Бесконечная ночь. И непроглядный мрак вокруг. Плотный, вязкий, он окутывал, точно липкая мутная патока, в которой вязнешь все сильнее. И нет сил выбраться.

Авиалайнер ее жизни стремительно пронзал всклокоченное полотно ночного неба, разрезая мерзлый воздух и мертвую тишину вокруг.

Молодая выпускница юридического факультета престижного колледжа опасливо всматривалась сквозь иллюминатор в раскинувшийся перед ней горизонт, полный великих возможностей, ослепительных надежд и пугающих невзгод.

Что ждет впереди? Какую выбрать дорогу и как сложится дальнейший путь?

Безбрежная ночная гладь молчала; а ей лишь оставалось следовать намеченному курсу в надежде, что самолет минуют воздушные ямы и грозовые тучи, и авиалайнер в конце концов доберется до цели, благополучно избежав падения с роскошных небес прямо во всеобъятную черную бездну отчаяния и тоски.

Бада-да-дыщ. Бам-дам-бадыщ!

Я вздрогнула, с трудом разлепив веки. Вот только липкий удушающий кошмар отнюдь не спешил покидать уютное пристанище моего сознания. Я снова вздрогнула. А затем еще и еще.

Дам-бадам-БАДЫЩ!

До меня внезапно дошло, что дрожит вовсе не мое многострадальное тулово, с трудом устроенное в роскошно-уютном кресле метр по диагонали экономкласса самолета авиакомпании Финляндии, а само это кресло. И сила удара, сопряженная с высокой проводимость, все увеличивалась.

Ба-а-а-ДЫЩ!

Удар пришелся в самую шею, отчего в шейных позвонках что-то безжалостно хрустнуло, и мое лицо исказилось от боли. Лишенная покоя, уставшая от десятичасового перелета и ироничных насмешек жизни, я готова была рвать и метать. Вот только для рванометания нужно было, как минимум, определить источник беспокойства, чего мои поврежденная шея и изможденное тело сделать не позволяли. С трудом повернув голову на одну треть, сказала:

– Прошу прощения, но вы меня беспокоите.

На успех особо не надеялась, поскольку вероятность того, что за мной сидит адекватный интеллигентный старичок, который тут же извинится и прекратит мою агонию, была слишком мала. Так и вышло: все оказалось с точностью до наоборот!

– Шон, милый, не болтай ножками, – раздалось где-то позади правее моего кресла. – Видишь, злая тетя не знает, что ты еще маленький, не понимаешь.

Двадцатилетняя злая тетя нахмурилась и с огромным трудом поменяла положение тела и взяла с раскладного столика давно заждавшийся меня стаканчик с оранжевым напитком.

БДЫЩ!

Резко сдавленный пластиковый стаканчик с удовольствием выплюнул остатки газировки прямо мне на колени, усугубив и без того плачевное состояние. Я тихонько заскулила; сзади донеслось едва сдерживаемое довольное хихиканье маленького монстра.

Еще чуть-чуть, всего каких-то двадцать минут, отделяли меня от моего персонального ада до исполнения заветной мечты, в которую я собиралась окунуться с головой, а то уж и позабыла, когда в последний раз получала удовольствие от жизни вообще и от общения в частности, превратившись в заядлого интроверта с задатками социофоба. Должно быть, развод родителей в мои неполные двенадцать лет прошел куда тяжелее, чем казалось поначалу. А впрочем, он мог стать своего рода лакмусовой бумажкой, всего лишь проявившей мои психологические проблемы. Точно могу сказать одно: изрефлексировав себя вдоль и поперек, к пятнадцатилетию я свое состояние здорово усугубила – мне стало настолько комфортно в своем одиночестве, что широкий круг моего общения стал включать меня, моего кота Доллара и книги.

Затем мама, с которой к тому времени мы жили отдельно от отца, наконец, заметила, что я несколько отличаюсь от обычных подростков – и понеслась: психологи, курсы, тренинги, нетрадиционная медицина и даже экстрасенсы, лучшие предсказания которых заключались в «парня тебе надо нормального». Я плевалась, мама шипела, и наш дружный серпентарий полз на встречу с очередным «целителем».

А потом один умный человек сказал – и я благодарна ему и по сей день – что в моем случае многое может решить смена обстановки. Мама взялась за эту идею со свойственным ей рвением: санатории, турбазы, экскурсионные туры. Я отмела все варианты и заявила, что мои тараканы хотят лететь только в Японию.

О, этот полный недоумения и озадаченности взгляд я не забуду никогда! Как и не забуду свой ступор, когда на двадцатилетие мне в подарок преподнесли новенький чемодан, на который я тут же и села. Ни слов, ни мыслей – лишь счастливый взгляд папы с мамой, которые так и не догадались, что мое высказывание о Японии было только шуткой, основная задача которой состояла в отвлечении внимания и охлаждении неуемного пыла. Да и я не сразу сообразила, что шутливое предложение стало моей мечтой, на которую я начала тщательно копить деньги в надежде посетить Страну восходящего солнца хотя бы к выпадению первых зубов, ибо поездка была безумно дорогой и пугающе далекой. По крайней мере, мне так казалось.

Но чемодан уже подарен, билеты куплены, разговорник проштудирован вдоль и поперек, а счастливые тараканы бережно упакованы где-то между паникой и предвкушением – и я, клятвенно заверив привезти себя обратно в целости и с сувенирами, ступила на дорогу длиною в почти восемь тысяч километров. Ступила с трепещущим сердцем и твердым намерением оставить своих демонов в прошлом, из которого теперь на полной скорости я неслась прямо в распахнутые двери рая.

До которого, к сожалению, все еще оставалось двадцать минут, показавшиеся мне целой вечностью.

– Еще раз, дамы и господа, прошу послушать меня внимательно, – призывал незадачливых туристов к порядку наш гид, обаятельный идеал практически всех старшеклассниц – блондин с пронзительно голубыми глазами. – Меня зовут Ларри Миямото, и на предстоящие семь дней увлекательного путешествия я стану вашим провожатым в захватывающий мир Страны восходящего солнца, – провожатый уверенно прокладывал себе дорогу среди нашей огромной группы, одаривая всех и каждого очаровательной белозубой улыбкой. – Я проведу вас заветной тропой в сердце Японии, раскрою все ее самые сокровенные секреты. Но только в том случае, – весьма неожиданно Ларри без стеснения вторгся в мое личное пространство, – если вы будете полностью меня слушаться.

Слова, произнесенные нежным, но властным тенором на самое ушко, обожгли не только кожу шеи, но и все мое нутро. Я запоздало вздрогнула и поежилась, совершенно не представляя, как следовало бы отреагировать, поскольку мой истерзанный «удобным» перелетом и «дружелюбными» соседями разум, честно говоря, слегка подтормаживал. А нещадно пережатый нерв где-то на уровне шеи и вовсе придавал моему виду скорбное выражение прошедшего через все летные тернии мученика.

Благо гид тут же вернулся в самое начало нашей преимущественно женской группы, большая часть которой уже заискивающе хихикала, кокетливо пряча нежный румянец в салфеточки.

– Так что, милые дамы, начиная с этого момента, я весь в полном вашем распоряжении, – торжественно закончил речь Ларри и послал воздушный поцелуйчик основательно подтаявшим от дерзкого внимания «дамам», возраст коих уверенно приближался к отметке «мудрость в голову ударила».

Немногочисленная мужская составляющая нашей группы такого рвения не оценила и, судя по угрюмым видам, Миямотовский воздушный поцелуй мысленно засунула гиду в одно место. И сильно сомневаюсь, что этим местом были его губы.

– Друзья, прошу вас собраться вокруг меня, чтобы я мог вас посчитать. Кучнее, девушки, кучнее, – и в подтверждение своих слов гид неожиданно схватил меня под локоток, выдернув из вялотекущего потока группы, и крепко прижал к себе. От неожиданности и боли в шее я охнула и аккуратно отдавила ему ногу, нечаянно добавив к своей массе вес моего весьма габаритного, но совершенно непослушного чемодана. Как мы не завалились на вычищенный до блеска пол огромного аэропорта Нарита, только Будде известно.