— Перепихнуться на сеновале.

— Я не «все мужчины», — возразил Рюрик. Тени вокруг него, казалось, удлинились. — И ты понятия не имеешь, чего я хочу, Фрейя. Увидев тебя, я в ту же секунду возжелал обладать тобой — и душой, и телом.

— Это уже смешно. Все твои слова…

— Каждое сказанное мной слово налагает на меня обязательства, — ответил он, ступая вперед, и на этот раз она позволила ему приблизиться.

Предательское сердце билось в груди. Неверное тело увлажнилось от предвкушения и задрожало от желания. Фрейя тяжело сглотнула и закрыла глаза. Все, что у нее было, это хрупкая воля. И стойкая натура.

— Разве я хоть раз солгал тебе? — прошептал Рюрик, словно услышав ее сомнения. Кончики пальцев снова погладили щеки Фрейи.

И на этот раз она ему позволила.

На этот раз ее плечи опустились, и она наконец подняла ресницы, чтобы взглянуть Рюрику в лицо. Какая-то часть ее хотела поверить, поймать его рот своим и отдаться ласкам. Но более осторожная часть, та, что помнила коварную порочность Бенедикта, сдерживала Фрейю.

— Почему я?

— О, прекрасная Фрейя. — Его дыхание пробежало по коже. Рюрик нежно взял ее лицо в ладони, мозолистые пальцы поглаживали щеки. — Ты вся — очаровательное противоречие. Почти не опасаешься, когда следовало бы, но трепещешь, когда я наименее опасен. Всякий раз вспышка огня в твоих глазах зажигает во мне что-то, забытое очень, очень давно. Твое самообладание восхищает меня, твой разум, твоя ярость… и нежная природа, скрытая внутри. Мне продолжать?

— Для тебя это вызов. — Фрейя отлично знала, что мужчины борются за победу. — Всего-то.

— О да, твое сопротивление лишь увеличивает привлекательность, — выдохнул Рюрик. — Здесь я не стану спорить. Какую женщину или мужчину не волнует упорство? Если ты все время соглашаешься и целуешь мои сапоги, это скучно.

— Сроду не поцелую твой сапог. — Ее возмутила подобная идея.

Рюрик медленно расплылся в улыбке.

— Я знаю.

— Я почти никогда не буду соглашаться с тобой.

— Еще лучше.

— Я упрямая и злая, а еще плохая собеседница, — твердила Фрейя, раздражаясь все сильнее. — И я некрасивая…

— А вот тут ты ошибаешься. — Он нежно обхватил ее лицо обеими руками и притянул к себе. — Я прихожу в восторг от каждого дюйма твоей кожи. Всякий раз, когда наши глаза встречаются, так бы тебя и съел. В твоих венах текут жидкие молнии, прекрасная Фрейя. И когда ты целуешь меня, я словно пью их свет, их энергию. Между нами происходит нечто, что невозможно отрицать.

— Судьба, — прошептала Фрейя. Она все еще не верила в это слово, но… что-то за ним стояло. Рюрик говорил правду.

Ее предательское сердце забилось чуть быстрее. Фрейя знала, что он снова поцелует, и на этот раз она его не оттолкнет. Даже простое прикосновение большого пальца к щеке было столь прекрасным и приносило такое удовольствие, которое Фрейя едва смела признать.

Кому она вообще лгала? Ему? Или себе?

— Я не знаю, можно ли тебе верить, — призналась Фрейя.

— Так испытай меня. Как мне доказать искренность моих намерений? Как завоевать сердце прекрасной девы?

Да он издевается.

— Исполни мое самое заветное желание, — огрызнулась Фрейя, отбрасывая его руки прочь и направляясь к двери, — и я отдам тебе свое сердце.

Рюрик застыл. За ним словно взметнулся гигантский хвост, как у готовой к атаке кошки, но внезапно он улыбнулся.

— Да будет так.

Глава 8

Угадать ее самое заветное желание оказалось куда сложнее, чем полагал Рюрик.

Следующие два дня они почти не встречались. Фрейя умела бесшумно передвигаться. Бесчисленные часы она проводила, хозяйничая по дому и ухаживая за скотом. Всякий раз, когда Рюрику удавалось ее перехватить, Фрейя тут же вручала ему метлу или лопату и давала задание. Порой несколько дюжин блеющих овец истерично сбивались в кучу, и он сбегал, чтобы Фрейя не задалась вопросом, что же так напугало животных. А еще приходилось все время следить за небом. Пока признаков других дреки не наблюдалось, но Рюрик знал, они где-то рядом. Он усилил защиту логова, с любопытством понаблюдал, как Хокон бессмысленно рыскает вокруг вулкана, а затем осел у Фрейи, дожидаясь, пока те дреки объявятся.

В эту игру могли играть двое.

Рюрик был очень терпелив, как для дреки.

Или, по крайней мере, думал, что терпелив, пока неожиданно не столкнулся с силой воли Фрейи.

Ну и, само собой, решение отца Фрейи, Эйнара, проводить с ним долгие часы эдакой непреднамеренной дуэньей отнюдь не было на руку.

— Ты рассеян, — как-то заметил Эйнар, когда они пополудни сидели за маленькой шахматной доской. Отец вытащил безделицу из дальнего закутка и вытер от пыли. Маленький лис сидел на подлокотнике его кресла, следя за Рюриком немигающими темно-янтарными глазами. Локи знал, кто он такой, и как только заметил ответный взгляд Рюрика, тут же оскалил зубы и слегка рыкнул.

По крайней мере, честно. Звереныш просто защищал семью. И он не убегал и не блеял, как Фрейины овцы каждый раз при появлении дреки.

Рюрик изучил расстановку фигурок слоновой кости. Ему нравилась игра, а старик был сильным соперником, несмотря на слепоту.

— Я думал об охотниках на драконов там, в деревне. Они не очень-то преуспели.

— И поэтому ты все время посматриваешь в окно?

Поймал.

— Нет, я выглядываю твою дочь. Она избегает меня всеми возможными способами. — Рюрик не спросил, откуда старик узнал о взгляде. Эйнар, похоже, ловил каждый шорох ткани, без зрения все его прочие чувства обострились.

— А. — Старик закашлялся, сплюнул в запятнанный носовой платок и тут же взялся за коня. Его рука дрожала. — Тебя интересует Фрейя.

От Эйнара исходил несвежий запах подступающей смерти. Рюрик замер.

— Она меня интригует, — признал он. — Твоя дочь красива, умна, упряма и совершенно безжалостна.

— Мне стоит напоминать, что лучше бы тебе иметь честные намерения? Я, может, стар и слеп, но со мной все еще стоит считаться, когда речь идет о любимой дочери.

Рюрик уважал мнение старика, хоть и мог при желании раздавить его, как муху.

— Можешь напоминать, но Фрейя уже установила свои правила. С тобой стоит считаться, а ей невозможно противостоять.

Старик хмыкнул, звук завис и растворился в тишине.

— О да, она гордая и осторожная. — Он поскреб подбородок, явно расстроенный внезапной мыслью. — Меня тревожит, что Фрейя до сих пор не вышла замуж. Мое здоровье угасает с каждой зимой. Я… Я боюсь…