– Так надо.

Заведующая затравленно посмотрела на Крапивина и тот, умница, кивнул, подтверждая мои полномочия, мол, не волнуйтесь, все под контролем.

– Посмотри снаружи, – попросил я его, когда заведующая вышла. Следователь, ни слова не говоря, выскользнул в коридор, прикрыв за собой дверь. В это время я наконец услышал в трубке усталый голос Птахи.

– Это Кожемяка, – представился я ему: – Дай мне Зинченко или Рожкова.

Через секунду Рожков был на связи.

– Слушай и не перебивай, – сказал я: – Срочно передай Сухову, что вот-вот произойдет или уже произошло еще одно похищение. Пусть поднимает всех, кого сможет…

– Откуда ты это взял?! – не выдержал Рожков.

– Помнишь, мы предполагали, что всем жертвам перед их выходом из дома кто-то звонил? Так вот – оказывается, было зарегистрировано как минимум семь случаев взлома распределительных коробок АТС именно в те дни, когда происходили предыдущие исчезновения! Время и районы совпадают! Соображаешь?! Вполне возможно, что им звонили не с телефона, а напрямую – через коробку АТС. Вот почему, после звонка Гордеевой, аппаратура не зафиксировала номера, с которого звонили! Примерно сорок минут назад вскрыли еще одну коробку на Малайчука 82. У нас есть реальный шанс взять похитителей прямо с очередной жертвой! Нужно срочно установить адреса всех телефонов, кабеля которых проходят через нее и обзвонить всех владельцев. Узнать дома ли они, и не покидал ли кто квартиру в ближайшие 40 минут-час. Да, и район, район пуст блокируют, чтобы ни конный, ни пеший из него ни ногой… Все понял?

– Так точно, – отрапортовал Рожков.

– И еще. Скажи командору, что в городе находятся люди из Московского УКГБ. Помнишь “Победу”, которую мы с тобой видели? Милиционеру, который их остановил, один из них предъявил удостоверение…

– Им какого дьявола здесь нужно? – удивился Рожков.

– Хрен его знает. В общем давай – действуй. А я пока проедусь к последнему вскрытому ящику. Может еще чего накопаю.

Я положил трубку и вышел из кабинета. В коридоре меня ждал Крапивин. Когда мы с ним выходили из магазина, заведующая стояла за прилавком, отоваривая покупателя и косилась в нашу сторону. Рядом стояла растерянная продавщица.

18 часов, 05 минут.

– Как вы намерены действовать? – спросил я у Волина, когда мы вышли из машины у последнего подъезда дома № 82 по улице Малайчука.

– Как обычно, – со вздохом ответил участковый: – Сделаю осмотр места происшествия, а потом запишу пяток объяснений. Почти уверен, что, как всегда, никто ничего не видел.

“Стандартный набор для отказа в возбуждении уголовного дела в виду малозначительности”, - понял я.

В это время следователь Крапивин, который рассматривал поврежденную коробку, озадаченно спросил:

– Как они умудрились так ее покорежить?

Я подошел к нему и увидел, что вопрос его был по поводу дверцы коробки. Она была сильно погнута и висела на одной завесе. Другая была “с мясом” выдрана.

Будто машина бампером зацепила, – сказал Токарев, становясь рядом со мной.

– Откуда у шпаны машина? – возразил ему Крапивин.

– Почему именно шпана? – не выдержал я.

– Кто еще машину из баловства увечить будет? – как бы не слыша нас, спросил себя Токарев и, продолжая диалог с самим собой, в ответ пожал плечами.

Я вернулся к Волину, который, устроившись на переднем сидении “Козлика”, высунув язык от усердия, вычерчивал карандашом схему места происшествия. На заднем сидении сидел Ерохин и, не спеша, опрашивал молодую симпатичную девушку. Та, естественно, ничего не видела и не слышала.

– Кто сообщил в отделение о происшествии? – спросил я у Волина.

– Какой-то Петечкин, – рассеянно ответил тот и тут же испуганно продолжил: – Сейчас, дочерчу схему и схожу к нему.

– Не надо никуда ходить, – услышал я за спиной: – я уже здесь.

Обернувшись, я увидел перед собой невысокого старика в синем плаще, серой кепке и до блеска начищенных ботинках.

– Петечкин Андрей Максимович, – представился старик: – Это я вас вызвал.

Не дав мне и рта раскрыть, он продолжил:

– Я прекрасно все видел. Он сдал назад и сорвал дверцу. Прошу занести мои показания в протокол.

Волин явно не хотел никуда ничего заносить. Для “отказняка” ему совсем не нужны были свидетели, которые хоть что-нибудь видели.

– Он сдал назад и сорвал дверцу, – не унимался Петечкин.

– Кто он? – спросил я.

– Преступник, кто ж еще!

Волин в муке закатил глаза. Свидетель был из разряда тех, кто по ходу изложения увиденного, тут же предлагают свою трактовку событий. При чем любое, даже самое незначительное происшествие у них, обычно, раздувается до заговора вселенского масштаба.

– Позвольте, я по-порядку? – = предложил Петечкин и, не дожидаясь нашего разрешения, продолжил: – Дело было так: где-то в 17 часов я пошел в булочную за хлебом. Когда выходил из подъезда, он уже стоял вот здесь.

Свидетель ткнул в сторону асфальтовой площадки перед подъездом.

– А когда возвращался, то еще издали увидел, что он совершает какие-то странные маневры. Он стал параллельно дому и стал потихоньку сдавать назад. Вы понимаете? – спросил старик, пытаясь жестами пояснить сказанное: – Тут я услышал, как заскрипела дверца, а потом раздался звон лопнувшей завесы. Сразу после этого он остановился…

– Что же вы не подошли, не сделали ему замечания? – язвительно спросил Волин.

Петечкин немного помялся, а потом признался:

– Да как сказать… Струхнул я что ли? Хотя чего там было бояться, автобус, как автобус… А потом, когда я решился все-таки подойти, он уже уехал. И вот я думаю…

– Стоп! – прервал я его: – Автобус? Вы сказали автобус?!

– Именно автобус, – подтвердил старик, многозначительно поднимая указательный палец: – В том-то и дело…

– Какого он был цвета? – опять не дал я ему перейти к разглагольствованиям.

– Да вроде как зеленого, – Петечкин ненадолго задумался и, уже увереннее, сказал: – Точно – зеленого.

– А номер? – спросил я, затаив дыхание. “Ну же, Петечкин!”

– Вот тут я не припомню. Темнело уже, да и…, - он опять замялся, не желая снова упоминать о своей минутной нерешительности.

– Может марку автобуса узнали? – не отставал я.

– Вот чего нет – тог нет. Я вообще в автотранспорте плохо разбираюсь. Тем более в автобусах, – на свидетеля было больно смотреть. Куда подевалась его самоуверенность.

– Так вы сказали, что случилось это около пяти часов? – уточнил я, почти пританцовывая на месте от нетерпения.

– Скорее, в начале шестого, – сказал Петечкин, немного оживая.

– Записывай, – приказал я Волину: – Все подробно, каждую деталь. Особенно, что касается автобуса.

Волин смерил старика ненавидящим взглядом и достал из папки чистый лист бумаги. Оставив их у машины, я почти бегом направился к будке телефона-автомата, стоявшей неподалеку, и набрал на диске 02.

Дежурный слушает, – раздался в трубке невнятный голос Птахи.

– Это Кожемяка. Давай сюда Сухова.

– Нет его, – уже четче сказал Птаха и, предваряя мою следующую просьбу, добавил: – Зинченко тоже нет. Он к тебе поехал. Тут только Рожков.

– Где командор? – спросил я у Рожкова, когда тот взял трубку.

– На телефонную станцию помчался. Он Туманяну позвонил, и тот тут такой переполох устроил! Как только уточнится район, в котором проживают все абоненты, чьи телефонные кабеля проходят через твой ящик, его тут же закроют…

– Ты там передай, чтобы особое внимание обращали на автобусы зеленого цвета.

– Значит все-таки автобус!

– Есть свидетель, который видел его своими глазами.

– Ну ты даешь!

– Ладно, не хвали, раньше времени. Так ты говоришь, командор на телефонной станции?

– Да. А Зинченко меня для связи в дежурку посадил, а сам с оперативной группой к тебе поехал.

– Не грусти, стажер. Диктуй номер телефона АТС.

Записав продиктованные Рожковым цифры, я попрощался и, уронив в щель приемника монет две копейки набрал телефонную станцию. Пока дежурный звал к аппарату Сухова, я увидел, что к нашему “Козлику” подъехал еще один экипаж и из него вышло несколько милиционеров, а вместе с ними и Зинченко.