– ТЭто будет типа политического убежища? – невесело пошутил Пыж.

– Скажи ему, что мы постараемся, – ответил за всех Баркас.

– И кто же будет нашим сменщиком? – спросил Гробовщик.

Лёшка смерил его взглядом, но так и не ответил. Отвернулся и в два шага прошёл вместе с Зиной сквозь зеркальную грань Монолита…

…Мотодрезина медленно набирала ход. Она то и дело вздрагивала на стыках рельс или когда под колёса попадался кусок цементной стяжки. Постепенно узкоколейка превратилась в настоящую магистраль, какие бывают на перегонах в метро: с бетонными шпалами и с проводами и редкими фонарями на стенах. Дрезина пошла быстрее и ровнее, без тряски. Кресло оказалось на удивление мягким. Гробовщик сидел, откинувшись на спинку, и наслаждался тем, что у него не болят ноги.

Рядом, на левом борту, примостился Комар. Он свесил ноги внутрь и постукивал каблуками сапог по стеклу, в такт стуку колёс.

– Ну что? – спросил Комар. – Снова втравился в грязную историю? Мало тебе, всемирной славы захотелось? Чтоб матери твоим именем детей пугали?

«Ну и пусть», – думал Гробовщик: «Но ведь и правда, что Монолит ничего не делает просто так. Может и в самом деле после того, как мы выполним то, что уготовлено человечеству, люди станут жить долго и счастливо».

– Те, что останутся, – хохотнув, продолжил его мысль Комар. Он согнулся, прикрываясь от встречного ветра, прикурил сигарету, выпустил Гробовщику дым в лицо.

– Ты только представь – шесть миллиардов покойников!

«Да, шесть миллиардов – как же это много! Но может это именно то, что нам нужно. После такой бойни мы не посмеем жить, как прежде. А если посмеем – значит – туда нам и дорога»…

Окурок обжёг его пальцы. Машинально, притушив его о борт, Гробовщик пошарил по карманам. Достал новую мятую сигарету, зажигалку. Прикурил, щурясь от яркого огонька. Оказывается, за всеми своими рассуждениями, он даже не обратил внимания, что исчезли фонари на стенах тоннеля, и что он едет в абсолютной темноте.

«Однако есть же Леська. Есть Лёшка. Есть эти трое: Баркас, Пыж и…, как его? Бай что ли?», – продолжил думать Гробовщик: «Они ведь реально изменились стали такими, какими и стоит быть. Добрыми, честными. Благородными. Значит можем. Значит – небезнадёжны!».

– Ага, – хмыкнул невидимый в темноте Комар. – Только всё это вилами по воде писано. Зато кровищи вам, добрым, честным и благородным, придётся пролить – океаны. Не просто измажетесь – пропитаетесь ею насквозь. А вот когда вы посходите с ума от такого количества покойников, придёт она…

«Да, придёт Алеська», – кивнул своим мыслям Гробовщик и невольно улыбнулся: «Покинет свой хрустальный гроб, и двинется по обожжённому Миру»…

– Интересно, как Монолит собирается это пробуждение оформить? – встрял Комар. – Просто разбудит или разыграет сценку из «Спящей красавицы», с принцем, поцелуем и злой мачехой?

«Вот тогда, заглянув в самое дно бездны, мы свернём с этого пути и найдём иной. Возможно»…

– Прямо вижу, как тебе это представляется: в лёгком платьице, босиком да по спёкшемуся песку. Тук‑тук! – в дверь бункера, где ты засел. «Открывай, дядя Немой! Смена пришла!» Только в гроб свой она легла в стандартной снаряге и на ногах у неё – берцы. Да и спёкшегося песка под снегом не будет видно… – стал перечислять Комар, но Гробовщик его уже не слушал.

Его стеклянная кабинка тряслась всё сильнее, дрезина набирала и набирала ход, а вокруг была только липкая темнота.

Он до боли в глазах всматривался вперёд, навстречу рассекаемому воздуху. В какой‑то момент где‑то далеко‑далеко, на том краю Тьмы, он увидел свет в конце тоннеля. Но, возможно, ему это только показалось.

КОНЕЦ.