Зонтик тем временем набирал высоту. Я испугался, что меня может вынести на воздушную трассу, и тогда меня собьёт самолёт. Ударит винтом.
Пролетая над девятиэтажным домом, я ухватился свободной рукой за телевизионную антенну и, побарахтавшись в воздухе, встал на крышу. Нажал на ручке зонтика выступ. Зонтик обмяк, уронил свой синий купол.
Я повесил его на антенну, а сам сел на крышу и свесил ноги.
Город хорошо просматривался сверху.
И вдруг я обратил внимание, что очередь стала какойто другой. Сначала я не мог сообразить: в чем дело. Но, вглядевшись, понял: люди и вещи поменялись местами. Вещи вытянулись в длинную очередь и выбирают себе людей. А люди сидят в картонных коробках, в какие пакуют телевизоры, и, высунув головы, дышат свежим воздухом.
— Мне, пожалуйста, шикарного очкарика, — попросила канадская дублёнка.
— Одну минуточку…
Продавщица походила между коробками и привела с собой очкарика с висячими усами.
Дублёнка протянула продавщице деньги, и они ушли.
— Нам вот того толстого дядечку, — попросили американские джинсы.
— Я не пойду. — Из коробки поднялся толстый дядечка в сатиновых шароварах. — У меня пятьдесят шестой размер, а они — сорок четвёртый.
— Действительно, — согласилась продавщица. — Он вам велик…
— Но мы же стояли, — возмутились джинсы. — Что же получается: мы зря стояли?
Следом за джинсами маялся нейлоновый парик. А за ним переминались с ноги на ногу зимние австрийские платформы.
— Меня! — шептала платформам хорошенькая блондинка.
— Меня! — поправляла усатая брюнетка и подскакивала в своей коробочке.
«А кто выберет меня, — думал я, рассматривая вещи. — Нужен ли я кому?»
И вдруг я увидел в очереди своё ратиновое пальто. За те семнадцать лет, что я его носил, оно приняло формы моего тела: так же ссутулены плечи, так же оттянуты локти. Как оно постарело! В нескольких местах ратин протёрся до прозрачности марли. Изнутри на подкладке были дыры величиной с обеденную тарелку.
Я посмотрел на своё пальто и понял: если я его не возьму, с ним никто не пойдёт. Так и будет стоять здесь, сунув потёртые рукава в потёртые карманы.
На антенну села перелётная птичка. Сначала она выбросила вперёд ножки, как шасси, а уж потом, почувствовав устойчивость, опустила крылышки.
— Отдыхаешь? — спросила птичка.
— А твоё какое дело?
— А я в Африку лечу, — не обиделась птичка. — Хочешь, полетим вместе.
— А чего я там забыл?
— Как хочешь… — снова не обиделась птичка.
Она вздыбила крылышки, затрепетала ими, оторвала себя от антенны и полетела легко и витиевато, будто писала в воздухе свой автограф.
Я огляделся по сторонам. На крыше было не прибрано. Валялись кирпичи, битые стекла, какая-то строительная ветошь. Должно быть, строители, положив последнюю плиту, забыли или не захотели за собой подмести.
Я взял кирпич потяжелее, сунул его за пояс для увеличения веса. Потом снял с антенны зонтик и раскрыл его над собой.
Зонтик плавно смахнул меня с крыши и понёс по наклонной к магазину.
Я нашёл пустую просторную коробку и сел в неё. Стал ждать своё пальто. На коробке была нарисована синяя рюмочка и написано: «Осторожно. Верх. Не кантовать».
