-- Ритуля, вставай, умывайся, твои любимые оладушки уже готовы.

   Мама и оладушки - это самое лучшее, что может быть на свете. Спускаю ноги с кровати, нащупываю мягкие леопардовые тапочки, подхожу к шкафу и резким движением открываю сразу обе створки. Вместо привычных шмоток в шкафу висят помятые женские тела с безжизненными глазами. Я смотрю на них, не в силах пошевелиться, и тут сразу два тела хватают меня за руки. В правую вцепляется миниатюрная брюнетка спортивного телосложения, а в левую - длинноволосая блондинка.

   В этот момент я просыпаюсь и обрадованная, что выбралась из кошмара, жмурюсь от первых утренних лучей. Оглядываюсь. Широкая двуспальная кровать кажется смутно знакомой. В этот момент дверь с противным скрипом медленно открывается. На пороге возникает мой первый муж-ревнивец вместе со свекровью. На их лицах застыли гримасы, напоминающие одновременно широкую улыбку и оскал, в руках рыбацкая сеть. Они неуклюже крадутся в моём направлении, но свекровь задевает плечом дверцу шкафа, и оттуда вываливаются женские тела, два из них упорно тянутся ко мне.

   Я вскакиваю и бегу от них по длинному тёмному коридору с множеством запертых дверей. Все двери разные по размеру, цвету, материалу и степени изношенности. Вдруг рядом со мной открывается простенькая офисная дверка. За ней второй муж Володя, со счастливой улыбкой обнимает беременную брюнетку в голубом платье. В порыве ревности я с треском хлопаю дверью. От этого резкого удара она разбивается на мелкие осколки и разлетается в разные стороны вместе с коридором и остальными дверями.

   Под ногами распахнулась бездна, но я не лечу в неё только по той причине, что меня удерживают за руки. Снова миниатюрная брюнетка и длинноволосая блондинка, только глаза у них уже не безжизненные. Я вижу, как радужка глаз меняет цвет, их лица тоже меняются как у... Перемени?

   -- Всё, хватит притворяться, ты давно уже пришла в себя. Вставай, лежебока, -- прямо надо мной раздался звонкий голос богини Перемен.

   -- Ты? -- я с трудом открыла глаза.

   -- Слишком долго почивать изволишь, -- хмыкнула богиня, -- ну ладно, учитывая, что я безмерно рада тебя видеть, -- её лицо озарила тёплая улыбка, -- так и быть, можешь ещё немного поваляться, но предупреждаю, дел невпроворот.

   -- Перемени!!! -- я со слезами радости и облегчения бросилась на шею подруги, -- а мне такое понаприснилось...

   -- Ритуля, ну всё же хорошо, ты опять вовремя меня позвала, даже не представляешь насколько вовремя! -- её изящные пальцы бережно погладили мои волосы, -- а теперь успокаивайся и выкладывай, что произошло. Так ты меня и покормишь, и в курс дела введёшь.

   Её практичность слегка отрезвила, и я перестала лить слёзы, но слабость и головокружение не давали полностью сосредоточиться. Пытаясь собраться с мыслями, чтобы приступить к подробному рассказу моих приключений в этом странном Мире, я огляделась. В сгущающихся сумерках смогла различить покои Ариоса, его кровать с громоздкими спинками и балдахином, на прикроватном столике графин с водой и плоская стеклянная бутылочка - варта. Несколько капель на стакан и мне знакомо перехватывает горло, в теле возникает будоражащее тепло и просветление в мозгах. Вот теперь я готова поведать всё что знаю!

   Богиня довольно щурится, но в процессе моего рассказа лицо приобретает обеспокоенное выражение, в волосах поблескивают оранжевые пряди. Хотя, может, и нет. Пока я говорила, комната окончательно погрузилась в темноту.

   -- А ты что-нибудь выяснила про этот Мир? -- перевожу я дыхание после сбивчивого рассказа.

   -- Выяснила, -- тяжело вздохнула богиня, -- выяснила, что это не просто Мир, а Мир-катастрофа и одновременно подпольная тюрьма для неугодных нашему Верховному совету богов. Здесь совсем нет праны - той энергии, которой мы, боги, питаемся. Только грубые сырые потоки. Поэтому здесь мы засыпаем, а потом схлопываемся в точку. Ну, ты видела, как я чуть было совсем не отключилась. А когда-то это было чудесное место: мягкий климат, уникальная растительность, множество людей с необычными способностями. Эти люди вырабатывали большое количество чистейшей праны.

   -- Ты о них как о породистых овцах говоришь -- эта гордость местной селекции позволяла за один год получить до пятнадцати килограммов высококачественной шерсти, -- съязвила я.

   -- Ну, -- богиня смутилась, -- как мне рассказали, так и передаю.

   -- Ладно, ладно. Давай дальше.

   -- Вот... Ну а потом один из богов решил всех выгнать и единовластно распоряжаться Миром. Он подговорил людей сделать особые круглые хранилища -- схлопни, куда запер всю свободную прану. И эти схлопни до сих пор её поглощают.

   -- И поэтому этот Мир стал тюрьмой?

   -- Не только. Большая часть богов отсюда смылась (те, кто успел), а кто не успел... -- она только развела руками, -- тогда наше Верховное правление решило изолировать Мир плотной Завесой, а чтоб добру не пропадать, стали забрасывать сюда особо неугодных.

   -- Например?

   -- Да так, по-разному, -- не стала вдаваться в подробности Перемени, -- а теперь пойдём проведаем твою подружку. А этот пусть пока поспит. Потом решим, что с ним делать.

   В потёмках я с трудом различила Ариоса, свернувшегося калачиком в изголовье кровати. Его частично закрывал балдахин, и может быть поэтому, а может из-за моего взбудораженного состояния, я его не сразу заметила. Он спал и еле слышно посапывал.

   -- А он не проснётся?

   -- Будет спать пока не разбужу.

   -- А, так это ты его так крепко усыпила.

   -- Конечно, я. Пошли уже.

   -- Постой, ты не рассказала, что это со мной было.

   -- Сначала навестим бывшую хозяйку твоего тела, не хочу два раза объяснять.

   Не зажигая свечей, мы приоткрыли дверь, ведущую в коридор. Из покоев Эргонса в это время кто-то вышел, держа в руках маленький светильник. Постоял, переминаясь с ноги на ногу, повздыхал: