Как и в прошлый раз, когда ящер его видел, вокруг было довольно людно. Десятки, уставших за сутки, моряков, которым на рассвете предстояло отправиться в очередной поход за сотни миль, жадно поглядывали на заветные двери, за которыми скрывался вход в вожделенное царство райских наслаждений. Их охранял здоровенный бугай два метра ростом и метр в ширину в плечах. Маленькие, злобные, но не наделённые и крупицей разума свинячьи глазки презрительно оглядывали собравшихся с обросшего грубой щетиной, разбухшего как у утопленника лица. На поясе из ножен у него торчал дешёвый мясницкий палаш, который можно купить у первого встречного за пару медяков.

  Уверенно протолкнувшись сквозь толпу Дж`Зарг подошёл к борову и отчётливо произнёс:

  - Ты должен пропустить меня внутрь.

  - С чего это? - насмешливо хрюкнул охранник, лениво повернувшись к ящеру

  - Тебе знаком этот символ? - сунув руку в глубины своего плаща, моргутанин достал оттуда странную монету, не принадлежавшую ни одному денежному двору в мире, и протянул её свину.

  Это была, сделанная из чистого серебра, круглая, обшарпанная монета. На одной её стороне был изображён большой пересмешник с расправленными крыльями, а на другой выведена очень тонкая надпись на Первородном языке, в переводе означающая примерно следующее: Смерть имеет тысячи лиц. Едва взгляд охранника скользнул по этой, простой на первый взгляд, фразе, как его глаза округлились, он мертвенно побледнел и тихо, немного заикаясь, произнёс:

  - П-п-проходите.

  Грубо оттолкнув громилу в сторону, Зарг проскользнул внутрь, плотно прикрыв за собой дверь. Теперь моргутанин стоял в восьмиугольной комнате со стенами из толстого слоя булыжников с залитым между ними специальным раствором. В каждой стене дверь из дуба, в целях шумоизоляции сверху оббитая стёганой тканью. По середину комнаты стоит нечто вроде стола, на котором были навалены кипы, каких то бумаг, кошели набитые золотыми и серебряными монетами и аккуратные стопочки медяков. Склонившись над столом за ним сидел на низкой табуретке сгорбившийся старик, с едва сохранившимися спутанными седыми волосами и крючковатым носом, но, тем не менее, одетого лучше, чем все моряки снаружи вместе взятые. Даже не взглянув на вошедшего он проскрипел:

  - Все комнаты заняты, приходите завтра.

  Не обратив внимания на слова, моргутанин быстро подошёл к столу и, схватив старика за воротник, дёрнул на себя:

  - Скажи мне в какой из комнат Грегор Шерлон и может, останешься жив, - прорычал ящер

  - В т-т-третьей, - ответил мужчина, трясущимся от страха голосом, - Девушка ещё не пришла к нему, я только велел послать за ней.

  - Хорошо, - осклабился Дж`Зарг и с натянутой улыбкой на лице вогнал кинжал между рёбрами по самую рукоятку. Старик мог бы успеть предупредить жертву моргутанина о приближающейся опасности. Конечно, результат был бы один и тот же, но погоня за сбежавшим Грегором по узким улочкам города уж точно не входили в планы ящера.

  Вытащив кинжал из всё ещё тёплого тела и вытерев кровь о дорогой сюртук, по которому уже расползалось тёмное багровое пятно, Зарг перекинул его в правую руку, а левой вытащил меч. Руны на лезвии зловеще блеснули, словно предвкушая скорое кровопролитие.

  Медленно, тихо ступая, убийца подошёл к третьей слева двери со сверкающей большой тройкой посередине и вдруг резко ворвался внутрь.

  Перед ним открылось не самое приятное зрелище. На громадной кровати занимающей чуть ли не всю площадь комнаты, застеленную чистейшими белыми простынями, какие только моргутанин видел за всю свою жизнь, лежал Шерлон завёрнутый в одно лишь полотенце. В отличие от большинства остальных личностей принадлежащих к высшим сословиям он не страдал лишним весом, его фигура была суха и подтянута, хотя мышцы и не бугрились под кожей, как у профессиональных борцов выступавших раз в неделю по вечерам на арене на южном краю Штормхолла. Круглое, без единого следа растительности лицо с невнятными, мягкими чертами лица, справа налево наискосок пересекал старый рваный рубец, о происхождении которого по городу ходило сразу несколько слухов. Одни говорили, что это подарок отца, когда тот пришёл домой однажды пьяным в хлам, другие утверждали, что шрам остался от удара сабли пирата, однажды напавшего на один из торговых кораблей Грегора, в те времена, когда он самолично ходил на своих судах.

  Увидев Зарга, Шерлон попытался вскочить и закричать, но лишь беспомощно трепыхнулся и закашлялся собственной кровью, когда клинок пронзил живот и пригвоздил человека к постели.

  - Кто ты, чёрт побери, такой?! - захлёбываясь прохрипел торговец, прижимая руки дыре, откуда вовсю хлестала кровь

  - Тебе не обязательно знать моего имени, - холодно ответил моргутанин, подойдя к изголовью и прижимая кинжал к горлу своей жертвы, - Последние слова?

  - Подавись! - огрызнулся Грегор глядя полным безграничной, всепоглощающей злостью на своего убийцу, - Я создал империю на суше и на море, без меня всё рухнет и этот город вновь погрузится во мрак, откуда я его достал!

  - Да будет так, - спокойным голосом ответил ящер и перерезал мужчине глотку

  Тело задёргалось в предсмертных конвульсиях и безвольно обмякло. Теперь надо было найти бумаги, о которых говорил заказчик и сжечь тут все, прежде чем кто-нибудь придёт.

  Прежде всего, Зарг быстро обшарил лежащую слева от двери сумку, но нашёл там лишь аккуратно сложенную одежду и завёрнутый в неё охотничий нож с инкрустированной костью рукоятью. Где же работорговец мог спрятать документы, за которые так переживает, что везде таскает с собой? Из очевидных ответов на ум приходил только один. Да! Они были там! Моргутанин нащупал толстую пачку бумаг перевязанных бечевой под матрасом, прижатым сверху трупом Шерлона. Вытащив их наружу, ящер уже положил на стол и поднёс свечу, чтобы сжечь, но тут взгляд зацепился, за что-то на верхнем письме. По правилам братства он не имел права читать документы, которые предназначались для уничтожения, но запреты уже давно ничего не значили для моргутанина, разве что кроме одного - не попасть в плен любой ценой, а если уж попал, то погибнуть никому не раскрыв секреты братства.

  Вытащив из кипы бумаг то письмо, которое его заинтересовало, он прочитал надпись на одном из наречий первородного языка, очень специфическом наречии.... Где же он видел его раньше? И тут ужасающая догадка всплыла в голове - лишь одна раса во всём мире могла исковеркать язык всего сущего настолько сильно - нэрдла. Народ, пропавший несколько десятков лет назад по неизвестным никому обстоятельствам, раньше они приходили из за гор небольшими отрядами и нападали на небольшие пограничные города и крепости, и заходили дальше нескольких десятков миль. Они разграбили и сожгли деревеньку где жил маленький тогда ещё совсем маленький Дж`Зарг, они убили отца, мать и двух сестёр ящера, а самого его оставили в живых. Именно после этого на тракте член братства подобрал идущего в столицу малыша и взял себе в ученики. Однако даже теперь спустя полвека ненависть к тем, кто убил всех кого он знал и любил, такая же, как и у живых родственников его собственных жертв, ничуть не ослабла, а лишь вспыхнула вновь с новой силой при взгляде на отвратительные очертания букв.