Андрей впопыхах собирал личные вещи, швыряя их в картонную коробку, а Малиновский ходил за ним по пятам в надежде образумить своего лучшего друга, хотя и понимал, что будет непросто, поскольку такой истерики у Жданова давно не случалось. Здесь пора было подключать тяжёлую артиллерию в лице Катеньки.

— Ну Палыч, да очнись ты! Нас же просто подставили. Я поднял документацию по этому станку. Да там коэффициент производительности ох… обалденный, в общем. Очень высокий! Понимаешь? Не мог он выйти из строя за два месяца! Не мог! Я буду настаивать на независимой экспертизе.

— А с коллекцией из ширпотреба или с узбекскими тканями нас тоже подставили? Нет. Всё, Ромио! Поздняк метаться. Нужно уметь вовремя остановиться. — Жданов пытался заклеить коробку скотчем, но ничего не выходило, отчего экс-президент нервничал еще больше.

— Андрей, ну это несерьёзно просто — вот так брать и бросать всё на произвол судьбы. Ты не один же всё это натворил. Я тоже виноват. И я тоже пострадал, но я же остаюсь. И тебе то же самое советую сделать!

— Так виноват или пострадал? Ты определились уже, Малиновский! И ни на какой произвол судьбы я компанию не оставляю. Она будет в надёжных руках. Катя, как никто другой, сможет безболезненно вывести Zimaletto из кризиса. Правда, я хотел, чтобы она тоже всё бросила и уехала со мной. Не думал, что отец будет настолько благоразумен и предложит ей эту должность.

— Как понять — уехала с тобой? А как же Наденька? И давно это у тебя смена состава? — Малиновский иронично рассмеялся.

— Мы с Надей расстались. Я люблю Катю и собираюсь с ней поговорить сегодня же. Я ей всё скажу, потом выслушаю и если я ей не нужен, я просто уеду и буду путешествовать, как Кристина. Буду жить на выплаты от акций и ни о чем не думать!

Жданов резко изменился в лице и посмотрел на Романа с откровенным вызовом.

— Я не знаю, как далеко зашли твои отношения с Катей, но я с ней поговорю и ты мне мешать не станешь! — сказал Андрей предупреждающим тоном.

Малиновский на какое-то мгновение растерялся и смотрел на Жданова с искренним недоумением, но быстро пришел в себя, разразившись в весёлом хохоте.

— Палыч, Палыч! Я ж совсем забыл, что я Катенькин ухажёр! — Роман продолжал безудержно хохотать.

— Ты прости меня, просто надо было тебя как-то встряхнуть. Ты же так взялся изображать из себя примерного семьянина, что я всерьёз испугался, что ты залезешь в обручальное кольцо. Ты же не любишь Надю, и это было видно невооружённым глазом. Вот я и решил сыграть на твоём характере Отелло. — объяснил Роман, немного успокоившись.

— Малиновский! Ты в своём уме? Подожди… Это значит, что у тебя с Катериной ничего не было? — хмурое лицо Жданова посветлело, а на губах мелькнула улыбка.

— У меня с Катериной ничего не было! У Полянского с Катериной ничего не было! Я тебе больше скажу, пообщавшись с ней, я могу сделать предположение, что у Катерины твоей ещё вообще ни с кем ничего не было. Поверь мне на слово. Уж в женской психологии я разбираюсь. А ты, тоже мне, сделал из неё Эммануэль. Заладил — она изменилась, она другая. Ничего она не изменилась. Всё та же Катя Пушкарёва. С той же надписью на лбу — «Люблю Андрея Жданова».

Андрей хотел что-то сказать, но в этот момент дверь кабинета открылась и на пороге появилась Катя.

— Андрей Палыч, я хотела бы с вами поговорить.

Рома, будучи тактичным человеком от природы, в спешном порядке ретировался в свой кабинет.

— Да, Кать, конечно. Я тоже очень хочу с вами поговорить.

— Андрей Палыч, понимаете, компания…

Андрей не дал Кате продолжить. Он взял её за руку и увлёк к креслам.

— Нет, я не хочу сейчас говорить о компании. Не хочу рассуждать кто прав, кто виноват. Я хочу говорить о нас. Просто выслушай меня. Я приму любое твоё решение.

Катя смотрела на него широко распахнутыми глазами, почти не дыша, на её щеках уже выступил румянец, а руки сами потянулись к подолу юбки, который она всякий раз нещадно теребила в такие волнительные моменты.

Девушка на автомате опустилась в кресло. Андрей сел напротив и заговорил, глядя ей в глаза.

— Катюш, я не умею говорить красивых слов, поэтому скажу просто. Я люблю тебя! Я никого в этой жизни не любил, как тебя. Да что я такое говорю! Я вообще никогда никого не любил! Я даже не подозревал, что это чувство есть на самом деле, что его не придумали поэты. Я не знаю, когда я тебя полюбил. Этот момент не отложился чёткой отправной точкой в моей памяти, а порой мне вовсе кажется, что я любил тебя всегда и вся моя прошлая жизнь была лишь предназначением для нашей встречи. Ты сразу стала нужна мне, с самых первых дней я испытывал потребность ощущать тебя рядом. Ты перевернула мою жизнь. Я стал другим человеком. Только полюбив тебя, я научился чувствовать. Ты пробудила во мне то, что я считал давно утраченным — честность, совесть, порядочность. Катя, я не знаю, что ты чувствуешь ко мне и я не буду на тебя давить. Просто хочу, чтобы ты знала. Я расстался с Надеждой. Она улетела в Киев. Я понял, что я не могу быть с ней. Я вообще ни с кем не могу быть, кроме тебя. Ты можешь не отвечать сразу. Если хочешь, я дам тебе столько времени, сколько потребуется.

— Мне не нужно время. — Катя поднялась с кресла, Андрей поднялся следом. Ему вдруг показалось, что она просто хочет уйти. Жданов уже был готов её отпустить, но к его большому удивлению, Катя подошла к нему ближе и нежно поцеловала. Мужчина мягко притянул девушку к себе и со всей страстью углубил поцелуй. Её губы были такими мягкими и податливыми, что он никак не мог насытиться долгожданным моментом. Сердце оглушительно колотилось, а тело бросало то в жар, то в озноб.

— Я люблю тебя, Андрей и всегда любила. С тех самых пор, как впервые увидела. Прости меня, что я не смогла тебе поверить раньше, не выслушала, а просто сбежала в Лондон. Теперь я понимаю, что куда бы я не поехала, я беру с собой себя, а вместе с тем и тебя, ведь ты навсегда в моем сердце. С Германом у нас ничего не было. Я так и не смогла заставить себя разлюбить тебя. Это чувство сильнее меня, и я просто не в силах ничего изменить. — шептала Катя, уткнувшись мужчине в грудь, с наслаждением вдыхая пьянящий аромат его одеколона.

— Катюш…

Андрей с трепетом обнимал Катю, покрывая ее лицо и шею горячими поцелуями. Девушка отчаянно прижималась к нему, жмуря глаза, словно пыталась отогнать от себя наваждение, словно боялась, что это может оказаться очередным сном.

Нет, это был не сон. Андрей был здесь, рядом. Он сказал, что любит её и в этот раз она ему поверила, потому что чувствовала, что он говорит правду. Такое ощущение нельзя придумать, невозможно сыграть.

Несколько раз постучавшись, вошёл Малиновский и сообщил, что Павел Олегович всех ждёт в конференц-зале.

Немного постояв в дверях, он повторил своё послание, при этом несколько раз кашлянул для обозначения своего присутствия в кабинете. Наконец Рома не выдержал:

— Ну хватит целоваться, когда с вами разговаривают! Это, в конце концов, неприлично. Я говорю, идти надо в конференц-зал. Ждут уже все. Будем решать, что с коллекцией делать.

— Я совсем забыла вам сказать! — Катя высвободилась из объятий Андрея и обращалась уже к обоим молодым людям.

— Вчера я ужинала с Юлианой в «Мармеладoff» и она меня пожурила в шутку, что я ни разу ещё не посещала ресторан, который она так увлечённо пиарит в последнее время. Это ее проект. Она сказала, чтобы руководство Zimaletto непременно посетило его, а потом добавила, что даже Воропаев с Полянским и Хмелиным завтракали там на днях. А потом в Zimaletto выходит из строя вышивальный станок, а Воропаев созывает совет директоров. Вы понимаете о чем я?

— Прекрасно понимаем, Катюш. Это сговор. — Жданов буквально воспрял духом. От него снова исходила заразительная энергия, глаза загорелись, а сам он был готов вступить в новую борьбу.

— Я бы даже сказал не сговор, а промышленный саботаж. Это настоящая диверсия, господа. — Поддержал Малиновский.