- И если перевести все его слова на человеческий язык, - подошёл к ним Малик, - он только что угрожал бунтом, если наш господин не будет плясать под его дудку.
- Насчёт языка и дудки - выбирай выражения, - огрызнулся Викрам.
- Простите. Я не подумал.
- Но суть верна, - сказал Ранвир.
- А что это у тебя в руках?
- Изголовье. Неважно.
- Что значит "неважно"?
- Да, выражаетесь вы иначе, чем люди, - снова скромно вставил слово Малик. - Но творится-то у вас всё то же самое.
<p>
VI</p>
Остаток дня Ранвир провёл в раздумьях. Удружил ему отец - в смысле, приёмный - с царством, нечего сказать. Не хотелось бы повторить судьбу предыдущих семи правителей. Да что там семи - семь было только при Салиме. А до него? За те двадцать лет, что Ранвир беззаботно провёл под опекой Сурьявармана и Лиласвати, искренне веря, что они - его родители, в Инде сменилось двенадцать наместников. Семеро были убиты, пятеро не дождались, пока чужие руки решат их судьбу, и покинули страну, спасая жизнь и имущество. Впрочем, один из них, рассказывают, даже бросил свой гарем, так что его жён и наложниц пришлось разбирать полководцам, визирям и даже кшатриям средней руки.
На ночь Ранвир положил под подушку кинжал - и всё равно проворочался до рассвета.
А утром нужно было принимать местных вельмож. Вчера Салим являлся как бы на разведку, а сегодня, во главе с ним же, собралась на аудиенцию вся местная знать. Ранвиру не оставляли выбора: просто так полагалось.
И вот, с удручающей смесью сонливости и головной боли, царь Ранвир ибн Джамиль, как сказали бы местные, восседал на низком троне, отделанном перламутром, жемчугом и привозной слоновой костью. Жемчуг был речной и мелкий, и это расстраивало вдвойне.
Малик занял место за троном и, вооружившись опахалом из плавников летучих рыб, заявил, что ни на шаг не отойдёт от господина.
Саиф и Викрам пошли дальше - и привели всю гвардию, точнее, обе гвардии - кобр и гюрз. Которые ревниво поглядывали друг на друга, оцепив по кругу весь тронный зал. Начищенные ножны и эфесы заменили бы светильники, будь в них нужда утром.
Канди наблюдала из оконца сверху, чтоб в случае подвоха хлопнуть ставней.
Первым прибыл раджа Гаятвиндер со всей семьёй и с богатыми подарками. Он возглавлял личную гвардию беглого наместника и был ему весьма предан, за что в результате был предан им. Заметив с порога, что у нового царя нет недостатка в собственной охране, Гаятвиндер вёл себя сдержанно, но учтиво, а его многочисленные сыновья и племянники и вовсе не проронили ни слова, будто окаменели. Их крепость возвышалась на северной окраине столицы.
Хвастал наследниками и Раджул из Халиджи - этот небольшой город в самом устье Инда основали выходцы из Персидского залива и подарили ему название своей родины. Одиннадцать сыновей Раджула пригнали два десятка морских коньков, которых сами отловили в Аравийском море и объездили. Это было неслыханной роскошью даже для Ганга.
Министр Салим явился один с небольшой свитой - и с целым обозом ларцов, полных драгоценностями. Привычные подношения он приберёг на сегодня - и держался так, словно вчера не виделся с Ранвиром. Более того, он прилежно делал вид, что царский дворец ему не знаком, и послушно следовал за провожатыми, хотя, по собственным же словам, ударом хвоста мог распахнуть любую дверь, и никто бы не смел его выпроводить.
Ранвир удивлялся подобному лицемерию, хотя двуличных вельмож ему доводилось видеть. А сейчас он наблюдал, как Дамана раскрывает дружеские объятия Салиму, и отказывался верить своим глазам: визирь никогда не упоминал о близком знакомстве с первым министром Южного Инда.
Он задумался о том, почему его владения разделились на Север и Юг, когда коленопреклоненный слуга сообщил, что сахиб Имран не смог покинуть свою вотчину, потому что вынужден оборонять её от разбойников из Северного Инда. Он нижайше молит о прощении и присылает вместо себя свою третью жену - Нилам. При этих словах зал наполнился барабанным боем, и следом за барабанщиками, под бахромчатым зонтом, вползла молодая гадюка в пёстрой дупатте, сверкающей зеркальцами и бусинами. Её руки - до самых плеч - и хвост по всей длине покрывало мехенди, красиво выделяясь на светлой коже и чёрно-коричневой чешуе. В подарок царю она привела пятерых девушек - в таких же разноцветных покрывалах с зеркальцами. Видно, совсем плохи дела на границе, если оттуда любыми способами переправляют женщин.
Город, где правил муж Нилам, назывался Биладун - Деревни, так как вырос из нескольких объединившихся деревень. Они огородились общей крепостью - несложно догадаться, почему.
Калирата, что упомянул Саиф ещё в дороге, находилась далеко от границы, но её кшатрии тоже участвовали в усмирении северян. Раджа Чандан лишился правой руки - и перевесил ножны на правое бедро. Викрам порадовался, видя у него на перевязи родную нандаку, а на поясе - несколько рядов бус из сушёных ягод рудракши. Преподнёс Ранвиру он, конечно же, оружие.
Следом входили раджи победнее, чьи крепости возводились не из кирпича, а из насыпи и стволов бамбука. Их теснили купцы-горожане, возами ввозившие в дворцовые ворота пряности, жемчуг, медь и пурпур. В воде роились тысячи названий, и во многих упоминалась сама вода. Ма-ли-Рани - Вода Княгини, Ма-ли-Сахиби - Вода Моего Господина, Ма-лиль-Саиди - то же самое, Маху - просто Его Вода, усердно переводили Малик и Саиф. Некоторые представляли собой смешение языков: Лал-Хамрау (дважды Красный), Рамабад - город Рамы, и ещё многие подобные. Голова шла кругом.
Тем временем простой народ толпился под окнами и возглашал на двух языках славу царю Ранвиру.
На ступенях ожидали сельские старосты. Многие проделали двухнедельное путешествие, чтобы напомнить о своей деревне. Один суровый старец, с каштановыми от смеси хны и басмы волосами, прибыл из Северного Инда и, вероятно, имел многое сказать царю о том, что там творится.
