<p>
БИТОЕ СТЕКЛО.
Жизнь хороша тем, что в ней все бывает. Но не так, как хотелось бы. В жизни обязательно бывает принцесса, а то и три, но, в конечном счете, они достаются прожженным джентльменам, одним мановением руки превращающих их в шлюх. В жизни случается быть Крезом, но только затем, чтобы вы задумались, чего стоят все ваши богатства. В жизни вы родите ребятишек, которые станут чужими, потому что вы слишком много давали, или врагами, если давали мало. И не шарьте дланью по дну жизни - там битое стекло...
Он неделю стоял в очереди за ХZ-44
Впереди него было 1472 человека, но он выстоял и купил эту заветную коробочку. Выйдя на бульвар, затевавший весну, он уселся на скамейку, нажал на единственную клавишу и исчез.
Крылья - в мире фантазий
Стоит выпасть из мира фантазий - и ты не человек, ты винтик, ты служащий и обязанный! В реальном мире нет принцесс и принцев, в нем - головная боль различной тупости. В нем ты урод, лузер, каким удачливым и красивым не считали бы ты тебя люди, в нем ты - осадок и всем должен. А если не должен, горд и смеешься - ты злодей. В мире без фантазий все складывается из камней и кровоточащих трупов, в реальном мире трофей - не есть дракон или жар-птица, но человек, люди, ты. В реальном мире нет веры, и нет надежды, в нем - путь от зловонной пеленки до смердящего савана. Бог, боязнь кары, совесть - в мире фантазий. Крылья тоже. Крылья, с которыми ты родился, но сбросил ради вещей...
Борейко и срезанный кольцом палец
Он был м.н.с. в лаборатории ИГЕМа, в которой я проходил очную аспирантуру. Я поставил себе защитить диссертацию в 3 аспирантских года, и пер как паровоз, за что он называл меня спортсменам. А сам Борейко никуда не торопился. И потому, разведясь с женой-полуторкой, сошелся с библиотекаршей, очень красивой женщиной-армянкой, такой красивой, что я завидовал, тем более, что у Борейко нос был сильно сбит набок. Она ездила с ним в поле и однажды, поднимаясь на борт Газ-66 (Борейко, как начальник, ездил в кабине на командирской месте), начисто срезала себе палец обручальным кольцом, может быть, потому что продолжала его носить, уйдя от мужа. Кольцо точно было мужним, ведь острым по краям оно становится лишь за долгие годы...)
Как-то мы пили, и пошли к Борейко на квартиру с м.н.с. Митюшкиным, который тридцатилетним умер через год ни с того ни с сего,то есть пришёл домой после работы, поужинал, прилег на диван и заснул смертным сном, оставив в живой жизни сына и приятную жену, которая после этого случая не раз задерживала на мне пытливый женский взгляд. Короче, мы шли к Борейко на квартиру с женой-полуторкой, на квартиру со стойким запахом и шерстью собаки Лесси, шли к нему домой, а они пели фашистский марш. Я сказал, что это нехорошо, и они захотели меня побить явно из-за того, что я неминуемо защищался в три года, а их диссертаций не было видно и на горизонте. Но я был не тот человек, которого могли побить эти люди.
И где сейчас этот Борейко! Который сказал что я спортсмен... Я понял, что я действительно спортсмен, и всю жизнь бежал, бежал куда-то, когда можно было просто жить.
Почему я все это помню? Может быть, жалею, что нос мне жизнь не сбивала на бок, прибавляя ум, и потому компенсация в виде красавицы-армянки мне не была предоставлена? Нет, до чего-то я не додумался... Сбитый на бок нос, срезанный кольцом палец красавица-армянка... Какой во всем этом смысл?
Чудесная женщина
Аптек было много, но он ходил посмотреть на нее, работавшую в Горздраве на углу Краснодарской и 40 лет Октября. Она была доброжелательной блондинкой, он впитывал ее всеми фибрами души, хотя был женат. Ему хотелось увезти ее на Сицилию, на Капри но вместо того он покупал индометацин или плаквенил, когда собирался в Южную Африку
У Бернарда Шоу есть рассказ, в котором на спор благородные люди из хабалки делают благородную леди. Какая же это оптимистическая комедия! Из хабалки благородную леди! Да не может этого быть, только в мыслях на заплаканной подушке хабалка становится леди, или сев за руль богатого автомобиля. Нет, из доярки можно сделать леди, но лишь в том случае, если ей очень хочется кофяры треснуть в Barista Parlor, Нэшвилл.
Человек-волк
Интересна ловля в Приморских реках. Приезжает поисковая партия, 5 человек проходит по дикой реке вверх и вниз, и все, нет рыбы. Когда еще поднимется из нижних рек! Так и вся природа. 5 или 10 человек измордуют ее начисто. Вот на Тянь-Шане мы выбили всех красных сурков Мензибра. Последнего поймал в петлю дизелист. В сурке сидело 5 пуль от мелкашки, и весь он, как колбаса-вязанка был обтянут ловчими петлями...
Была осень
Была осень, клены щедро осыпали свои чудесные листья. Перед лицом его была газета. Он не читал ее, он раздумывал как убить свою жену. Раздумье пресеклось мыслью, что в этом пятнадцатимиллинном городе как минимум миллион супругов мечтают избавиться от своих жен или мужей. Он сложил газету, положил в карман и пошел в кондитерскую покупать жене пахлаву - она ее любила.
Навязанные потребности
Вы живете в мире навязанных потребностей. Капиталисты навязывают вам потребности, чтобы вы горбатились, ради приобретения какой-то модной штучки, а ставшую не модной, отнесли в комиссионку, где ее купят люди зарабатывающие меньше вас. Практически все потребности навязаны вам, а в высшем обществе - все. В прошлом вас заставили пить чай и кофе вместо кваса, употреблять заморские пряности, вас сделали наркоманами, чтобы на вас можно было заработать. Вам рекламируют хачапури, который нормальный русский человек съест лишь под угрозой смертной казни. Короче, капиталисты сделали из вас нелюдей, которые едят все, что они насыпят вам в кормушку, которые с вечера встают в очереди, чтобы купить кроссовки, объявленные модными.
Это все выдумал из головы философ Герберт Маркузе, правда, он называл эти потребности репрессивными. Я как-то не очень понимаю его, ведь получается, что навязанные потребности навязываются одним лишь дуракам
Он знал, что замерзнет
Он знал, что замерзнет, если перестанет шагать. И он шагал и шагал, как заведенная кукла.
Лишь теперь, через 45 лет, он остановился, чтобы обернуться. Кругом были та же пустота и тот же холод. Но убивало его не это. Убивало его то, что теперь не было рядом людей, пытавшихся через перевал прорваться к празднику, к женам, женщинам и друзьям. И перевала заснеженного не было. Он был один, он смотрел на людей, везущих домой новую мебель, он смотрел на людей, доставлявших на велосипедах пиццу и прочую пищу, смотрел на людей в "Мерседесах". Все они были непонятны, как вещь в себе и для себя. И для этих обанкротившихся людей, где-то в снегах рубили лес, добывали руду люди, и потом шли через занесенный снегом перевал к хлебосольному столу, неверным женщинам и похмелью. И не жалели об этом, ведь главное - не дойти, а идти...
