Перед операцией мы занимались тщательной подготовкой личного состава. Войска учились преодолевать различные инженерные заграждения, вести бой в глубине обороны. Основное внимание обращалось на отработку самостоятельных действий стрелковых подразделений и штурмовых групп, на организацию взаимодействия. В стрелковых ротах были созданы отделения снайперов и штурмовые взводы.

Как и при подготовке к прорыву блокады Ленинграда в 1943 году, специально оборудовали учебные поля, на которых проводились практические занятия по преодолению минных и проволочных заграждений.

Мне часто приходилось выезжать в соединения, контролировать ход подготовки, присутствовать на занятиях.

Побывал я во всех дивизиях, но, естественно, больше внимания уделял 43-му стрелковому корпусу, которым командовал генерал Андреев. Этому корпусу, и в частности 48-й и 90-й стрелковым дивизиям, предстояло действовать на главном направлении в первом эшелоне.

Однажды в середине декабря я приехал в 286-й стрелковый полк 90-й дивизии. Командир полка подполковник Фоменко обучал подразделения отражению контратак пехоты и танков противника. Занятие он организовал хорошо, поучительно.

После разбора я приказал построить полк на опушке леса, кратко подвел итоги, похвалил отличившихся, сделал ряд замечаний.

- Нужно настойчиво учиться борьбе с танками противника, - подчеркивал я. Умелый и отважный солдат не испугается танка. Вы сегодня на занятиях действовали правильно. Ну а если в самом деле на вас пойдут танки? Сумеете вы укрыться от них, например, вот в этом окопе?

Я указал на окопчик, видневшийся неподалеку от опушки.

Солдаты молчали. По их лицам было видно, что они не очень верят в то, что можно уцелеть, если через окоп пойдут танки. Это неверие в свои силы следовало немедленно развеять. Иначе проведенное занятие в значительной мере утратило бы смысл.

- Кто хочет показать свою смелость? - спросил я. Из строя вышел невысокий, веснушчатый солдат.

- Разрешите мне, товарищ генерал!

- Как ваша фамилия?

- Рядовой Ильин.

- Не испугаетесь? Усидите в окопе, когда на него пойдет танк?

- Выдержу, товарищ генерал, не сробею.

- Давайте попробуем. Только что вы будете делать, когда через окоп пойдет танк?

Солдат уверенно доложил, как будет действовать, побежал к окопу и спрыгнул в него. Теперь из укрытия видна была лишь его шапка-ушанка.

Раздался рокот мотора, и один из танков, лязгая гусеницами по мерзлой земле, двинулся на окоп Солдат присел на дно. Танк надвинулся на бруствер своей многотонной тяжестью. Все присутствующие затаили дыхание. Танк перевалил через окоп. В тот же миг Ильин, целый и невредимый, поднялся и метнул учебную гранату.

Я подозвал к себе солдата.

- Хорошо действовал, молодец! Страшно было?

- Нет, - ответил Ильин, но сразу же поправился: - То есть не очень страшно.

- За правильные действия и смелость вот вам награда.

Я снял с руки часы и перед строем вручил солдату, потом, отпустив обрадованного Ильина, спросил:

- Кто еще не побоится посидеть в окопе? Над строем поднялся лес рук. Этого мне и хотелось добиться. Солдаты поняли, что глубокий окоп - надежное укрытие от танка.

- Отлично! Все сможете доказать, что вы храбрецы, все получите такое удовольствие, - заверил я солдат, - но награды не ждите. Она предназначалась только первому...

В интересах армии должны были действовать крупнокалиберные морские орудия, установленные в знаменитых фортах Красная Горка и Серая Лошадь. Я побывал и там, ознакомился с возможностями дотоле неведомых мне артиллерийских систем.

Одновременно с напряженной боевой учебой велась активная разведка. Тут мы на первых порах столкнулись с некоторыми трудностями. Дело в том, что расстояние между нашими позициями и позициями противника местами достигало нескольких километров. Это мешало разведке наблюдением, затрудняло действия поисковых групп.

Основным средством изучения вражеской обороны, особенно ее глубины, была аэрофотосъемка, дополняемая данными всех видов наземной разведки.

Войсковая разведка в этот период сосредоточила главное внимание на детальном изучении группировки сил и намерений противника, уточняла систему огня в его узлах сопротивления и опорных пунктах. Танкисты изучали местность, противотанковые препятствия. Средствами артиллерийского наблюдения определялись огневые позиции вражеской артиллерии и минометов.

Но для получения более достоверных сведений нужны были пленные, а захватить их долго не удавалось.

Я приехал в одну из дивизий, кажется в 98-ю, чтобы на месте разобраться в причинах неудач.

День был ясный, морозный и безветренный. За ночь выпало много снега, и теперь он пухлыми шапками лежал на широких лапах елей. В такую погоду не хотелось идти в тесную, полутемную землянку. Мы с командиром дивизии стояли у входа в нее и разговаривали.

Неподалеку от нас высокий плечистый солдат в полушубке ловко колол дрова. Мерзлое дерево со звоном разлеталось под ударами топора. Солдат одной рукой придерживал поленья, а другой помахивал топором. Получалось у него это красиво и весело, словно он не работал, а играл.

- Значит, не выходит с пленным? - спросил я командира дивизии.

- Не получается пока, товарищ командующий. Несколько поисковых групп посылал, и все безрезультатно.

- Плохо. А ведь у вас вон какие орлы, - я кивнул на солдата, коловшего дрова. - Только прикажи, самого черта притащат.

Солдат услышал наш разговор, выпрямился, опустив топор. Из-под его расстегнутого полушубка виднелась полосатая морская тельняшка.

- А мне не доверяют, товарищ генерал, - неожиданно сказал он, смело глядя на нас немного выпуклыми серыми глазами. - Не пускают в разведку.

- Ну и правильно. Себя вините, и нечего жаловаться, - нахмурился командир дивизии и пояснил: - Он до войны служил на флоте, связался с хулиганами, выпил, устроил дебош и попал под суд. Когда началась война, его выпустили из исправительно-трудовых лагерей, но разве можно ему доверять серьезное дело?

- Доверять можно и нужно. Это наш, советский человек. Если не доверяем, то не следовало бы и оружие вручать. А мы вручили, чтобы он защищал Родину, заметил я нарочито громко, так, чтобы слышал солдат.

Ободренный поддержкой, он откликнулся горячо и взволнованно:

- Да я, товарищ генерал, на любое задание!.. Мне эти попреки, как нож острый. Оступился по молодости, виноват, конечно, но ведь было это давно...

- Если пошлю в разведку, достанешь пленного?

- Сделаю, товарищ генерал.

- Сколько времени нужно на подготовку?

- А хоть завтра в ночь могу идти. Мне местность знакома. До войны часто бывал здесь.

- Сколько человек возьмешь с собой?

- Я бы хотел, товарищ генерал, двух своих дружков взять. Они тоже оттуда, из лагерей, значит.

- Хорошо. Пойдете в разведку втроем. Главная задача - добыть пленного. Где и когда действовать, укажет командир дивизии.

Когда солдат ушел, комдив неодобрительно покачал головой:

- Дело, конечно, ваше, товарищ командующий, но, по-моему, рискованно все же посылать таких людей.

- Никакого риска тут нет, - возразил я. - Уверен, что они выполнят задачу.

На следующую ночь бывший матрос (фамилия его, если мне не изменяет память, Гаркуша) вместе с двумя солдатами отправился в разведку.

К утру поисковая группа не вернулась. Командир дивизии взволнованно шагал по землянке, тяжело вздыхал и всем своим видом как бы говорил: "Ведь я же предупреждал..."

Прошел день и еще одна ночь. Наконец перед рассветом мне сообщили, что разведчики прибыли и доставили двух пленных.

Я спросил Гаркушу, почему его группа не вернулась в первую ночь.

- Не хотелось брать всякую шушеру, кого попало, - рассудительно ответил разведчик. - Вам же нужен толковый "язык". Вот мы и пролежали весь день перед фашистской траншеей, вели наблюдение. Высмотрели землянку и взяли приличных пленных. Обер-лейтенанта маленько придавили, а фельдфебель ничего, жив-здоров. Он всю дорогу своего офицера на горбу тащил.