— Прости МакКайла, я был резок, — сказал он. — Никак не могу привыкнуть, что едва преступившая рубеж взрослого возраста девица выросла в сильную волчицу и более не нуждается в помощи.

— Я не обижена. Этим миром правят мужчины. А вы в своем праве, — неспеша мы шли к конюшне, лошади были в мыле и ждать, когда им займется штатный конюх, занятый суетой — преступная халатность. Я кликнула мальчишку, рыжий и вихрастый он напоминал мне брата, и вручив ему пару медяков указала на нуждающихся в заботе подопечных. — В моих способностях сомневались и прежде.

— Тем, в ком силён зверь до сих пор тяжело посылать самку на бой. Я просил отца изменить закон, ты знаешь, он был актуален в Тёмные времена***, сейчас мир.

— У нас должен быть выбор, Бьерн.

— Три из двух дюжин Кайла, — откуда, демоны его дери, он знает о тех из нас, что предпочли найти женихов и родить, нежели окончить обучение и самим вершить собственные судьбы. Он следил за мной?

— Не следил.

— Я что сказала это вслух?

— Нет, — растревожил душевные струны хриплым смехом медведь, — но догадаться было не сложно.

Замкнутое пространство стойла лишило меня возможности маневра, но пока я была занята делом, рассёдлывая кобылу, Генрих лишь наблюдал. Его близость волновала меня, а чуткий нос волчицы улавливал густой, приятный запах мужчины, аромат лесных трав, штормового моря и вьюги. Я невольно сделала шаг назад силясь не соприкоснуться с ним в тесном пространстве конюшен, но где-то глубоко внутри стало разгораться пламя потушить которое мне было не под силу.

Я чаще задышала, пытаясь справиться с головокружением и сжала кулаки, впиваясь до боли короткими ногтями в мягкую кожу ладоней. Сил, бороться со стихией невыносимого желания, впервые обрушившим на неопытную меня — не было.

Светлые глаза цвета восточного камня, нефрита, без устали наблюдали за моими неумелыми потугами справиться с собой, хотя и Бьерн уже не был расслаблен как раньше. Его рука, ранее вальяжно придерживающая колонну-опорку стойла, теперь до хруста сжимала отнюдь не хрупкое дерево, что в щепы крошилось под его пальцами, а красивые черты благородного лица хищно заострились.

Я с трудом понимала, что происходит: до Двух Лун было еще далеко, в остальной период я могла себя контролировать даже без трав, но этот мужчина рождал во мне неведомые доселе ощущения. Генрих первым шагнул вперед, едва не касаясь меня, но вместо объятий или поцелуя, коих, признаться, я ожидала с замиранием сердца, он разжал мою сведенную в кулак руку, словно раскрывая бутон цветка сомкнувшего деликатные лепестки в преддверие грозы, и поцеловал глубокие отметины от ногтей.

Теплые губы сменил язык, щекоча и оставляя влажные отметины, а уж когда на коже сомкнулись, впрочем, не причиняя боли, острые зубы, я вслух застонала, ругая себя за несдержанность. Линии на ладони перетекли на сгиб запястье. Мне так хотелось притянуть его к себе и зарыться пальцами в его волосах, прочно запутаться, словно муха в паутине, и не желать освобождения. Грудь заныла, требуя ласки, жесткая ткань нижней рубахи касалась нежной плоти даже сквозь мягкое белье, соски болезненно сжались.

Хагалаз полыхнул ледяным пламенем у солнечного сплетения, рождая невероятно по силе желание, мужчина придвинулся ближе, и его твердая эрекция плотно прижалась к бедру, охне одна я мучаюсь от жажды

Где-то рядом забрехали собаки, на мгновение отвлекая меня от горячего мёда удовольствия. Я резко выдернула руку у изумленного мужчины. Его бледные глаза светились в полумраке, пугая силой желания, а могучая грудь вздымалась, словно кузнечные меха, доказывая, что не только я попала в ловушку влечения.

— Нет, — сказала я. — Ты практически вступил в союз

— Тебя останавливает лишь это? Сговоренный еще в детстве брак с невестой, которой больше по сердцу мой брат? — грустно улыбнулся Бьерн. — Не только. Я не гожусь на одну ночь Генрих

— Ах да, совсем забыл поздравить вас со скорой помолвкой, — отпрянул от меня медведь, словно обжегшись. — Ваша матушка в совершенстве владеет умением устраивать вашу судьбу.

— Вам прекрасно известна способность моей матери всё решать без моего участия

Развернувшись, вышла из конюшни, не оборачиваясь и давая себе слово, выбросить из головы воспоминания о своей слабости, но ледяная рука разочарования прочно сжимала в тисках наивное сердце, надо признаться хотя бы самой себе, я желала этого мужчину больше всего на свете.

*Мельпомена — муза трагедии, ставшая символом театрального искусства.

**Беар — это медведь-оборотень. Бьерн — имя клана, идет вторым по значимости после имени отца. Если ребенок бастард и отец его не принял, отпрыск всю жизнь носит только клановое имя.

Глава 9.

Меняйте ваши листья, сохраняйте корни.

Не зря Фальк изматывал своих бойцов бесконечными тренировками — к утру были пойманы и сожжены все умертвия, без постоянной магической подпитки они ослабели, но на то, чтобы серьезно ранить несколько человек, сил у них хватило.

Обезглавленное тело полковника Густаффсона предали огню там же, где и туши немертвых, отступник не заслужил почетной смерти, и даже былые его заслуги пред Отечеством не смогут смыть позорного пятна бесчеловечных экспериментов, подвергших опасности не одну сотню гражданских. Семьи у него не было, а с дальней родней, связываться не стали.

Под утро меня разбудил тихий скрип неспешно открывающейся двери, очень осторожно, чтобы не спугнуть незваного гостя, я сжала кинжал под подушкой и подобралась, готовясь к смертоносному броску. Кто бы это ни был, вошёл он без стука, не назвав себя, к тому же умудрился взломать защитную руну, что настораживало меня больше всего остального.

В Академии мы быстро научились не доверять простым замкам, щеколдам или задвижкам на окнах, на то было несколько причин, но все они были весомыми, думаю учебная привычка подстраховываться еще долго себя не изживет. Я дышала ровно, чутко прислушиваясь к тому, что происходит у двери.

Вошедший мягко ступал по толстому ворсу шерстяного ковра, затем остановился у кровати и несколько долгих, томительных мгновений не шевелился, замерев.

— Я это, — раздался хриплый голос в голове, — охотники вернулись, испугалась?

Я стремительно развернулась, занося остро отточенный скин ду* и вогнала его по самую рукоять в березовую столешницу прикроватной тумбы, точнёханько перед осклабившейся волчьей мордой, затем отвернулась к окну, и вновь укрывшись теплым покрывалом, крепко заснула.

Проще было перечислить присутствующих на обеде, нежели отсутствующих, некоторых рейд за нечистью загнал на больничные койки лазарета, но в основном люди отсыпались. Всё утро я проходила полосу препятствий на полигоне, недалеко от конюшен и освежившись, присоединилась к офицерам, чья дискуссия кого оставить за главного, плавно перетекла в кабинете Фалька. Небольшой, захламленный методической литературой, полупустыми чашками с таем, различным оружием (такого разнообразия я давно не встречала, а вот эти утяжеляющие браслеты, я бы попробовала), но невероятно светлый и удивительно подходящий качающему головой мужчине, он очень точно отражал внутреннее содержание трейнера.

Бладъёльтер настаивал, чтобы командование крепости принял на себя подполковник, который категорически был против:

— Да пойми же ты, ну не заточен я под это дело, поэтому и попросился на Предел, — качал головой, отбрыкивающийся от почетной должности командера крепости, Фальк.

— К тому же подполковник скомпрометировал себя, — напомнил всем присутствующим лизоблюд Утер, удивительная несхожесть характеров адъютанта и его вышестоящего поражала.

— Воооот, штабист дело говорит, — ничуть не обиделся Атто. Дай ему повод не принимать обязанности хоть сам Жнец, тот вцепился бы в довод, как блоха в собаку.

— Я могу предложить компромисс, — вмешалась я после леора бессмысленного спора. Бьерн мог приказать, но не стал, пытаясь убедить в целесообразности перемен. Фальк мог согласиться, но выполнял бы обязанности нехотя, отдавая всего себя лишь тому, для чего был рожден. — Командером можно назначить подполковника, но это лишь временная мера, пока вы лично не подберете подходящего Северному Пределу специалиста. Так же нужно будет заменить и Бёрга.