Аннетт Мари

Охота на злодеев для плохо подготовленных

(Кодекс гильдии: Демонизация — 3)

Перевод: Kuromiya Ren

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Адреналин пылал в моих венах, усиливая ощущения. Пульс колотился в ушах от нервов, и воздух вылетал из носа, пока я глубоко дышала. Напряжение охватило мышцы, пока я выдерживала взгляд противника.

Напротив, на диване у кофейного столика, устроился демон и смотрел на меня мягко сияющими красными глазами. Лампа гостиной озаряла его теплую кожу цвета ириски с красноватым отливом и длинный тонкий хвост, свернутый на ковре, острый конец подрагивал.

На столике между нами были две стопки игральных карт и приз. В пластиковом контейнере лежали четыре пухлые булочки с корицей из ближайшей пекарни, покрытые сверху белой глазурью.

Я перевела взгляд на карты: двойка червей и дама пик. Чтобы победить, нужно было сыграть обеими раньше, чем противник использует все свои.

Заилас щелкнул по своим двум картам, разглядывая меня.

Развлекать демона было не просто. Он ненавидел все, связанное с экраном, и убедить его попробовать настольные игры или карты было бесполезно, пока я не поняла, чего не хватало. Он не хотел играть. Он хотел побеждать, а побеждать было не весело без приза.

— Твоя очередь, — сказала я.

Уголок его рта приподнялся, сверкнул острый клык. Он провел пальцем по картам сверху, а потом выбрал одну и опустил на стопку выброшенных карт. Валет червей. Он лишил меня шанса сделать ход.

Я скрипнула зубами, он бросил последнюю карту, и его рука была пустой.

— Vh’renith, — заявил нахально он. — Я победил.

Стиснув зубы еще сильнее, я собрала карты в одну стопку.

— Две победы у тебя, две у меня. Пятая — решающая.

— Следующий победитель получает еду, — согласился он.

Я тасовала карты старательнее, чем нужно, на случай, если он придумает способы жульничать. Он был демоном, и я не исключала возможность.

— Я не жульничал, драда.

— Хватит читать мои мысли.

— Хватит кричать ими на меня.

Я застыла с картами в руках.

— Стой, ты… — я охнула. — Ты жульничаешь! Ты можешь читать мои мысли, чтобы знать мои карты и то, что я собираюсь сделать!

Он фыркнул.

— Я не знаю твои карты.

— Но ты можешь читать мои мысли, значит…

— Я не знаю твои карты.

От нотки рычания в его голосе я закрыла рот. Демоны не врали, и они могли уловить ложь у других. Ему не нравилось, когда я намекала, что он был нечестен.

Я раздала карты.

— Если ты можешь слышать мои мысли, почему не знаешь мои карты?

Он забрал свои со столика и раскрыл их веером.

— Если бы я слышал все ka’an в твоей голове, я не мог бы думать.

— И что означает ka’an?

— Поверни первую карту.

Я сняла верхнюю карту со стопки и начала стопку выброшенных карт.

— Ты все время знаешь, о чем я думаю. Ты всегда замечаешь, когда я…

Я замолчала, покраснев, и кашлянула, схватив свои карты.

— Когда ты оскорбляешь меня в своей голове, на? — хитро спросил он.

— Видишь? Ты знаешь, о чем я думаю.

Он бросил двойку бубен на стопку.

— Только то, что ты хочешь, чтобы я знал.

Я взяла две карты из стопки и поправила веер, раздражаясь, что он рано получил преимущество.

— Что значит, только то, что я хочу дать тебе знать?

— Твой ход.

Я выбросила валет бубен, он пропустил ход, а потом туз бубен и туз червей. И так у нас снова было равное количество карт. Так было уже лучше.

Он разглядывал свои карты.

— Почему ты думаешь, что я знаю все, что в твоей голове?

Я нахмурилась от его вопроса и чуть не пропустила его ход. Его способность читать мои мысли была тем, о чем я старалась особо не думать, но я заметила, что он не реагировал на все мои мысли. Я думала, что он отключался от меня, чтобы мой внутренний диалог не свел его с ума.

Я бросила карту в стопку.

— У меня ощущение, что ты всегда знаешь, что я думаю.

— Потому что я могу тебя слышать, или потому что я могу догадаться?

Догадаться? Он не мог догадываться о моих мыслях.

— Ты отвечаешь на мои мысли, словно я говорю с тобой.

— Когда ты думаешь в меня. Порой я слышу другое, но не улавливаю то, что ты не хочешь мне открывать.

Мой рот раскрылся.

— Бери две карты, драда.

Я посмотрела на стопку. Валет червей выглядывал из-под двойки червей. У него оставалось только три карты. Я взяла две карты из стопки, добавила их себе, а потом выбросила восьмерку.

— Я выбираю пики.

Он бросил девятку пик. В его руке осталось две карты.

— Ты говоришь, что не можешь слышать мои мысли, но только когда я не хочу, чтобы ты их слышал? — спросила я с подозрением, двигая свои карты, продумывая ход и следя за его выражением лица. — Как ты понимаешь, что не слышишь то, о чем я думаю?

Он молчал, ждал моего хода, и я бросила двойку пик и двойку крестей. Он поджал губы, взял четыре карты, и у него стало шесть, а у меня — четыре.

Через миг размышлений он опустил восьмерку.

— Бубны.

Я опустила свою восьмерку.

— Еще раз пики.

Он нахмурился и дал карту. Я выложила пики, и у меня остались валет и шестерка пик. Если он не изменит масть, я смогу выложить обе в следующем ходе и победить.

— Ты не ответил, — возмутилась я, пока он обдумывал свои варианты.

Он посмотрел на меня алыми глазами.

— Я не знаю о многих твоих мыслях. Например, твое лицо, драда, и как оно меняет цвет.

Мои глаза выпучились.

— Твоя кожа краснеет, — отметил он, лениво вытаскивая карту. — Ты дышишь быстро. Сердце бьется быстрее. Твой запах меняется… — он склонил голову, разглядывая мою реакцию. — Ты глядишь на меня, и в твоих глазах мысли, но я ничего не слышу.

Мой рот открылся и закрылся, и я ощущала, как жар приливал к щекам.

Его голос стал хриплым шепотом:

— О чем ты сейчас думаешь, драда?

— Н-ни о чем.

Его веки опустились, прикрывая глаза.

— Не ври мне.

Я сглотнула и пролепетала:

— Ч-чей ход?

— Твой.

Я бросила карту и потом поняла, что это была шестерка пик. Я должна была сыграть сначала валетом, чтобы он пропустил ход! Я бы победила!

Он раскрыл веером семь карт, смотрел на меня задумчиво, а потом накрыл мою шестерку пик шестеркой бубен, поменяв масть.

Я взяла карту — пятерка пик.

— Что ты скрываешь?

Мое внимание вернулось к нему.

— Ч-что?

Он сыграл бубнами.

— Когда твое лицо меняет цвет, и ты быстро дышишь, это из-за меня?

— Нет!

— Снова врешь, драда.

Блин. Борясь с румянцем, я взяла карту из стопки. Последняя восьмерка! Другое дело.

Он сыграл еще бубнами, и в его руке осталось четыре карты.

— Почему ты охраняешь те мысли? Ты не скрываешь другие мысли обо мне.

— Не твое дело, — заявила я и опустила восьмерку. — Пики.

С этим я победила. Восьмерок больше не было, и он не мог поменять масть. Во время следующего хода я выложу валета и пятерку пик, и рука будет пустой.

Я сжимала свою победную пару, а он раскрыл шире веер из четырех карт. Два валета уже были, третий был у меня. Даже если он лишит меня одного хода, я все равно выиграю. Он мог выиграть, только если…

Он опустил семерку пик. Потом накрыл ее семеркой бубен. Добавил семерку крестей. Я прищурилась, когда он поднял последнюю карту.

— Нет, — прорычала я.

Он опустил семерку червей, и его рука была пустой.

— Ни за что! — закричала я, подбросила две карты в воздух. Он бы победил с теми четырьмя картами, какую бы масть я ни выбрала.

Он сверкнул улыбкой и забрал булочки с корицей со стола.

— Vh’renithnās.

Он только узнал об игре, но одолел меня три раза подряд. Я оставила карты на столе и встала, кипя. Может, я и проиграла, но он был больше, быстрее, сильнее и хитрее, и у него была отличная память. Он не должен был выигрывать и в картах. Это было не честно.