- Почему же?

- Потому что приходил мой бывший начальник и сказал, что я не работаю в институте несколько месяцев. То есть получается, что всё то, о чём я рассказывал жене последние месяцы не по своей воле, ложь. И об этом узнает моя супруга. А самое смешное в том, что при этом я не могу рассказать ей, где я действительно проводил время. И мне кажется, что это всё не случайно. Зачем же вам просто так приходить ко мне домой, и что-то рассказывать моей жене. Ведь за всё время работы в институте вы ко мне домой ни разу не приходили. И я подумал, что тут что-то не сходится. И мне пришла мысль, что только тот человек, который вам приказал наведаться к моей жене, поможет доказать мою невиновность перед супругой и вернуть семью. Так что выкладывайте всё, что знаете, иначе лишитесь своих прекрасных пальцев.

- Вы не посмеете,- прохрипел Геннадий Васильевич.

- Может быть вы и правы. И сейчас мы это выясним.

Юрий Георгиевич направился в сторону дивана, на котором от страха съежился декан. Как только профессор поднёс нож к трясущимся рукам Геннадия Васильевича он не выдержал и выкрикнул:

- Хорошо, я всё вам расскажу. Всё, что знаю.

- Вот так надо было сразу. Зачем было устраивать весь этот спектакль. Я слушаю.

Декан поднялся с дивана и прошёл за барную стойку. Там он открыл бутылку водки и, налив себе рюмку, залпом опустошил её.

- Сказать мне вам особо нечего Юрий Георгиевич,- начал Геннадий Васильевич.- Вчера утром, как только я подъехал к институту, ко мне подошёл мужчина лет сорока. Хотя может моложе, а может и старше. На нем были джинсы, чёрная спортивная куртка, бейсболка и тёмные очки. В общем, выглядел он как миллион других обычных мужиков. Ничего примечательного. Он подошёл ко мне вплотную, всучил в руки пакет, который я передал вашей супруге. И сказал, чтоб я немедленно поехал к вам домой и рассказал ей то, что вы и сами знаете. Он сказал, что если я ослушаюсь, то меня убьют. Что они будут за мной следить. Вот и всё. Больше мне сказать вам нечего.

- Вы раньше видели этого человека?

- Никогда в жизни.

- Он ещё что-нибудь сказал?

- Нет, это всё. Честное слово. Ничего больше.

- Что ж, я поверю вам Геннадий Васильевич,- успокоившимся голосом сказал Юрий Георгиевич.- Но если вы мне соврали и я об этом узнаю, я к вам вернусь. Уж поверьте. До свидания.

С этими словами Юрий Георгиевич аккуратно положил нож на барную стойку и вышел из квартиры декана.

Глава 49

Этим утром Юрий Георгиевич пришёл на работу раньше всех. Служба безопасности, удивленно посмотрев на профессора, молча пропустила его. В холе было тихо как никогда, нигде не горел свет. Даже гардеробщицы, которая имела привычку приходить спозаранку, ещё не суетилась на своём рабочем месте.

Юрий Георгиевич медленными шагами прошёл через весь коридор и вызвал лифт. Раздался звонок, гулко отразившийся в пустом бесшумном пространстве. Двери лифта открылись, и Юрий Георгиевич также машинально в бессознательном состоянии вошёл внутрь.

Войдя в офис профессор сел на диван, обхватил голову руками и застыл в таком положении.

У Юрия Георгиевича роились тысячи мыслей и, тем не менее, он не мог сконцентрироваться хотя бы на одной из них.

Он не мог понять как всего за один неполный день, всего за несколько часов может быть полностью разрушена жизнь человека. Утром он выходил из дома счастливым мужем, любящим отцом. А вернулся уже одиноким человеком. И самое обидное, от чего сводило дыхание, было то, что Юрий Георгиевич был абсолютно ни в чем не виноват. Но как это объяснить человеку, который ничего не хочет слушать. И которому ты не можешь сказать всё как есть. Почему его супруга, с которой он прожил уже столько лет, охотнее верит постороннему человеку, чем ему? И что теперь делать? Как жить дальше? Ведь он очень любил жену, своих детей. Возможно он не всегда должным образом демонстрировал это. Но разве нужно доказывать свою любовь? Неужели нельзя просто любить и быть любимым?

Но больше всего не давала покоя Юрию Георгиевичу мысль о некоем человеке, который мог заставить Геннадия Васильевича так обойтись с ним. Кто мог настолько ненавидеть его, чтобы развалить его семью? Какую цель преследовал этот человек?

Все эти вопросы один за другим возникали в мыслях Юрия Георгиевича. Всей своей тяжестью они обрушивались на профессора, от чего ему хотелось кричать. Кричать от той безысходности, когда видишь, что всё рушиться, а предпринять что-либо для исправления положения нет возможности. Он понимал, что Марина сейчас его не примет, и скорее всего даже трубку не поднимет. Но всё же с искрой надежды в душе он отправил ей сообщение: “Я тебя очень люблю. Прости, но я действительно сейчас не могу тебе всего рассказать. Но поверь мне, что я тебе не изменял”. Он ждал, что она ему ответит. Но ответа не последовало. Телефон недвижимо лежал на столе.

Юрий Георгиевич поднялся с дивана и направился к шкафу, где среди книг и тетрадей с записями у него был припрятан коньяк и несколько рюмок.

- За тебя, любимая, и за твои мозги, которые ты где-то давно потеряла,- сказал тост Юрий Георгиевич с горькой усмешкой, осушая третью рюмку.

Из коридора донёсся приближающийся звонкий стук каблуков о керамическую напольную плитку. За время работы он настолько привык к этому звуку, что с лёгкостью мог отличить его из сотни других.

- По какому поводу праздник?- раздался голос Елизаветы Денисовны.

Она появилась в дверном проеме, словно ослепляющий луч солнца, пробившийся из-за пелены туч. На ней был одет не белый халат, а довольно милое платье, которое едва скрывало колени. Её лучезарная улыбка и блестящие глаза сильно контрастировали с угрюмым и измученным видом Юрия Георгиевича.

Профессор замер. Его обуяли противоречивые чувства. С одной стороны ему очень нужна была чья-то поддержка, кто-то с кем можно было всем поделиться, излить душу. С другой стороны в лице Елизаветы Денисовны он сейчас видел представительницу женского пола, к которому он под действием алкоголя начинал испытывать ненависть, из-за их бескомпромиссного поведения и невозможности понимать других в пылу злобы. Так он и уставился на неё глазами, полными отчаяния, жалости и ненависти.

- Боже мой, Юра, что случилось? На тебе лица нет.

- А мне казалось я довольно хорош собой,- попытался пошутить профессор.- Проходи, будь как дома.

- Что с тобой? Я никогда тебя ещё таким не видела. Рассказывай,- взяла его за руки Елизавета Денисовна.

- А что тут рассказывать. Была семья и нет семьи. Марина ушла от меня. И забрала детей,- еле сдерживал слезы Юрий Георгиевич.

- Как ушла? Так, давай всё по порядку.

- Эх, Лиза. Всё из-за ваших глупых гормонов. Вот объясни мне, почему женщины такие недоверчивые, почему всегда во всём чувствуют обман? И главное, почему верят каждому встречному, первому прохожему, но не верят самым близким своим людям - мужьям?

- Марине наговорили про тебя что-то?

- Не просто что-то,- Юрий Георгиевич взял бутылку, две рюмки и сел на диван рядом с Елизаветой Денисовной.- Ей сказали, что я не работаю в институте уже несколько месяцев.

- Кто сказал?

- Сам декан моего факультета. Собственной персоны. Не поленился придти. Он сказал, что я не работаю. Ну а всё остальное уже додумало больное женское воображение моей ненаглядной. Вот почему сразу же измена?

- Ну а что бы ты подумал Юра, если бы ты узнал, что Марина несколько месяцев ходит не туда, куда говорит?

- Про измену я не стал бы сразу думать.

- Юра не обманывай сам себя. Мужчины ещё большие ревнивцы, чем женщины.

- По крайней мере, я бы дал ей возможность объяснить.

- А она не стала тебя слушать?

- Слушать? Как бы ни так. Она для себя уже всё заранее решила. И детей увела к моему возращению. Да и что я ей могу сказать? Ты ведь сама знаешь про гриф секретности. Черт бы побрал весь этот проект. Лучше бы я отказался. Работал бы себе в институте.