Светлых больше нет, но они все еще преданные слуги своей жестокой госпожи. И кроме этой преданности у них больше ничего не осталось. Только оскверненные, изломанные тела, несущие смерть всему живому.

Судя по словам девчонки, все к чему прикасаются эти существа начинает становиться кристаллитом. Растения, животные... дети. Эта мерзость неумолима и не поддается излечению, к тому же не так устойчива, как обычное оружие Светлых, и легко рассыпается мелкой серой пылью... остающейся заразной мерзостью. Паникующая Исмем связалась с Вайзли через несколько часов после пропажи креста, и к тому моменту окрестности города уже представляли собой кристаллический могильник. Это распространялось ужасающими темпами и не щадило ничего живого... кроме клана Светлых. Конечно, они не были настолько глупы, чтобы подходить к изломанным существам, рыскающим поблизости, но зараженный воздух их не убивал. Судя по умершим детям в деревне, остальным живым существам так не повезло.

И все эти заразные мерзкие твари целеустремленно двигались к ним. Десятки миллионов тварей, несущих с собой кристальную чуму.

Когда они доберутся до подземных городов, начнется кромешный кошмар. Единственным их вариантом на спасение была немедленная мобилизация всех доступных людей, срочный сбор урожая и переход на подземные плантации, а так же полное закрытие городов и постепенное, методичное уничтожение этих существ (благо теперь рождать новых рабов недостойной стало некому). Темная Материя должна была дать им иммунитет к чуме, по крайней мере Майтра был в этом уверен, и с этим планом у Темных был хороший шанс на выживание.

Вот только никто не хотел слушать его план.

Его отец, его братья, члены их кланов, они слышали его, но не могли понять смысла его слов. Будто эти слова не достигали их разума. Они просто радостно улыбались и смеялись над его словами, будто услышали хорошую шутку. Они были веселы и безмятежны, впервые за многие и многие годы. И абсолютно его не слушали. И ни Вайзли, ни Майтра, ни Мерсим абсолютно ничего не могли найти в их разуме и теле. А значит ничего не могли исправить.

Адам не сдался. Он обратился к главам родов, потом к главам гильдий, потом просто вышел на площадь и говорил, говорил, говорил пока не охрип. Его встречали счастливые, безмятежные глаза и никто, абсолютно никто его не слушал!

Но Адам не сдался. Он не мог сдаться! Если его люди не могли воспринимать угрозу Пресветлой, он сам станет угрозой. Если он не может добиться от Императора действий… он сам станет Императором. Это была роль его рода... он должен был так поступить. Ради гордости рода Ноя. Ради гордости свого сведенного с ума отца. Первый сын пришел к своему Императору и поднес нож к его горлу.

Отец не пытался его остановить, не попытался защититься… он просто любяще ему улыбнулся и Адам увидел неприкрытую радость в его глазах при виде любимого сына. Отец никогда не смотрел на него так… никогда в его жизни. В тот момент рука Главы замерла, и он подумал…что, если девчонка солгала Вайзли? Если на самом деле никакой чумы не было, а это просто хитрый план Пресветлой. В конце концов, насколько бы недостойной она не была… это ее народ. Ее люди. Она просто не могла сотворить с ними подобное…Скорее всего это часть плана. Она похитила Адама, держала его в лаборатории, а потом позволила ему сбежать, подстроив сотрудничество своей дочери… искусственно сделав ее симпатичной для него. Чтобы он подсознательно ей доверился. И теперь недостойная использовала свое последнее оружие и как-то промыла мозги Темным, отпустив Адама для этого самого момента. Так как даже в таком состоянии Темные все равно могли победить и ей нужна была страховка. Да, это звучало вполне разумно и было гораздо реальнее описанного Светлой девчонкой ада. Да, он должен выяснить все точно. На этой мысли Адам убрал нож и быстро ушел из Имперских покоев. На беспомощного отца он не оглядывался.

Это был последний раз, когда он видел его живым. На самом деле, это было не самое плохое прощание. Учитывая то, что произошло позднее… вряд ли убийство отца могло им помочь.

Через день пропало сообщение с городом его Седьмого брата. Ни Лафет, ни члены его клана не выходили на связь. Его город был ближе всего к территории Светлых, но это все еще могло быть частью плана недостойной. Остатков армии Пресветлой, стянутой к столице, должно быть как раз достаточно для атаки его дезориентированного брата. Вот только даже в таком состоянии Темные все еще были боеспособны. Если их атакуют, они атакуют в ответ. Оставшихся сил недостойной еле хватит на город брата, и она проиграет войну. Если его брат умрет... это был их долг. И Адам знал, что он многих заберет с собой.

Поэтому Первый решил продолжать следить за обстановкой… и потому что это было все, что он мог. Никто не слушал его, поэтому Адаму оставалось только сидеть и мучиться сомнениями, в окружении нервничающих членов своего клана.

Особенно беспокоился Вайзли. И постоянно пытался связаться с молчащей девчонкой. По словам обеспокоенного Мудрости, выглядела она очень плохо и с трудом удерживала канал связи, значит… на самом деле это ничего особо не значило. Пресветлая знала много трюков и была довольно безжалостна. Она вполне могла пытать девчонку для большей достоверности. Это было недостаточной причиной для веры… недостаточной для убийства Императора. Недостаточно, чтобы он убил своего Отца.

А потом Гневу стало плохо.

Сначала Адам почувствовал, как один из его клана стал гораздо слабее, будто что-то высосало из него половину жизни. Он немедленно подорвался и побежал к покоям Расса, чтобы увидеть его бессильно лежащим на полу. На лице Гнева была растерянная беспомощная боль, будто он потерял что-то важное, но не мог понять, что именно. Он так и не понял... никто из них не понял.

С появления креста прошло 11 дней. Всего лишь полторы недели, которые казались вечностью.

А потом… Расс сказал, что это ощущалось как гул. Будто что-то звучит у него в голове, мешая ему думать, и он не может понять, что именно. И Вайзли все еще не мог понять, что это.

Темные не могли слышать молитвы Светлых. Только чувствовать, когда их пытаются подчинить. Эта молитва никого не подчиняла – она просто дарила покой.

Гнев сражался с этим покоем столько, сколько мог. Он знал его источник и ненавидел, ненавидел, ненавидел его! Эта тварь пыталась пролезть ему в голову, она заставляла его предать своего Главу, и он ненавидел ее! Ведь если он перестанет ненавидеть, если расслабится хоть на секунду, то проиграет. Восьмой перестал спать, перестал есть и каждым днем становился все неадекватнее.

И Адам никак не мог ему помочь. Гнев был его человеком и Глава был ответственен за его сохранность, но... он абсолютно ничего не мог сделать! И был слишком занят попытками, чтобы следить за сообщениями других Городов. Они все были слишком заняты.

А потом к столице пришли первые твари и Первый понял… что он не смог помочь никому.

Светлые умерли и пришли забрать злейших врагов с собой.

Неа медленно открыл глаза. Снова эти сны. Он ненавидел их и иногда завидовал Мане, который забывал эти печальные воспоминания при пробуждении. По крайней мере, Неа считал, что брат их забывает, ведь тот всегда так светло улыбался. Неа казалось, что ни один человек, переживший эти полные горечи воспоминания, не мог так улыбаться... в конечном итоге оказалось, что сны брата были гораздо глубже и страшнее. Он просто никогда этого не показывал.

И теперь Неа должен спасти его от этих снов. Как брат всегда спасал его.

Но для начала... голову Четырнадцатого прошила боль, отозвавшаяся в груди. Он поморщился и с недовольством посмотрел на чертову руку, прикрепленную к его телу.

Та женщина. Ее превратившийся в Чистую Силу труп оказался не только бесполезен, но и активно мешал. Сначала Неа посчитал, что иметь во владении Силу, неподконтрольную сердцу будет полезно... но она оказалась неожиданно разумна. И весьма своенравна!