Рогалик не стал с ним церемонится. Я видела, то Тан пытался как-то предугадать его действия, но все равно не смог подготовится, и первый удар пришелся справа ему в челюсть. Данаани взвизгнула, попыталась встать между ними, но Рогалику хватило одного взгляда, чтобы остудить ее пыл. Она прикрыла рот ладонью, переминаясь с ноги на ногу, испуганная и отчаянная одновременно. Как только Тан распрямился, сплюнул кровь — Рогалик ударил слова. На этот раз — с противоположной стороны, тараном в челюсть, так, что Тан не смог сохранить равновесия и отлетел прямо на стену.

А потом Граз’зт просто налетел на него, как ураган, колотя так отчаянно, будто от количества ударов зависела его собственная жизнь. И я поняла, что Тан не защищается. Он даже не пытался поднять руки, позволял брату бить себя, как будто знал, что это — единственный способ хоть как-то уменьшить родившуюся между ними ненависть.

— Хадалис! — Принцесса напомнила о своем существовании, когда Тан уже валялся на полу с лицом, похожим на свежий фарш. — Ты должен меня защищать!

— Ты не заставишь меня вступаться за твоего любовника, — ответил он холодно, помогая мне подняться на ноги. Да уж, в своем человеческом обличии я ему даже до плеча не достаю.

— Ты поклялся, — настаивала она.

— Судя по тому, что я вижу, происходящее с Таном никак не отражается на твоем физическом состоянии.

И тут Данаани все-таки сделала глупость — она попыталась подставиться под кулак Рогалика. Он с легкостью поймал ее за руку и сжал запястье так сильно, что принцесса взвизгнула и встала на цыпочки, с мольбой глядя ему в глаза.

— Никогда больше так не делай, — тяжелым шепотом предупредил он. — Я никогда не причиню женщине физическую боль, но ты, маленькая дрянная принцесска, моя жена. И в моей власти отправить тебя так далеко, что даже брат не найдет за все отмерянные нам пять сотен лет. Поэтому очень тебя прошу, больше не давай мне повода делать то, что мне и так хочется сделать.

— Ты ничего не понимаешь! — выкрикнула Данаани. — Никогда не понимал! И вот он тоже. — Данаани ткнула пальцем в сторону Хадалиса.

Тот лишь крепче сжал челюсти.

— Ну так объясни мне, принцесска, потому что, Десятеро и Один мне свидетели, я зверею и даже боги вам не помогут, когда чаша моего терпения иссякнет.

Вместо ответа Данаани присела на колени около Тана, плача, подняла его голову дрожащими руками. Тот едва мог дышать, но все же нашел силы на одно единственное:

— Расскажи ему.

— Тебе нужна помощь, — глотнув слезы, ответила она.

— Лучше делай, как он говорит, — поторопил ее Рогалик. — В отличие от тебя, он знает, что получил по заслугам и вполне потерпит, да, Тан?

Вряд ли брат бы ему ответил, даже если б мог.

— Я любила тебя, — не поднимая головы, сказала Данаани. Зло, обиженно, как будто могла укусить словами. — Я никого и никогда так не любила, как тебя, Граз’зт. С того самого дня, как ты спас меня от фанатиков, в моем сердце всегда был ты. Я росла — а любовь никуда не исчезала.

Хадалис напрягся, и я, чтобы хоть как-то смягчить горькую пилюлю, потихоньку взяла его за руку. Каково ему сейчас, знать, что отдал право владеть своей жизнью женщине, которой всегда был безразличен?

— Но ты бы никогда даже не посмотрел в мою сторону, потому что наши народы воевали, и потому что крэс не может жениться на селуне, потому что нас разделяла тысяча «но», против которых я была бессильна. Поэтому, когда ты приехал с предложением мира и брачного союза, я была так счастлива! — Данаани печально улыбнулась, но уже через мгновение ее лицо снова стало каменным. — Я была уверена, что ты выполнишь свое обещание, Граз’зт. Оно было моей единственной надеждой. А ты захотел другую. Ты даже не посмотрел в мою сторону!

— О каком обещании ты говоришь? — Граз’зт развел руками. — Не помню я никакого обещания.

Данаани охотно напомнила. Слово за словом вернула его в прошлое, в котором и сама была частым гостем. Выплеснула своего внутреннего ребенка, который, несмотря ни на что, год за годом продолжал верить в чудо.

Мне было ее жаль. Вряд ли от этого я стала ненавидеть ее меньше за все то, что она со мной сделала, но жалость проталкивалась откуда-то из самой глубины сердца.

«Семенова, она же просто несчастная девчонка, которая поняла, что принц приехал покорять не ее башню. В любви мы часто эгоисты».

— Я просто успокаивал маленького ребенка, — бросил Граз’зт, когда принцесса замолчала. Рассеянно причесал пятерней волосы. — Ты не могла думать, что обещание жениться было… всерьез.

— Могла и думала! Я, черт тебя побери, жила только ради того, чтобы однажды увидеть, как ты стоишь перед моим отцом и просишь у него моей руки!

— Это слишком глупо, Данаани.

— Тан’тун сказал так же, когда на следующий день после твоего визита к нам написал мне с предложением встретиться. Он сказал, что ты — бездушный потрошитель, который любит лишь войну и свою каменную убийцу-жену.

— И тогда вы все это придумали? — негромко спросил Граз’зт.

— Да, тогда мы все и придумали, — глядя ему в глаза, ответила принцесса. Нужно отдать ей должное, когда паника спала, она взяла себя в руки и теперь контролировала каждое слово. Боялась ли она кого-то из присутствующих? Разве что собственную совесть. — Тан рассказал мне о том, что твоя жена превратилась в камень, и что ты сделаешь все, лишь бы вернуть ее к жизни. А для этого всего-то требовалось отыскать Сердце Зары, которое вам, крэсам, никак не взять, потому что артефакты селунэ могут служить лишь в руках селунэ. Тан сказал, что ты клюнешь на эту приманку и сделаешь все, что я попрошу в обмен на даже призрачную надежду вернуть Эри к жизни. Кроме того, я убивала двух зайцев: бросив Эраати ради меня, ты нанес сокрушительный удар по ее самолюбию.

— Значит, ты с самого начала ничего не знала о Сердце Зары? — сощурившись, спросил Граз’зт.

И тут Данаани громко от души рассмеялась. Наверное, стоящие на плахе — и те смеются куда менее зловеще, чем она.

— Сердца Зары не существует, Граз’зт. Тан оказался прав: ты был так одержим желанием вернуть Эри к жизни, что даже не попытался прочесть легенду, иначе бы знал, что это все — лишь выдумка.

— Тан, я вижу, во многом оказался прав.

— Мы — потомки Зары, — продолжила Данаани. — Род моего отца берет начало от ее крови. И мы хорошо знаем эту легенду. Чтобы дариканцы не нашли ее сердце, Зара вырвала его из груди и отдала одной из своих дочерей. Знаешь, сколько их было? Больше, чем огней на небесном своде в самую чистую ночь. И знаешь, что с ними со всеми стало? Их всех убили кхистанджуты. Не осталось ни одной. Это говорю тебе я, наследница крови богини Зары. Ты так хотел верить в этот миф, — с некоторой брезгливостью сказала Данаани, поглаживая Тана по слипшимся от крови волосам, — что был рад обмануться. Задумайся, возможно, ты все-таки любишь Эри сильнее, чем думал?

— Еще одно слово о ней, и я запру вас здесь и выброшу ключ, — предупредил Граз’зт. — Или собственноручно запихну в Путеводное око.

— Зато мы будем вместе. — Данаани безразлично пожала плечами.

— Скажи ему… — прохрипел Тан.

Она мягко, едва касаясь губами, прикоснулась к его окровавленной щеке.

— Сначала Тан хотел просто подмочить тебе репутацию. Мы все придумали. Я становилась твоей женой, а потом мы бы устроили парочку розыгрышей, чтобы выставить тебя перед отцом в дурном свете, чтобы Темнейший понял, что тебе никогда не стать хорошим правителем. Тан получал титул, я — месть.

— И все? Вот так просто?

— Иногда этого достаточно, чтобы цепляться за жизнь, даже вися над пропастью. — Данаани снова пожала плечами.

— И что потом?

— Потом я должна была просто сбежать в ее мир, — Данаани кивнула в мою сторону. — Жить там без забот, без оглядки на то, что я страшненькая принцесса, но все равно должна делать лишь то, чего все от меня ждут. И… не важно.

То, как она замешкалась, заставило меня податься вперед.

— Ты хотела сбежать от него, да? Того, кто приходит к тебе по ночам?