Надо сказать, что в известном смысле адвентистская миссия производит благоприятное впечатление. Ее служители - люди прямые и открытые, а глава миссии, мистер Феррис, и его жена проводят в меру своих скромных возможностей немалую воспитательную работу среди населения острова. И все же, на мой взгляд, грешно - особенно по отношению к молодежи проповедовать мракобесное учение в этом изолированном обществе, где, казалось бы, сама природа постаралась скрасить убогое существование людей. Что плохого в том, если молодежи разрешат хоть немного заняться спортом или купаться по субботам? Если бы юноши и девушки могли без утайки танцевать в клубе, пусть даже изредка, разве это могло бы пагубно сказаться на их душах? Результатам же постоянных запретов явились лишь "якобсеновские прогулки", с которыми старшему поколению приходится мириться. Справедливо ли проповедовать приближение Судного дня и под этим предлогом запретить всем без исключения светские удовольствия? Здесь столько трубят о Судном дне, что, возможно, и по этой причине люди не так уж жаждут работать.
Что за беда, если бы миссия позволила открыть на острове магазин, где продавались бы те мелочи, о которых жители читают в журналах и которые им так хочется приобрести: губную помаду, пудру, игрушки для ребят. Ведь проповедники все равно сквозь пальцы смотрят на то, что молодежь покупает транзисторы и слушает модные танцевальные ритмы с Таити, танцевать которые им запрещается.
Слов нет, страх перед Судным днем приглушил инициативу людей и поубавил жизнерадостности, но, к счастью, не сумел окончательно подавить жажду жизни.
Лишь при условии, что молодое поколение взбунтуется против этого духовного порабощения и преодолеет страх перед запретами, можно будет надеяться на возрождение этого маленького общества. Если же население и дальше будет следовать призывам миссионеров, не исключено, что Судный день для Питкерна и в самом деле наступит, но совсем не так, как представляют себе адвентисты: на острове просто не останется жителей.
Разве создание кооператива не принесло бы Питкерну пользу? Сегодня сотрудничество островитян ограничивается совместным посещением проходящих судов, рыбалкой вблизи побережья и общественными работами; в остальном же каждая семья ведет хозяйство самостоятельно. Когда в доме кончается мука, одалживают у соседа, но никому и в голову не придет выпекать хлеб совместно. В каждом доме солят и варят, забивают живность и работают на собственных клочках земли, причем в самое случайное время. Сколько сил можно было бы сэкономить, сколько бесцельного труда избежать, если бы часть всех дел выполнялась совместно!
Но и это единоличное ведение хозяйства имеет историческую подоплеку. Когда в 1820 году на остров зашла английская китобойная шхуна, Джон Адамс сказал капитану, что по старости не находит в себе больше сил заниматься обучением детей в местной школе. Капитан собрал команду и спросил, не хочет ли кто добровольно остаться на острове и заменить Адамса. Вызвался молодой Джон Баффет. Позднее он женился на одной из местных девушек. В 1828 году на Питкерн приехал священник Джордж Ханн Ноббс; он стал мужем Сары Крисчен, внучки Флетчера Крисчена.
Ноббс совместно с Баффетом организовал на острове кооперативную систему труда. Вполне возможно, что жителям это пришлось не по нраву, они сочли это насилием над своим свободным существованием. Однако Ноббс и Баффет считали подобное объединение необходимым. Поскольку население острова неуклонно возрастало и в 1850-е годы достигло двухсот человек. Ноббс опасался перенаселенности. По его договоренности с английским правительством в 1856 году судно "Морейшайр" забрало всех жителей Питкерна и перевезло на остров Норфолк, в бывшую английскую штрафную колонию, расположенную между Австралией и Новой Зеландией.
На этом новом острове всем прибывшим выделили земельные наделы. Однако шестнадцать питкернцев - четверо мужчин и двенадцать женщин - не вынесли жизни на Норфолке и на судне "Мэри Энн" в январе 1859 года возвратились на родной остров. Позднее их примеру последовали другие семьи. Отголоски эмиграции до сих пор живы в семейных преданиях, и Ноббса с его призывами к кооперации жители, быть может, не без оснований, считают виновником переселения на Норфолк. "Если бы каждая семья могла управляться в одиночку, никакого переселения не было бы" - эти слова и сегодня раздаются на острове. Вот почему люди не желают совершать прежних ошибок и работают сообща лишь в случае крайней необходимости. И поскольку инициаторами неудавшейся попытки переселения были два человека "извне", то этим, возможно, объясняется нежелание местных жителей открыть доступ на остров всем, кто хотел бы поселиться на Пит-керне.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
1
"Ночью шел сильный дождь, и весь день горы были окутаны туманом. Американское грузовое судно в полдень приняло "длинные лодки" в трех четвертях мили от берега, и теперь они направлялись обратно в Баунти-Бей, где собралось много мужчин и почти все женщины поселка; все они жаждали узнать, какие товары везут с корабля.
Неожиданно собравшиеся на берегу увидели, что происходит что-то неладное. В промежутках между валунами засвистело, и послышался такой звук, словно кто-то изо всех сил пытается высосать пищу из полого зуба, только не из одного, а из сотен зубов сразу. Звук становился все громче, и вскоре он уже наполнил собой всю бухту, так что нам приходилось кричать, чтобы услышать друг друга. Вода схлынула, но не спокойно и неторопливо, как при обычном отливе, а внезапными, быстрыми рывками. Внутренняя часть бухты обнажилась, открыв взору подводные шхеры и скалы. Тысячи крабов ринулись в укрытие, щупальца спрута впились в основание скалы, колыхались водоросли. Такой картины нам еще не приходилось видеть, но у нас не было времени детально ее запечатлеть: нас охватил страх за наших близких в каноэ, что приближались к бухте, - мы поняли, что где-то в океане к острову спешит гигантская волна".
Эту историю я услышал от Роя Кларка. Он был почтмейстером острова до того, как им стал его младший брат. На протяжении многих лет Рой вел дневник, занося в него все события, которые случались на Питкерне. Быть может, именно поэтому некоторые жители называют его "ходячим архивом". Вот как он описывает те мгновения, когда последний из трех гигантских водяных валов обрушился на маленький тихоокеанский островок несколько лет назад.
- Более чем тысячемильное пространство в открытом океане между островами Пасхи и Питкерн при плохих погодных условиях становится своего рода радиофоническим вакуумом, в котором судовым радистам трудно установить связь со станциями на Американском материке, на островах Кука или Новой Зеландии. Команде грузового судна, вышедшего в море, очевидно по этой причине не сообщили о надвигающемся вале. Мы уже были не в состоянии передать им сигнал опасности, поскольку от берега до радиостанции в Таро Граунд примерно час ходьбы, а ночной дождь настолько размыл тропу, что посыльный добрался бы до радиста Тома Крисчена не ранее чем через полтора часа.
Но прежде всего надо было предупредить об опасности тех, кто находился в лодках. Забравшись на крышу самого высокого лодочного сарая, мы изо всех сил стали махать им руками, но люди были слишком далеко, и трудно было понять, видят ли они наши сигналы. А кроме того, дети очень часто именно так машут старшим товарищам, поэтому сидящие в лодках могли и не обратить на нас внимания.
В прежние годы два таких шквала уже обрушивались на остров, и мы могли себе представить, что должно вот-вот произойти. Огромные волны были вызваны подводным землетрясением в 500-600 морских милях к северу от Питкерна и достигали 15-20 метров в высоту. Но оба раза лодок на воде не было, а люди, которые находились на берегу, успели подняться на Гребень, откуда в безопасности следили за происходящими событиями. Минут через двадцать после того, как из бухты ушла вся вода, появился предвестник водяного вала в виде гигантского серого водяного ковра; он медленно катился в бухту и достиг самого большого лодочного сарая. Когда он с грохотом стал отступать назад, мы заметили огромную стену воды. Она приближалась к нам, все увеличиваясь в размерах. Кто-то из женщин закричал, что настал Судный день. Но самое устрашающее впечатление производил не оглушительный грохот, доносившийся с океана, а вид воронки перед волной, в которой, словно мелкие камешки и спички, крутились обломки скал и плавник. И как только такой водопад мог подняться в эдакую высь прямо посреди океана? Вода стояла вертикально, достигая двадцатиметровой высоты, а сверху ее венчала бурлящая белопенная корона! Но вот волна обрушилась на берег, и почва задрожала под нами, как при землетрясении. Отступая, вода смыла кусты и деревья и два лодочных сарая. Через несколько минут все было кончено, но место причала напоминало поле брани.
