотрела ему в глаза, а он, ничего не сказав, крепко обнял ее и прижал к себе. Мягкие и сильные объятия закружили голову, с ним было тепло и уютно, а еще… надежно. С ним было так, как она всегда хотела, чтобы у нее было… Степан обнимал ее, не отпуская от себя, зарываясь лицом в ее волосы.

– Подожди, Степ! Подожди, – Ольга попыталась освободиться от него. – Подожди… Послушай.

Не отпуская ее, он ослабил объятия и заглянул ей в глаза.

– Так не честно, Степ… Я не смогу так… Ты знаешь, что я не свободна…

– Но…

– Подожди, – перебила она его. – Я все понимаю… Но я не могу так… Дело только во мне… Я венчаная… Давала клятву Господу – и в горе, и в радости с ним… Не с кем-то другим, а с ним! Не важно, как он со мной поступил… Я… не должна поступать так же…, – сбивчиво говорила она. – Ты просто на секунду представь, как много нас таких, поддающихся искушениям и думающих о нанесенных нам обидах грешников. Мы называем себя Божьими, а какие мы Божьи, если постоянно печалим Его своими не правильными поступками и мыслями? Он бесконечно помогает нам, а чем мы платим Ему за это? Думаем только о себе и о том, как бы нам было хорошо. А разве это правильно? За что мы так с ним поступаем? За то, что Он нас постоянно прощает? И Его прощению не видно конца? – она внимательно посмотрела на Степана, – Ты понимаешь, о чем я говорю?

Степан снова прижал ее к себе и нежно поцеловал три раза в щеки:

– Олюшка моя, я бесконечно благодарен тебе, что узнал тебя… Ведь даже не чаял… Уже и перестал верить в то, что бывают такие женщины… Женщинам давно не верю – не раз предавали, подводили, использовали. Ты… ты моя мечта! Как увидел тебя, еще долго не мог поверить, приглядывался… А Господь видишь, как все устроил! Я благодарен тебе за то, что ты растопила мое сердце… Я же совсем дикий стал, никого не хотел видеть, кроме детей. А тут ты – чистая, светлая… Видно, что не от хорошей жизни уехала, но даже виду не показала ни разу… Тебя невозможно не любить…

– Спасибо тебе, Степа… Если бы сейчас мой муж это услышал, он бы тебе ответил: «Ты поживи с ней сначала, узнаешь, какая она «хорошая», – Ольга горько усмехнулась.

– Что у вас там произошло – не знаю… Но то, что он даже не понимает, какой бриллиант с ним рядом, – это я вижу.

– Степа! – она уткнулась лицом в его грудь.

Он гладил ее по голове и горячо шептал:

– Тебя невозможно не любить… тебя невозможно не любить…

Компания уже с нетерпением ожидала их внизу. Все остатки пикника были собраны в багажники. Измотанные отдыхом дети разбредались по машинам. Степан превратил задние сиденья в лежанку, постелил плед и уложил троих мальчишек. Леша с Борей уселись в родительскую машину. Всю дорогу назад Степан рассказывал Ольге про свое детство, юность, чеченскую войну, ранение, сухо и кратко про предательство и измену первой жены и многое такое, от чего мурашки бегут по телу…

«Что там мои горести в сравнении с его испытаниями! – думала Ольга. – Какое счастье, Господи, что ты соединяешь людей, которые нужны друг другу! Спасибо тебе!»

****

– Ольга Николаевна, вас вызывает главный врач, – быстро в телефонную трубку проговорила секретарь Нина Федоровна.

– Сейчас? – удивилась Ольга.

– Да, сейчас. Он вас ждет.

– Странно… Разгар рабочего дня. Под кабинетом больные. Что там случилось? – поделилась она с Любовью Ивановной.

– Может, везут кого – то тяжелого и нужно посмотреть…

– Это и по телефону можно сказать, – снимая маску и шапочку, пожала плечами Ольга.

– Идите. Ничего страшного, я пока больных на перевязки возьму.

Ольга выскочила из кабинета и быстрым шагом направилась к Сергею Андреевичу.

– Здравствуйте, – переступив порог, сказала она.

– Присаживайтесь, – показывая рукой на стул, пригласил он.

Ольга присела на край стула и посмотрела ему в глаза. Он, молча подперев подбородок руками, смотрел на нее. Не прерывая паузы, Ольга глянула на часы, потом опять на главного. Он, не отрывая взгляда, следил за ней.