Подойти к столу сил не было, а ведь именно там лежали таблетки, на которых ты сидела последние дни. Очень хотелось пить, но вода, как на зло, стояла на том же столе. Грустно отвернувшись от желанного стола, и закрыв глаза, ты заснула. Резкий шум, ты проснулась. Судя по темноте была либо ночь, либо раннее утро. Недовольно развернувшись, ты узрела у себя на стуле уже успевшую запомнится за эти четыре месяца физиономию. Взъерошенные волосы говорили о том, что парень только проснулся. Глаз его ты не видела, но ощущение было такое, что Пятый пристально глядит на тебя.
-Забавно, но я хочу спать, Пятый. -сонно, с особым недовольством произнесла ты.
-Забавно, но я нет.
Парень улыбнулся, ему явно было всё равно на твою температуру, на плохое самочувствие. Ему надо было сказать то, что, кажется, его мучило. Последние дни Пятый только и делал, что телепортировался то к тебе, то от тебя. Ему было легко с тобой, и ты была единственной, кто его слушал. Сам себе в этом парень не признавался, да и времени не было. Нужно было думать насчёт апокалипсиса.
-Так что тебе нужно, номер Пять? -ты нахмурилась и сонно взглянула на него.
-Хочу сказать, что сегодня мне пришла гениальная мысль. -Пятый, увидев твой порыв что-то произнести, поднял брови и услужливо сказал: -Но сначала я дам сказать тебе.
-Во-первых, спасибо. Во-вторых, подай мне, пожалуйста, те таблетки и воду. Я сама не дойду, дерьмово себя чувствую.
-Это всё? -он разочарованно уронил взгляд на стол. -Какие?
-В красной упаковке.
Парень взял таблетки и воду и положил их на прикроватный столик.
-Я могу продолжать? -ты приняла одну таблетку и вопросительно посмотрела на парня.
-А… это было не всё, что ты могла выдать своим болтливым дуплом?
Черт, снова это пренебрежение, эти высказывания. Больно ранящие, но не залезающие в сердце, скорее так, противно царапающие, пытающие своей простотой и в то же время, колкостью.
-Эх, Пять, если бы я сейчас не лежала на постели как бесполезнейший кусок дерьма, я бы влепила тебе леща.
-Так что ты там хотела выдать? -он будто бы не обратил внимания на твоё замечание в его сторону, но ты видела, как мелькнуло самодовольство на его лице.
-Может, это связано с Комиссией? Там, вроде, многие со способностями.
В этот момент у тебя снова сложилось ощущение, что Пятого облили ледяной водой. Из спокойного, самоуверенного и уравновешенного парня, стоящего со сложенными на груди руками, он превратился в недовольного барсука, удивлённого тем, что попал под дождь.
-Я не ослышался… Комиссия?
-Ну да, а что тебя удивляет? Я работала там некоторое время. -ты подняла брови.
-Ужас, сколько же я о тебе не знаю. Ну и каково твоё предположение?
-Я не знаю, честно, возможно, надо рассказать ребятам… или они уже знают?
-Да ничего они не знают! Я думал, справлюсь без них, видимо, не выйдет. Времени до судного дня всё меньше, мне одному не справится…
-Одному? А как же я?
-А ты валяешься в кровати и, как всегда, бесполезна.
-И то правда… ну, думаю, сегодня я уже буду в строю, вместе им расскажем об этом?
Пятый непонимающе взглянул на тебя. Он привык работать один, именно поэтому сейчас отвернулся к стене и сжал губы так, что они превратились в тонкую полоску.
-Мда, твоя помощь не помешает… ты же, вроде смыслишь что-то в психологии… я последние дни замотался. Ужасно замотался, Бинс. Совсем скоро апокалипсис. Нам остались считанные деньки, когда мы можем пожить. А жаль, я ещё многого не сделал. И почему все это выпадает именно на мою бедную голову? Ооо, как я бы хотел спокойно жить где-нибудь подальше от этой конченной семейки психов, наркоманов и маразматиков, -он опустил глаза в пол, -и не думать ни о каких апокалипсисах. Возможно, у меня бы даже появилась девушка… хотя, о чём я говорю. Какая девушка? В этом мире, будь он проклят, она для меня не предусмотрена… а ведь я, Алекса, даже танцевать научился. Я танцевал с Долорес, а она ушла, так и не успев попрощаться со мной. Меня так достало разгадывать все эти головоломки, в которых неверный ответ стоит жизни, и не одной. Тысячи, миллиарды жизней. Никто ведь даже это не ценит, всей семье плевать. Возможно, я делаю это и не для них, а для того, чтобы спасти человечество. Ведь на планете столько людей, имеющих любовь. Может, и для меня она найдётся, хотя, -он усмехнулся, -куда мне уже? Мне 58, Бинс.
Закончив свой рассказ, он посмотрел на тебя. Посмотрел спокойно и печально. Весь его взгляд передавал то, зачем он пришел к тебе. За поддержкой, за общением и, возможно, за объятиями, коих как раз не хватало этому вечному мальчику, выросшему вдалеке от семьи. Ты же спокойно встала, и прямо в пижаме, подошла к нему и обняла. Ваши объятия длились недолго. Вскоре, Пятый отошел от тебя и протянул руку.
-Алекса, позвольте пригласить вас на вальс, -он улыбнулся, -и не отдавите мне ноги своими слоновьими ступнями.
Какой же засранец! Почему он не может без этого.
—Разумеется, номер Пять, с радостью приму ваше приглашение. -ты положила свою руку на его. Парень обхватил тебя одной рукой за талию и аккуратно повел по комнате.
-Чего ещё я о тебе не знаю?
-Ты думаешь, я помню?
-Куриная у тебя память, Бинс. В головушке пусто. Зато место, где лежит мой кофе, ты прекрасно знаешь.
-Ты заметил? Вот черт. Я думала, ты не заметишь.
-Ответь мне, Аля, как я могу не заметить, как кто-то тыбзит мой кофе? Я пересчитываю каждое зёрнышко. -он улыбнулся и прижал тебя к себе сильнее.
По тебе прошел небольшой холодок. Ты не привыкла, чтобы к тебе прикасались, а уж тем более так настойчиво.
-Я для тебя уже Аля? И кстати, ты меня сейчас сожмёшь и весь дух выйдет из меня. -ты засмеялась, чего никогда не делала при Пятом.
-Ты умеешь смеяться? Прикольно. Я слышал, так чайки кричат.
-Спасибо, Пять. -ты отпустила его и сняла его руки с себя. Сев на кровать, ты уткнулась в пол.
-Ты обиделась? -парень нахмурился.
-Нет, что ты.
Ты встала и открыла шкаф. Пятый подошел к тебе, а ты попятилась. Зачем? Да ты и сама не знала. Попятившись, ты врезалась в кровать и упала на неё.
-Ты боишься меня? -Пятый серьёзно и настороженно смотрел на тебя.
-Нет. Точнее, я не знаю. Пятый, как тебя можно не боятся? Ты подходишь ко мне со спины, ты выше меня на целую голову, да ещё и киллер Комиссии. -ты снова поняла, что сморозила чушь. Ой, пора бы научится затыкать это шестое чувство. Оно порой делает настолько непонятные вещи, что тебе и во сне не снилось. Надо научиться думать и здраво оценивать ситуацию здесь и сейчас, а не потом размышлять о том, “Какой же дурой ты была”.
Пятый подошел к тебе.
—Что ж… бойся. Так даже к лучшему. Может быть.
Парень сам обнял тебя. Как-то неуклюже, не так, как обычно делают люди, но эти объятия были для тебя чрезвычайно важны. Он начал социализироваться и, вроде как, вы уже друзья. Пятый отпустил тебя и заулыбался так, как никогда не улыбался.
Попрощавшись, он телепортировался из твоей комнаты и плюхнулся на кровать в своей.
Он был счастлив. У него появились друзья, хотя, может, и не друзья вовсе. Чёрт её знает, эту Бинс. Боится она его. Он готов, о, он ещё как готов доказать, что ради неё он на многое может пойти. А зачем? Он не знал. Пятый чувствовал тепло, которого было очень мало в его никчемной жизни. Его хватало, чтобы заткнуть, а если не заткнуть, хотя бы понизить громкость огромного количества вопросов, перемещающихся в его голове со скоростью, которую вряд ли можно рассчитать, и ждущих ответа. А номеру Пять было всё равно на вопросы. В первый раз в жизни он не придавал им значения, у него снесло крышу. Снесло от этой девушки. Она рвала все, что только можно. Рушила системы, безжалостно сносила замки, построенные им за все эти годы. Как карточный домик, падал его внутренний мир, построенный в основном из камня и цемента. Да, именно весь этот серый цвет она убирала из его головы, заменяя его красками. Конечно, они были не яркими и удивительными. Пастель, вот что было в Алексе и грозилось оказаться в нём. Он всегда гнал всё это из себя, но, когда она заключала его в объятиях и Пятый чувствовал запах миндаля и ярко желтых одуванчиков, да, это были именно одуванчики, он готов был впустить эту Бинс в свою голову и незамедлительно показать ей, где обрушить, а где безжалостно снести. В эти моменты его будто меняли. Внутренний демон кричал о том, чтобы номер Пять поскорее признался ей, а ещё того хуже, поцеловал девушку, а внутренний ангел просто носился в животе, выполняя роль бабочек. Безумство овладевало парнем, когда он по привычке приходил к ней в комнату ночью, чтобы посоветоваться и видел её спящую, как маленький ребёнок. Ему снова хотелось заключить её в объятиях и проспать с ней лет тридцать, чтобы наконец насытиться вволю её присутствием. Но как только она отходила от него или же приходила в обычное состояние здравомыслящей девушки, повидавшей многое, он отгонял от себя все свои грезы, овладевавшие им чаще и чаще и старался не подать виду, что между рёбер у него ужасно ноет. Ему пятьдесят восемь, ей всего восемнадцать. Эти мысли редко останавливали ту боль, какую она причиняла ему своим хладнокровием. Это было уже не остановить, как он ни старался. Он желал лишь того, чтобы Алекса была его. Его целиком и полностью, чтобы не думала ни о ком другом. Хотел обнимать её чаще, хотел целовать и ласкать. Хотел лишь быть вместе с ней. Эта дурацкая защита, эти семь замков, за которыми находились его мысли о ней, так давно прорвалась, он хотел собрать их обратно, но они были настолько разбросаны по его голове, что казалось, они занимают её полностью. Недавно Пятый, вместо того, чтобы думать об апокалипсисе, снова отвлёкся на Алексу, а точнее о том, признаться ей или нет. Больше всего парень боялся быть отвергнут. В результате, все его мысленные комбинации, привели номера Пять к выводу, что надо повременить с признанием, а если даже она не захочет быть с ним, он найдет способ находится с ней рядом почаще, а если повезет, всегда. Ему никогда не нравились вредные привычки Клауса, но он, похоже, сам становился наркоманом, желающим только дотронуться, заговорить, или хотя бы стать чуть ближе к желанному веществу. В данном случае, таким веществом была Алекса. Бессмысленно было отрицать, что он имел к ней чувства, но он умудрялся. Не всегда, но пытался. Старался сделать серьезный вид и всячески переменить тему своих мыслей, не меняющуюся последние дни.
