Постепенно в Андрее что-то изменилось.

Да, он относился к ней по-прежнему очень хорошо, с теплотой и трепетом, но всё же чувствовалась некая отстранённость, словно его мысли были заняты кем-то другим или, точнее, другой. Не работой, а именно другой девушкой. Женщины очень остро чувствуют подобные вещи, и Надежда не была исключением. Обладая природной мудростью, она не изводила Андрея ревностью и своими предположениями, а позволила всему идти своим чередом. Но после того, как ее вызвали в Киев, девушка уже всерьёз засомневалась в дальнейшем развитии их отношений со Ждановым.

Андрей вошёл в спальню и, увидев Надины чемоданы, вопросительно кивнул в их сторону.

— Привет! А что это значит? Ты уезжаешь?

— Да, мне звонил Борис, мой управляющий, у нас возник ряд сложностей, необходимо моё присутствие. — грустным голосом произнесла Надежда.

— Ты ведь не поедешь со мной? — голос девушки звучал всё обреченнее.

— Ты знаешь, что я сейчас не могу. Мы отшиваем новую коллекцию. Наши модели должны появиться в магазинах раньше, чем продукция конкурентов. До показа две недели и этот период у нас самый напряжённый. Ты же понимаешь… — Андрей сел рядом с Надей и слегка приобнял за плечи. Она повернулась к нему и, глядя в глаза, спросила:

— А ты бы поехал со мной если бы не дела в Zimaletto? Ты всё ещё хочешь знакомиться с моими родителями?

В голове Жданова хаотично закружились мысли.

«Что ей сказать? Соврать? А что дальше? А если я не смогу забыть Катю? Если я всё-таки сорвусь и снова потеряю голову? Тогда я сделаю больно Наде, а она не заслужила такого отношения. А Катя? Испытывает ли она что-то ко мне? Захочет ли быть со мной? Даст ли мне шанс доказать ей, что я изменился и готов ради неё на всё? Что если у нас ничего не получится?» — Он встал и вышел в гостиную, откуда вернулся с бокалом виски.

Эти чемоданы посреди комнаты мысленно вернули его в тот декабрьский вечер в квартире Киры. Тогда она оказалась сильнее и смелее его, решившись разрубить Гордиев узел их обреченных отношений.

Кира… Резко в памяти всплыли её слова о том, что любовь не сделка, где непременно необходимо искать выгоду, а, напротив, любовь это когда ты готов рисковать, даже если есть вероятность потерять всё. И сейчас он должен был рискнуть. Он должен был прекратить отношения с Надеждой и добиваться Катерину. И пусть он останется ни с чем, зато он останется честен перед самим собой, перед Катей и перед этой чудесной женщиной, которая сидела напротив него. Эта женщина не заслуживает быть обманутой. Она должна быть счастлива и любима, а он, Андрей Жданов, никогда не сможет ей дать этой любви. Это неподвластно разуму, только лишь сердцу, которое принадлежало другой.

— Андрей, скажи, у нас с тобой всё по-прежнему? — девушка продолжала внимательно смотреть на него в ожидании ответа.

— Я очень хорошо к тебе отношусь…

Ткачук резко встала и жестом руки прервала его реплику.

— Не нужно. Не продолжай. Я понимаю. Наверное, я слишком рьяно взялась за тебя, Жданов. Ты оказался не готов к такому напору. Да и для серьёзных отношений ты не создан. О твоих похождениях говорит вся Москва, да и в Киеве о тебе наслышаны. Я знала на что шла. Я чувствую, что у тебя в голове засела другая женщина. Но то, что я смогла зацепить тебя больше, чем на одну ночь, уже можно считать достижением. — она горько рассмеялась и начала обмахивать лицо руками, чтобы предотвратить непрошенные слёзы. Меньше всего ей хотелось, чтобы этот мужчина видел её плачущей.

Андрей не выносил женских слёз. Каждый раз, когда мама или Кира пускали слезу, он был готов сразу пойти на попятную, только бы эта импровизированная драма прекратилась. Но сейчас, удивляясь самому себе, он не терял самообладания. Его голова оставалась холодной, а сам он был непоколебим в своем намерении расставить все точки над i.

— Надя, не надо так. Я не играл с тобой. Ты подарила мне столько тепла, столько заботы. Но я хочу быть честен с тобой до конца. Поэтому позволь мне сказать.

— Давай, говори. Ты не скажешь мне ничего нового! Сплошная тривиальность в виде пламенных речей о том, что дело не во мне, дело в тебе… — по щекам Надежды уже текли слёзы, которые она тщетно пыталась сдерживать.

— А я не знаю, в ком тут дело! Во мне, в тебе или в ней! Но в ком-то оно всё-таки есть, это дело! — Жданов уже перешёл на повышенный тон. Его темперамент брал верх над его желанием оставаться спокойным и понимающим.

— Дело не в том, что я бабник и кобель! И не в том, что ты одна из лучших женщин, которых мне доводилось встречать, но даже ты не смогла меня приручить! И вовсе не в том, что я, якобы, нашел новую жертву и сейчас устремлюсь к покорению новых вершин! — Жданов сделал паузу, словно судья перед вынесением приговора.

— Я не люблю тебя! Я люблю другую женщину! Она появилась задолго до нашего знакомства. Я сам не сразу осознал, насколько она мне дорога, не понимал, как сильно я в ней нуждаюсь. Я совершил ошибку, полагая, что смогу заглушить в себе это чувство. Прости меня, если сможешь. Но я тебе никогда не лгал. Я честно пытался, но я не могу. — голос Андрея шёл по нисходящей, а последние слова прозвучали совсем тихо.

Он смотрел на Надежду, сидевшую, опустив голову. Что чувствует женщина, услышав эти горькие слова? Наверное, не было смысла представлять, ведь пока не услышишь их сам, вряд ли удастся понять эти ощущения.

Надя встала и молча направилась в ванную. Через 15 минут перед Андреем показалась красивая и уверенная в себе женщина. На её лице не было даже намёка на то, что она недавно плакала. Оно было спокойным и доброжелательным, а взгляд был таким же тёплым и приветливым, как обычно.

— У меня самолет рано утром. Отвезешь меня в аэропорт? — спросила она ровным дружелюбным голосом.

— Да, конечно. — Жданов ответил не сразу, ибо не мог прийти в себя от такой метаморфозы, произошедшей с девушкой, да и от их разговора в целом.

— Спасибо, Андрей. И не забывай, что у Zimaletto в Киеве есть очень важные партнёры. Мы не будем вмешивать в наши с тобой дела бизнес. Это непрофессионально. — сказала Надежда с лёгкой улыбкой.

***

Ресторан «Мармеладoff» открылся четыре месяца назад, но уже стал популярным местом в столице. Его владелец Михаил Борщов славился своими необычайными кулинарными умениями и слаженной командой таких же профессионалов. Поэтому любители вкусно и изысканно поесть сразу полюбили это место.

Александр Юрьевич Воропаев сидел за столиком и с наслаждением поглощал на завтрак яичницу с беконом и паприкой. Спустя некоторое время, к нему присоединился высокий шатен и они принялись что-то оживлённо обсуждать.

— Это просто невероятно! Это уму непостижимо! Отдать компанию в руки чужого человека! Я завтра же созову совет директоров, на котором потребую отстранить этого мошенника и неудачника от дел! — Воропаев был крайне возмущён полученной информацией о залоге Zimaletto. Он говорил так громко, что на них стали оборачиваться посетители.

— Тише, тише, Александр Юрьевич. Не стоит принимать поспешных решений. Тем более, вероятно, что Павел в курсе махинаций сына. Вряд ли он пустил дела компании на самотёк.

— А вы правы, Герман Анатольевич! Скорее всего так и есть. Поэтому Павел предложил не проводить февральский совет директоров, сославшись на всеобщую занятость новыми контрактами и продажей франшиз.

— Именно. Я предлагаю действовать тоньше и лишить Жданова его главного союзника. Нужно, чтобы сам Павел Олегович разочаровался в сыне и признал, что тот не в состоянии управлять Zimaletto. И тогда…

— Тогда я выдвину свою кандидатуру на пост президента и займу это кресло. А кто же тот человек, который должен к нам присоединиться? И какая, господин Полянский, вам от этого выгода? — Александр пристально смотрел на Германа.

— А я сейчас всё поясню. Вот и он.

— Господин Хмелин, приветствую. Присаживайтесь. Вы знакомы?

— Здравствуйте, господа. Да, имею честь быть знакомым с Александром Юрьевичем. — мужчина пожал руку Воропаеву, затем Полянскому и присел за столик.