Я хотел уйти из этой жизни. И скоро я убегу отсюда.

========== tretti ==========

Lørdag 9:07

Я открыл глаза и осознал, что нахожусь в белой комнате. Все такое белое, блять. Белые стены, белый потолок, белая одежда, даже стол и стул белые. Все, блять, такое белое.

Какие-то отрывки произошедшего мелькали в моей голове, я был слишком беспомощен. Мне никогда не было так плохо, как сейчас. Я просто лежал и позволял им забрать себя, не в силах что-то сделать. Мужчины, одетые во все белое, мускулистые руки. В моей шее застряла игла, все стало размытым, мышцы расслаблены, а тело тяжелое.

Я посмотрел в камеру безопасности, считая каждую секунду. Вспышка, один, два, три, четыре, пять, шесть, вспышка. Прошло шесть секунд. Я еще раз сосчитал до шести, опять вспышка.

Открылась белая дверь, и медсестра, одетая, как вы уже догадались, в белую униформу, зашла внутрь. Она держала поднос с чашкой воды и двумя таблетками. Чашка была розовой. Эва любила розовый. Но более яркий, неоново-розовый. Мне было скучно, было скучно от этого розового, скучно настолько, что хотелось проблеваться.

— Как вы, мистер Шистад? — спросила девушка. Я проигнорировал ее и перевел взгляд на белую стену. Она фыркнула в ответ на мое молчание, но положила поднос рядом со мной. — Выпейте таблетки, хорошо? — попросила девушка, улыбнувшись. Еще одна поддельная улыбка.

Я неохотно положил таблетки в рот, запив водой, а затем уже проглотив их. Незнакомое и странное чувство, как таблетки идут вниз по моему пищеводу. Сука, ненавижу это чувство.

— До свидания, мистер Шистад, — сказала медсестра и схватила поднос. Я продолжал смотреть на стену, услышав, как хлопнула дверь, указывая, что медсестра вышла.

Я продолжал пялиться на стену еще Бог знает сколько, воспоминания заполонили мою голову. Сначала они были счастливыми: первое свидание с Эвой, наше довольно странное начало отношений, и, тем более, знакомство. Затем пошли более ужасные воспоминания: ее шрамы. Ее уставшие, унылые глаза смотрели на меня, совершенно лишенные каких-либо эмоций.

Потом наступила самая ужасная часть. Часть, о которой я не смел подумать. Но пришлось.

Я побежал на кухню, это первая комната, о которой я подумал в данный момент. Мое сердце уже было разбито, в горле встал ком. Пустая, оранжевая бутылочка от таблеток разбита на полу, в раковине нож в крови. Капли крови ведут в спальню.

Неуверенно, но быстро я пошел по этому следу вверх по лестнице. Я дошел до двери нашей спальни, пытаясь открыть ее. Я забежал внутрь и увидел Эву, лежащую на кровати. Ее лицо было бледным, как будто она спала.

Волна облегчения захлестнула меня, и я забыл все, что видел внизу.

— Эва, — я учащенно дышал, медленно подходя к ней. — Черт подери, Эва. Ты, блять, напугала меня, — сказал я, немного улыбнувшись и пытаясь ее поцеловать. Когда она не ответила, с моего лица исчезла сразу улыбка, и я вспомнил все.

— Эва? — позвал я, слегка покачивая тело. — Блять, — я проклинал все и всех, еще сильнее качая ее. — Эва, детка, проснись! — я кричал на нее, но она не сдвинулась с места. Я потряс ее сильнее, пока она не повернулась ко мне. Первое, что я увидел, это капли крови.

— Нет-нет-нет-нет, — говорил я, хлопая ее по лицу. — Нет-нет-нет-нет, — продолжал я, повысив голос, но действуя в том же темпе. Я ударил ее по лицу, сжимая руки, пока не понял, что она не собирается вставать. Взяв ее голову в руки, я аккуратно положил ее на колени. Начал гладить волосы.

— Черт подери, Эва! — начал я. — Как ты могла? — закричал я. Внизу послышались шаги, я плакал (плакало и сердце). Из глаз катились слезы, я кричал. Все уходили от меня, как и Эва.

— Сэр, Вам нужно двигаться дальше, — сказал один из мужчин, схватив меня за руку.

— НЕТ! — закричал я, ударив его в челюсть. Мужчина повернулся, сжав рукой то место, по которому я ударил. Другой фельдшер тоже попытался дотронуться до меня, но я решил повторить свои действия, ударив его по руке, но мне не хватило нескольких сантиметров.

— Мы собираемся помочь Вам отпустить ее, Вам станет легче, — сказала женщина. Ее голос был спокоен, когда она села рядом со мной. Я выпустил Эву, и мужчины мгновенно вытащили ее. — Вы должны отпустить ее, — сказала женщина. Сначала я был смущен. Я больше не держал ее. Но потом до меня дошло.

— Никогда, — прошипел я. Она открыла рот, чтобы ответить, но сразу же закрыла, посмотрев мне в глаза. Женщина взглянула на других мужчин, которые покачали головой. Она нахмурилась, посмотрев в мои печальные глаза.

— Объявите ему, — сказала она одному из мужчин. Объявить, что? Что она говорит? Почему они не помогли Эвее? Почему никто ничего не сделал?

— Время смерти, — сказал человек, которого я ударил. Нет. — 04:12.

— НЕТ! — закричал я, одновременно бросившись и к нему, и к Эве. Я ударил еще раз, но снова промахнулся. Прижав лицо Эвы поближе к себе, я плакал. — Нет-нет-нет-нет, — повторил я, прижав ее еще сильнее.

Я захлебывался своими же слезами.

— Мне очень жаль, очень, — извинился парень, которого я ударил, потирая плечо. Я хотел оттолкнуть его, но был не в силах сделать это.

Я продолжал смотреть на стену, игнорируя всех, всех, кто хотел поговорить со мной, всех, кто был в моей голове. Я продолжать крутить в своей голове воспоминания. Каждую картину, каждый момент. Я пытался вырваться отсюда.

Torsdag 17:17

Я сходил с ума.

Я находился в психиатрической больнице уже пять дней, а это означает, что уже прошло девяносто пять дней с того момента. Я должен поговорить на днях с терапевтом, иначе не смогу выйти отсюда на сотый день. Блять.

— Мистер Шистад, пожалуйста, просто примите таблетки, — практически умоляла меня медсестра, Дина. А я просто продолжал игнорировать ее, уставившись в стену.

— Взгляните, — вздохнула она. — Я знаю, Вы хотите выйти отсюда, чтобы посетить могилу Эвы, но вы не сможете это сделать, пока не начнете нас слушать!

Я оживился при упоминании Эвы и повернулся к Дине.

— А как вы узнали, что я хочу к ней? — спросил я.

— Маленькая птичка сказала мне.

— И кем может быть эта птица? — я приподнял бровь. Мой голос был хриплым и скрипучим, горло болело с каждым словом, оставлявшим мой рот, я просто давно так много не говорил. Дина, должно быть, заметила это, потому что она передала мне стакан воды.

— Это не имеет значения, откуда я узнала, здесь все об этом говорят, — сказала медсестра, вручив мне мои таблетки. Я неохотно взял их и проглотил. Вода слегка успокоила мое горло, но я хотел больше.

— Да-да, — я махнул рукой, намекнув, что ей можно уйти, и надеясь, что она поймет, что я имел в виду. Если я должен находиться здесь против своей воли, то я должен быть здесь хотя бы один.

— Хорошего дня, Кристофер, — сказала Дина, улыбнувшись и наконец-то выйдя отсюда. Я тупо пялился на нее. Ненавидел свое полное имя. Эва так называла меня, когда злилась.

Она вышла из комнаты, а я вновь начал вспоминать прошлое. Изображения, в основном состоящие из Эвы, заполнили мои глаза, я резко дышал, стараясь не заплакать. Прежде чем она ушла, Эва была заинтересована в психических болезнях. Она разговаривала со мной об этом, о том, как ей интересна эта тема. Как-то раз она рассказала мне, что думала о том, что будет с ней.

— Ты хотя бы слушаешь меня? — спросила Эва, приподняв бровь. Я покачал головой и посмотрел вниз, слегка улыбнувшись.

— Честно? Нет, — сказал я ей, нахмурившись и посмотрев на нее. — Я слишком быстро отвлекся, глядя на твое красивое лицо. И когда твои губы шевелились, я думал о них, когда они касаются моей кожи, — похвалил ее я, подмигнув. Она покраснела и посмотрела вниз.

— Хм, тогда я хочу, чтобы ты смотрел не на меня. Это очень важно, Кристофер, — строго сказала девушка. Улыбка исчезла с моих губ, и я сосредоточил все свое внимание на ней, кивнув головой, чтобы она продолжила.

— Разве я когда-нибудь говорила тебе о том, что у меня диагноз? — спросила Эва. Я подумал и покачал головой. Она никогда не говорила, что ей поставили какой-то диагноз, только то, что она была у врача. Я просто предположил, что у нее была анорексия и депрессия.