Это означало только одно - где-то разрывом перебит кабель. Но с нами были еще радисты. Черепанов, крепко прижав к уху трубку рации, напряженно повторял в микрофон цифры настройки. Притулившийся возле него Ефанов утвердительно кивнул на мой вопросительный взгляд. Я заторопился на КП полка.

Помимо начальника штаба полка, которого я уже знал, и командира полка, пожилого, с красным обветренным лицом и седым ежиком волос полковника, здесь же находились начальники служб, представители поддерживающих родов войск, связисты... В перекрытом двумя накатами бревен и слоем земли блиндаже грохот разрывов был не так слышен, как в нашей разрушенной землянке. Здесь все-таки можно было спокойно разговаривать. Но в тот момент, собственно, говорил только один командир полка, остальные слушали, готовые сделать все, чтобы обеспечить успех проводимого боя.

...Начальник штаба махнул мне рукой, указав место рядом с собой.

- Готовы к открытию огня?

Я только кивнул в ответ. Перед капитаном лежала карта, на которой отсечная позиция не была нанесена.

- Атакуем позиции противника в шесть тридцать, - сказал начальник штаба.

Я достал из сумки синий карандаш и провел легонько ровную линию на карте капитана. Так, как мы ее видели на местности. От первой ко второй траншее метров на пятьсот южнее направления главного удара полка.

Капитан удивленно поднял брови.

- Мы ее сегодня обнаружили, - сказал я ему. Схватив карту, капитан торопливо пересел к командиру полка.

- Подготовьте залп и по этой траншее! - сказал он, вернувшись.

Сейчас на КП царили особые минуты. Командир полка ждал команды от командира дивизии о начале атаки.

Все было в точности так, как я мечтал, думая о фронте. Испытанные в боях военачальники ведут сражение с опытным и сильным врагом и выигрывают. А с ними нахожусь и я, необходимый очень человек. "Поднимутся батальоны полка и, проскочив узкую нейтральную полосу, ворвутся в первую траншею. Гитлеровцы начнут заполнять отсечную позицию. В этот момент и нужен наш залп", - сидел и рассчитывал я.

Все не спускали глаз с седого полковника.

Сквозь грохот артподготовки послышался характерный гул гвардейских минометов (видимо, другого дивизиона), и тут же полковник взмахнул рукой и крикнул в телефонную трубку: "Вперед!"

Стрелковые батальоны начали атаку.

Текли секунды. Начала переносить огонь артиллерия. Зазвучал зуммер. Полковник послушал.

- Огонь по отсечной! - резко выкрикнул он, повернувшись ко мне.

Я выметнулся из блиндажа в траншею. Проскочил короткие метры до своей землянки, но вскочить в нее не успел. Внезапный разрыв швырнул меня на дно траншеи. Мгновения забытья и сразу в ушах зашумело. Уже совсем бессознательно я нырнул в проход землянки.

- Огонь по отсечной!..

Черепанов и связист повторили, а я, еще не опомнившись от контузии, прильнул к стереотрубе. Стоявшее все время густое облако пыли и дыма немного рассеялось. Вот она, отсечная позиция, и солдаты, выбирающиеся для контратаки. Первый разрыв, второй... вздыбили громадную серо-желтую тучу.

- Передадите на огневые, что очень хорошо, - крикнул я, выбегая, - скосили врага.

Бой развертывался удачно. Это сразу было видно по лицам командира и начальника штаба. Выслушав кого-то по телефону, полковник встал и подошел ко мне. Он начал что-то говорить, потирая ладони, но я ничего не мог расслышать. Я понимал, что командир полка благодарит нас за удачный залп, но слова не доходили. Гул, стоявший в голове, рассеивался очень медленно. Все находившиеся в блиндаже оживленно разговаривали, а я еле-еле различал их голоса.

Вдруг я спохватился, что у меня исчезла плащ-палатка. С самого вечера она была у меня на плечах и вдруг пропала. "Неужели сорвало и разнесло в клочья?!. Где же разорвалась мина?.. Наверное, у самого края траншеи, наверху, если осколками и взрывной волной могло сорвать плащ-палатку со спины!" Меня даже передернуло. И раньше не раз бывало, что пули и осколки пролетали совсем рядом, чуть ли не задевали, а вот чтобы снаряд или мина - еще не бывало. Гул, стоявший у меня в голове, почти прошел, но правая часть затылка была как деревянная. Я поднес свои старенькие кировские часы к левому уху. Тиканье секундной стрелки слышалось отчетливо. К правому уху - ничего! Снова то к левому уху, то к правому. И печальный вывод: "Значит, я теперь правым ухом не слышу!"

- Перемещаемся в первую траншею противника! - объявил полковник.

Огневой вал перекатился далеко вперед, а над нашими боевыми порядками снова нависли "юнкерсы". Бомбы начали сотрясать землю. Осторожно пропуская мимо себя многочисленных раненых, все двинулись по ходам сообщения на новый КП.

Снова разваленная небольшая землянка. Еще час назад в ней были живые враги. И первая находка! Эсэсовский кинжал с фашистской свастикой на ножнах и рукоятке. Если эту свастику отковырнуть, то нож вполне сгодится в хозяйстве. Например, открывать консервные банки.

Пятнистая желто-зеленая плащ-палатка.

- Товарищ гвардии лейтенант, взамен вашей сойдет?

- На кой она мне! Только еще не хватало ходить с таким трофеем!

Немецкий котелок с крышкой... Тоже может пригодиться. Он хотя менее вместительный, чем наш, но зато плоский и крышка хорошо прилегает. А вот это все - круглые в виде высоких ребристых банок противогазы, каски, немецкую шинель, фашистские журналы и газеты - все за дверь.

А на поле боя бушевал огненный шквал. Вся громадная равнина была покрыта разрывами. Ждали, когда хоть немного стихнет огонь, многочисленные раненые, находившиеся в траншеях. Бесстрашные телефонисты и связные тоже передвигались только короткими рывками. Неожиданно раздался глуховатый голос Чепка:

- Действительно, нелегко вас отыскать. Усмехнувшись при виде наших удивленных лиц, политрук присел у стенки блиндажа, переводя дыхание.

- Как же вы все-таки пробрались? - невольно вырвалось у меня.

- Надо было - вот и пробрался. Сами просили проведывать вас во время боев, - совсем просто ответил Чепок.

Он пробыл у нас весь день. Освоившись, немного понаблюдал в стереотрубу, объяснил важность боев на нашем участке и, наконец, принялся вместе с ребятами писать боевой листок. Его Чепок решил взять с собой в батарею для огневиков. Пообещав наведывать нас, гвардии политрук отправился на огневую с наступлением темноты и даже проводить себя не разрешил.

Еще несколько дней наши части прорывались к Ржеву, но в этом наступлении город так и не удалось взять. Слишком уж противник сопротивлялся, выполняя личный приказ Гитлера - удержать Ржев во что бы то ни стало. Наш полк получил приказ вернуться в Москву. Командование отметило, что гвардейские минометы действовали отлично, поэтому настроение у всех было приподнятое.

Глава пятая. Демянский "котел"

В школу на Щукинской возвратились, как в родной дом. Весело разнесли пожитки по бывшим учебным классам.

В ближайшие дни полк полностью укомплектовался людьми и всем необходимым и снова ждал приказа.

И вот опять погрузка в эшелоны и опять мысль: куда?

После, как видно, обязательных долгих маневров по Московским железнодорожным путям, состав вышел па Октябрьскую дорогу и по ней, все набирая скорость, пошел на север.

Утром выяснилось, что прибыли на станцию Осташков. Немного погодя, последовала команда выгружаться.

Итак, Северо-Западный фронт!

В 1941 году оккупанты сумели добиться некоторых успехов на Северо-Западном направлении. Заняли города: Холм, Торопец, Старую Руссу, Демьянск. Серией контрударов наступление врага было приостановлено, но эти города остались у противника.

Особенно опасен был Демьянский выступ. Глубоко врезавшийся в расположение наших войск, он таил в себе много неприятного. Все попытки уничтожить "котел", предпринимавшиеся в 1942 году нашими войсками, закончились безрезультатно. 12 отборных фашистских дивизий, оборонявших Демьянский плацдарм (так он назывался), держались. Гитлеровцы находились как бы в тисках, но тиски эти нашим частям никак не удавалось сжать. После очередных боев осенью 1942 года наступила тишина. Короткая, настороженная и тревожная.