Я видела его холодный и отчасти отрешенный взгляд даже в темноте, несмотря на лицо, которое он надевал каждый раз, приходя ко мне, – маску ужасного чудовища. Сначала я пыталась понять, кто может за ней скрываться, но со временем искра интереса угасла. Сейчас меня совершенно не волновала персона, что пряталась за личиной монстра. Я лишь молилась, чтобы все прекратилось. Слезы уже давно кончились – я просто не могла плакать. Голос сел, из-за чего я больше не кричала – меня все равно никто не услышит.

В первые дни я надеялась на спасение или на то, что похититель сжалится надо мной, но с каждой секундой лишь убеждалась в обратном.

Никто не придет за мной. Никто не вызволит из ловушки. А человек в черном никогда меня не отпустит. Он будет стоять рядом, потом обойдет по кругу. Его горячее дыхание обожжет ухо… Он что-то прошепчет, нагоняя ужас, вызывая новый приступ плача. А единственная мысль, что будет в моей голове «только бы он не ударил меня».

Потом он уйдет, оставив меня одну.

Сколько я уже не спала? День? Два? Неделю? Я даже не знала, как много времени прошло с момента, как попала в лапы похитителя. Мое существование тянулось бесконечно долго. Я не видела дневного света, часов в комнате тоже не было.

Как же я устала. Так хотелось, чтобы все закончилось.

Открылась дверь, и узкая полоска света от лампы, находящейся где-то за гранью видимости, упала на пол. Я сощурилась, смаргивая выступившие на глазах слезы, но лишь до тех пор, пока в проеме не возникла тень. По коже побежали мурашки.

Человек в черном прошел мимо, придвинул ко мне стул и сел на него. Маска оказалась прямо напротив меня. Я опустила взгляд, не желая смотреть на мужчину.

– Если ты не ответишь на мои вопросы, я убью твою мать. – У него вышло привлечь мое внимание. До этого он не угрожал – лишь запугивал, чтобы я стала податливее. – Итак, скажи, что ты знаешь о своем отце?

– Ма-а-ам, – протянула я, залетая в коридор. Дверь за мной захлопнулась, я же бросила на пол сумку и наспех стащила с себя грязные сапоги. – Мама!

– Что случилось, дорогая? – послышалось с кухни, и я тут же туда рванула.

– У меня новости. Ты не поверишь!

Я вмиг очутилась рядом с плитой, на которой закипала вода для супа, и затрясла папкой с документами перед лицом матери.

– Что это? – как ни в чем не бывало протянула мама.

Она взяла из моих рук папку и раскрыла ее. Медленно просмотрела документы. Выражение ее лица сменилось моментально. Брови приподнялись, а затем губы растянулись в обворожительной улыбке.

– Неужели?! Повысили?

– Да! Я сама не могу в это поверить просто! Андрей будет в шоке. Я уже представляю его лицо, когда выложу перед ним свой новый пропуск.

– Жнецова Владислава Николаевна, старший следователь, – прочла вслух мама. – Прямо как твой отец. Ты у меня такая умница!

– Ты же знаешь, что без твоей поддержки у меня бы ничего не вышло.

– А Андрей твой пусть теперь молчит и не выскакивает из-под своего ноутбука. Только и может, как причитать, что работа у тебя плохая, что не ценят тебя. Что профессия, мол, не женская.

– Он просто ничего не понимает, – прокричала уже из коридора, поднимая с пола сумку, в которой принесла недостающие продукты для супа. По пути с работы заскочила в магазин и купила то, что забыла взять мама.

Вернулась на кухню, чтобы все выложить.

– Его бухгалтерия совсем замучила, только о ней и думает, да говорит, что не должен таким заниматься. Жалеет, что в свое время родителей послушал и отучился не там, где мечтал. Он же хотел журналистом быть, а тут не срослось. Вот Excel его и достал. – Я сделала глубокий вдох и водрузила банку фасоли на столешницу.

– Надо было своей головой думать. Ты, вон, меня не послушала и теперь работаешь там, где всегда и хотела. Я все поражаюсь твоей целеустремленности. Двадцать шесть лет – а уже старший следователь.

– У меня был отличный пример.

– Отец бы гордился тобой, дорогая. – Мама отложила в сторону ложку и подошла ко мне, чтобы обнять. В нос ударил запах шалфея и лимона – именно так пах мамин шампунь, которым она пользовалась уже очень много лет.

– Я скучаю по нему.

– И я, дорогая. Я тоже.

Возникла тишина и, казалось, что радость покинула помещение. Мы обе поникли, вспоминая о моем отце – замечательном человеке, раскрывшем множество дел. Он, как и я, был старшим следователем отдела по расследованию особо тяжких преступлений. Правда, стал он им около тридцати пяти лет, хотя очень долго к этому шел. Его до сих пор ставят в пример начинающим сотрудникам полиции. Может потому, разглядев во мне – его дочери, – потенциал, у начальства не осталось вопросов о том, кого назначить на освободившееся место. Сама же я работаю в органах с третьего курса. Начинала помощницей инспектора в отделе кадров, после окончания ВУЗа была назначена помощницей следователя, но занималась, в основном, документацией. Затем, по случайному стечению обстоятельств, стала свидетелем преступления, после чего самостоятельно смогла расследовать его. Тогда-то я и получила должность следователя, которым проработала по итогу три года.

Неделю назад теперь уже бывшего старшего следователя повысили, и необходимо было назначить нового. На место претендовали многие. Люди куда опытнее меня. Только раскрываемость дел у них за последние пять лет была ниже. Нет, я совсем не хвастаюсь, просто повезло чуть больше. В итоге, главными кандидатами стали я и мой коллега Шурик. Сашке тридцать два, у него жена и двое детей. Ему эта должность была важнее, чем мне, но в последний момент он соскочил. В семье что-то произошло, из-за чего ему в срочном порядке потребовался неоплачиваемый отпуск.

Наше начальство ценит сотрудников, для которых работа куда важнее личной жизни. А я, несмотря на то, что в этой самой жизни у меня пока что было все хорошо, почти все свое время посвящала работе. Приходилось выезжать на вызовы по ночам, не появляться дома сутками, но раскрытые дела того стоили. Мне слишком нравилось то, чем я занимаюсь. Может, мы и не спасали людей, зато приоткрывали завесу правды, после чего виновные получали по заслугам.

«Я тебя иногда побаиваюсь» – как-то заявил мне Андрей, когда я сидела в гостиной за столом, на котором разложила снимки с места преступления. Ему было сложно понять, как я с непринужденным видом разглядываю фотографии, на которых изображены изувеченные тела. Я лишь улыбалась в ответ и повторяла, что бояться нечего. Нужно всего-то беспокоиться о том, чтобы подозреваемый не совершил подобное вновь, поэтому стоит поскорее поймать его.

– Сейчас тебе будет гораздо сложнее. Ответственности больше, – перебила мои размышления мама, разжимая объятия, после чего открыла банку фасоли и высыпала содержимое в кастрюлю.

– Не страшно. Я справлюсь. Папа смог, и я смогу.

Я закрыла сумку, повесила ее на плечо и повернулась в сторону выхода.

– Пойду я, мам. Надо еще в кафе заскочить, взять чего на ужин нам с Андреем.

– Совсем нормальную еду не ешь. Осталась бы сейчас, да тарелку супа проглотила, – стала причитать мама.

Седая прядь упала на лоб, и пухлые чуть обескровленные губы вытянулись в трубочку, чтобы сдуть ее. Серые глаза с прищуром уставились на меня.

– Все нормально. Тем более не оставлять же Андрея без еды.

– Ладно. Забегай, как будет время.

– Конечно. – Я улыбнулась и выскочила в коридор. Обулась, открыла дверь и перед тем, как покинуть квартиру крикнула: – Люблю тебя, мам.

– И я тебя.

Как бы мне не нравилось дома у мамы, у себя было куда лучше. Квартирку я полностью обустроила по собственному желанию. Мое маленькое уютное гнездышко, в котором мы с Андреем жили вдвоем.

Я натянула на лицо шарф и, придерживая его, шагнула на улицу. Ветер ударил в лицо, заставив прищуриться. Ну и погодка сегодня… Почти что по-зимнему холодно. Даже пахло будто бы снегом. Или мне так казалось. Я не ждала наступления самого промозглого времени года – больше предпочитала лето. Да и родилась я в июле. Потому лишь про себя ругалась, вышагивая по немноголюдной улице.