В 21 час 19 января мне сообщили, что в районе Русско-Высоцкое, восточное Ропши полразделения 462-го полка 168-й стрелковой дивизии встретились с подвижной группой 42-й армии, наступавшей с красносельского направления. А 20 января попавшие в окружение фашистские части были полностью ликвидированы.

Тяжелое поражение, нанесенное петергофско-стрельнинской группировке врага, создало благоприятные предпосылки для дальнейшего развития наступательной операции.

Командование Ленинградского фронта поставило перед войсками задачу: ударом в юго-западном направлении перерезать пути отхода противника на Нарву, отбросить его в лесисто-болотистый район южнее Кингисеппа, Сиверской и там уничтожить.

По приказу командующего фронтом 24 января мы передали 108-й корпус 42-й армии. Взамен его в нашу армию вошел 109-й стрелковый корпус. Перегруппировку произвели быстро. Я поехал в один из корпусов, начальник штаба армии генерал Кокорев - в другой. Мы лично руководили перегруппировкой с тем, чтобы уже на следующий день продолжить наступление.

С рубежа железной дороги Гатчина - Кингисепп войска армии повернули фронт на запад. Таким образом, в целом мы совершили поворот на 180°.

Командирам соединений было приказано усилить темп наступления, не прекращать активных действий ни днем ни ночью, наращивать удары путем своевременного ввода в бой резервов.

Отступающий противник минировал и разрушал мосты и дороги, оставлял в населенных пунктах большое количество мин-"сюрпризов". Характерен, например, такой случай, показывающий, какую высокую бдительность должны были проявлять наши войска.

Солдаты 3-го дивизиона 409-го артполка 131-й стрелковой дивизии, которой командовал полковник Романенко, нашли немецкою радиостанцию, вполне исправную с виду. Внимательно осмотрели ее. Казалось, все в порядке. Но коммунист рядовой Мухин предложил снять заднюю крышку.

- Кто знает, может, фашисты где-нибудь мину пристроили. Что-то подозрительна мне эта исправная рация, - сказал он.

Солдаты сняли заднюю крышку и действительно обнаружили мину, которая была положена на место, где обычно помещается батарея питания. Нитки от чеки мины шли к рычажкам настройки. Стоило повернуть любой из этих рычажков, как произошел бы взрыв.

Коварство врага не знало границ. Однажды рядовой 402-го полка 168-й стрелковой дивизии Дубнов при входе в один из домов освобожденного от врага населенного пункта случайно наступил на целлулоидовую коробочку, оклеенную желтой бумагой. Коробочка моментально вспыхнула. Из нее брызнула какая-то дымящаяся жидкость. У Дубнова началось слезотечение и кровохарканье. Солдата пришлось отправить в медпункт.

Однако ни ожесточенное сопротивление, ни подлые уловки врага не могли задержать быстрого продвижения наших войск.

27 января соединения 122-го корпуса овладели укрепленным пунктом Волосово.

Страшная картина предстала здесь нашим глазам. Прежде чистый и живописный дачный поселок был сильно разрешен. На запорошенных снегом пепелищах торчали черные печные трубы. Уцелевшие дома глядели темными впадинами выбитых окон.

Гитлеровцы учинили в Волосово зверские расстрелы советских людей, всячески издевались над местными жителями. У меня сохранилась фотография шестнадцатилетней волосовской школьницы Нади Тугановой, простой, скромной советской девушки. Надя поддерживала связь с партизанским отрядом товарища Сергея. По поручению партизан она поступила работать на немецкою почту, добывала ценные разведывательные сведения.

Незадолго до начала нашего наступления фашисты произвели в Волосово массовые аресты. Попала в гестаповский застенок и Надя Туганова. Ее избивали, пытали электрическим током, но мужественная девушка не выдала партизан.

23 января фашисты повезли 14 заключенных, подозреваемых в связях с партизанами, на расстрел в Терпелицкий лес. Всех их по очереди подводили к заранее вырытым ямам и расстреливали в упор. Гитлеровец, который стрелял в Надю, был пьян и промахнулся. Пуля попала Тугановой в шею. Потеряв сознание, девушка упала. Через некоторое время она очнулась и услышала шум мотора подъехавшего автомобиля: фашисты привезли еще двух девушек, приговоренных к расстрелу. Одна из них крикнула:

- Стреляй скорее, проклятый фашист!

Грянули выстрелы, и гитлеровцы уехали за новыми жертвами.

С громадным трудом выбралась Надя из могилы и добралась до дому, где ее спрятала мать. Так молодой партизанке удалось спастись.

Политработники армии позаботились, чтобы о зверствах гитлеровцев стало известно во всех частях и соединениях. Ненависть к врагу, горячее стремление быстрее изгнать фашистских захватчиков с родной земли увлекали воинов вперед. Трудно перечислить примеры подлинного героизма, проявленного в этих боях. Мне запомнился лаконичный доклад командира 98-й стрелковой дивизии о подвиге бойцов взвода лейтенанта Травина. Взвод оседлал дорогу, по которой двигались, пытаясь прорваться на запад, до 600 гитлеровских солдат, три танка и 4 штабных автобуса. Наши бойцы не отступили перед численно превосходящим противником. Завязался бой, в котором фашисты потеряли 250 человек убитыми и ранеными. Но погиб и весь взвод вместе со своим отважным командиром.

В конце января наша армия вышла к реке Луга. Тут же получили задачу прорвать промежуточный рубеж обороны противника по западному берегу реки на фронте Куровицы, Киноши, ко 2 февраля выйти на рубеж реки Нарвы и захватить плацдармы севернее и южнее города Нарвы. Таким образом, на правом крыле армии, где действовал 43-й корпус, предстояло форсировать две, а на левом крыле приданному нам 122-му корпусу - даже три крупные водные преграды, на которых немцы подготовили рубежи обороны.

Противник на кингисеппском направлении имел 61, 70 и 225-ю пехотные, 10-ю авиационно-полевую дивизии и моторизованную дивизию "Норланд". А в конце января из Югославии сюда прибыла моторизованная дивизия СС "Нидерланды".

К исходу 31 января войска 2-й ударной армии переправились через реку Луга. Враг оказывал яростное сопротивление. Особенно упорно оборонял он город Кингисепп, где нам приходилось отбивать буквально каждый дом. Все же 109-й корпус в результате умелого обходного маневра и ночного штурма 1 февраля овладел городом.

Продолжая энергичное преследование противника, 3 февраля войска армии вышли к реке Нарве, а на отдельных участках наши передовые отряды на плечах противника переправились на западный берег и захватили небольшие плацдармы.

До середины февраля шли ожесточенные бои, в результате которых мы расширили плацдарм по фронту до 18 и в глубину до 15 километров. Однако армия не выполнила задачу овладеть рубежом станции Иыхви, Атсалама, Иыуга, Кауки, а в дальнейшем железной дорогой от Озели до Муства. Не сумели мы к 17 февраля освободить и город Нарву. Военный совет фронта по этому поводу выразил большое неудовольствие. Не раз после этого пришлось мне выслушивать справедливые упреки командующего фронтом.

Главной причиной неудачи явилось не столько сопротивление врага, сколько серьезные недостатки в организации наступления и в управлении войсками со стороны штабов, командиров всех степеней, и прежде всего командарма и командиров корпусов. Немалую роль сыграли также наши благодушие и обольщение успехами боев до выхода к реке Нарве.

Во второй половине февраля на нарвском плацдарме попал под сильный обстрел генерал армии Л. А. Говоров. Случилось это так: он приехал ко мне на НП и предложил отправиться в корпус генерала Н. П. Симоняка.

- Товарищ командующий, днем по плацдарму ездить опасно, - предупредил я.

- Ничего, я старый артиллерист, знаю, как стреляют немцы, - хладнокровно произнес Говоров, поглаживая коротко подстриженные жесткие усы. - Поехали.

Мы отправились на двух автомашинах. В передней ехал Говоров, во второй я. За рекой Нарвой противник заметил нас и открыл огонь. Но все же нам удалось благополучно проскочить до командного пункта генерала Симоняка. Командующий фронтом неторопливо вышел из автомобиля. Он был, как всегда, совершенно спокоен, словно и не заметил недавней опасности.