И мать, и дочь более чем заслуживали самой лестной оценки, если говорить о тактильном аспекте и ухватистости форм.

Дальше бывший полусотник, он же десятник, какое-то время пил чай, раздумывая, как поступить с пленником.

Его мысли то и дело разрывались между случившимся и постоянно мелькавшими перед глазами орчанками, от положительных впечатлений о статях которых он никак не мог отойти.

Сами женщины то и дело будто порывались что-то ему сказать, но в последний момент осекались и словно бы не решались.

Подобная задумчивость Бронкса и нерешительность слабого пола уже скорее, чем через час, вышла боком обеим сторонам взаимного интереса.

Из-за холма, за которым скрылись подельники нападавшего, бодро появился конный разъезд, на сей раз уже состоявший преимущественно из местной стражи. Это было видно по однообразной форме и по длинному клинковому оружию, которое нес каждый из всадников.

Замыкали процессию те самые двое здоровяков, которые уже отметились в этих местах час тому назад.

Женщины ощутимо напряглись. Наблюдательный Бронкс отметил про себя, что дочь переместилась поближе к строению, а её не меньших достоинств мать пододвинула себе под руку длинный разделочный нож, которым до сего момента пластала баранью тушу.

Недолго думая, бывший полусотник, не чинясь, последовал примеру неглупой (по всей видимости) орчанки и тоже передвинул собственный мешок себе на колени – так, чтобы выстрелить можно было за секунду. Случись в том необходимость.

Очевидно, его действия не остались незамеченными командиром конного полудесятка, поскольку надменное и презрительное выражение лица здоровенного орка тут же сменилась задумчивым, а местами так и вовсе уважительным:

– Кто таков? Какого рода? – не слезая с коня, спросил стражник.

Тон его хотя и не выказывал особого почтения к спрашиваемому, однако же и презрения либо надменности в себе не содержал.

– Бронкс я, сам из гномов, – чуть помедлив, сообщил очевидное герой недавней схватки. – Следую в ближайший город, по личной надобности. Род свой назвать могу, но побьюсь об заклад, что тебе он ничего не скажет.

Поразмыслив, представитель подгорного народа решил установить паритет в начавшейся беседе. Если стражник не спешился с коня, то и гном решил из-за своего стола навстречу ему не выбираться. То на то и получилось: никто никому не должен, подумал он про себя.

– Ты обвиняешься в убийстве, причинении вреда и незаслуженной обиде достойных людей, – выдал стражник.

И тут же с любопытством уставился на гнома, словно ожидая: а ну, что тот ответит?

– В земли ваши вошёл буквально утром, – тотчас бестрепетно кивнул Бронкс в ответ. – На то заполнил специальный лист у поста вашей пограничной стражи. А время пересечения границы там до минуты обозначено, поскольку на самом посту специальный хронометр имеется, гномьей работы. Топал я сюда пешком, по дороге никого не встречал, только конники ваши мелькали в отдалении. Кого, по-вашему, я порешить уже успел?

Один из двоих сбежавших нападавших, предусмотрительно державшийся за спинами стражи, в сей же миг что-то залопотал по-своему на ухо местному десятнику.

– С ними был третий товарищ, – небрежно кивнул себе за спину командир отряда. – Если надобно, его присутствие здесь десяток народу из окрестностей подтвердит.

– Так вон он валяется, – удивлённо поднял брови на лоб Бронкс, скашивая взгляд в сторону.

Из-за своей безмерной заботы он, прихватив за ноги обездвиженного смутьяна, уже четверть часа как оттащил того в тень навеса для баранов. Да так там и оставил: солнце по эту сторону гор припекало изрядно, и Бронкс искренне озаботился: а ну как страдалец перегреется да удар какой его хватит.

Руку свою, ещё и усиленную кастетом, Бронкс знал хорошо. В том, что ушибленный проваляется до завтрашнего рассвета без сознания, он тоже не сомневался.

А обезвоживание тела под местным солнцем – самая первая напасть в эту пору года. Последнее гном знал уже из личного пребывания на этих землях.

– Так он что, жив? – здоровенный орк от удивления даже привстал на стременах.

Его искреннее удивление было столь неподдельным, что в следующий момент он, поворотившись в обратную сторону, со всего размаху заехал кулаком в ухо подъехавшему вплотную утреннему смутьяну. Тому самому, что только что подавал голос.

– А что ему сделается, – снова пожал плечами Бронкс. – Я пока ещё кулаком насмерть не валю. Кстати, хорошо, что вы подъехали. Этот субъект прямо при мне с кулаками напал на беззащитных женщин. Вполне возможно, зашиб бы насмерть кого, не случись я рядом. А эти двое, – гном мстительно указал за спину стражником на съежившихся смутьянов, – были с ним. Видимо, подельники!

От местного суда Бронкс ничего хорошего не ждал. По своему опыту, он справедливо предполагал, что чужеземцы в таких вот семейных сварах служат исключительно источником пополнения как судейского бюджета, так и расходов «пострадавших».

– Изложите, как было дело? – судья, в глазах которого читались сразу девять смертных грехов из семи возможных, за каким-то лядом обратился вообще к командиру стражников, который при происшествии не присутствовал и возле харчевни нарисовался уже тогда, когда всё давным-давно стихло.

– Ну-к-к, понятно… Сейчас будет нам и правосудие, и торжество местной справедливости, – со вздохом пробормотал сам себе гном.

Будто бы тихо, но с явным расчётом, чтоб его раскатистый шёпот в свой собственный адрес был хорошо слышен во всём немалом зале.

В ответ на вопрос судьи, стражник принялся что-то бойко тарахтеть по-своему.

– Ваша честь, прошу внимания! – бестрепетно вклинился в беседу Бронкс, который по роду занятий за время службы в армии не раз и не два бывал в суде как свидетелем, так и участником многочисленных разбирательств.

Имея за спиной подобный солидный практический опыт, он, хотя и не знал местной судебной системы, именно это сейчас и собирался выяснить.

Терять всё равно было особо нечего, а заначенный самострел находился под рукой в мешке: Бронкс еще из ума не выжил, чтоб на судилище орков приходить с пустыми руками.

Кстати, стражник прямо в харчевне попытался наложить лапу на оружное имущество гнома, оговорившись служебной необходимостью. Бронкс в ответ с безразличным видом пообещал, что все там сейчас и лягут. И что разоружаться он будет исключительно по решению суда, и никак иначе.

– Ну что ещё такое? – судья метнул недовольный взгляд на досадную помеху, ростом достававшую ему самому хорошо, если чуть выше подмышки.

– Ваша честь! Не будет ли с моей стороны большой наглостью попросить вас уведомить меня: по какой правовой шкале сейчас производится наше с вами судебное заседание? – Бронкс твёрдо и не мигая принялся сверлить чиновника взглядом.

Был тот на вид явно непуганым, плюс ещё кое-что мерещилось в отдельных деталях мимики и жестов. Отчего б не проверить; за спрос в нос не бьют.

– Ты что, грамотный, что ли? – подозрительно свел брови вместе судья.

– У нас все без исключения грамотные, – солидно покивал в ответ Бронкс, почти не погрешив против истины.

– Имеет место самый обычный состязательный процесс, – мгновенно поскучнел облачённый в стандартную мантию служитель фемиды. – Прецедентное право не работает, – добавил он зачем-то на всякий случай.

– А предоставляются ли в рамках вашего, – гном намеренно выделил последнее слово интонацией, – состязательного судебного процесса равные исходные возможности всем его сторонам? – задав свой вопрос, Бронкс слегка не сдержался и в предвкушении потёр ладони одна о другую.