Инерционные двигатели выключены. Раскрыв защитные купола, два небольших фрегата скользили след-в-след на маневровых.

Нет. Не скользили. Крались.

Пробирались ощупью, словно слепцы вдоль обрыва. Дифферент на правый бок. Десять градусов. Уклонение два. Дифферент на левый борт, девиация сорок. Россыпь золотистой пыли по визирам – экраны обзорки припорошило частицами встречного вихревого потока. Будто пригоршней снега в лицо.

– Самый малый вперед, – голос капитана в наушниках, тихий и размеренный, словно ничего не происходило.

Ничего и не происходило. Рядовой рейд в нерядовую зону. Куда никто никогда не ходит. Вместо которой на навигационных картах – серые безликие пусто́ты и маркер сигма с тройкой в качестве индекса. Зона, запрещенная для навигации.

Зона, которой нет.

Как бы нет.

Два судна вгрызались в жерло вихревого потока. Пробирались медленно, в обход патрулей. Только им известной тропой.

– «Агей», как слышишь меня? Уплотнение потока прямо по курсу. Готовь плазму. На 38 делай.

– Слушаю, «Аякс», уплотнение потока подтверждаю. Коэффициент уплотнения восемь. Углубление три. Иду на 2-18 за тобой. Ориентируюсь на твой правый маневровый… Задери скварр такую погодку.

Штурман «Аякса», землянин Арх – мрачный громила, который едва помещался в узком навигаторском кресле, уставился на экран локатора: зеленый луч скользил по нему, обрисовывал края тесного словно бутылочное горлышко фарватера и освещал хвост шедшего впереди «Агея» – фрегат шел уверенно, хоть и на минимальной скорости. Сразу чувствовалось, что знает фарватер как свои пять пальцев.

Всегда хорошо, когда ведущий в группе знает фарватер, как свои пять пальцев. Даже если этих пальцев четыре, как у Арха: мизинец он потерял в этом году, когда выбирался с угольной Фреи. Но такова жизнь галактических контрабандистов. Сегодня ему повезло – его взял в команду сам Киль Сурфок: молодой, чертовски удачливый контрабандист, который, по слухам, работает сразу на несколько правительств и несколькими же правительствами финансируется. Попасть в его команду – это обещание головокружительного впечатления и золотой билет. Возможно, хотел кого-то другого, но поблизости оказался только Арх, и ушлому клириканцу пришлось соглашаться на него. А может, кого-то другого Сурф просто пожалел, а его, Арха, готов отправить в расход – кто знает, что у этих клириканцев на уме.

Землянин невесело хмыкнул, почесал небритую щеку: надо было привести себя в порядок, к черту суеверия не бриться до конца миссии. Сейчас не чувствовал бы себя в команде аборигеном. «Хотя… – он вспомнил опасливые гримасы, которыми его провожали члены экипажа, и расслабился: – боятся, значит, уважают». Отработает это дело и выторгует себе условно-досрочное освобождение.

– Арх, ты там не уснул? Не вижу подготовки плазмы, – голос капитана Сурфока в динамиках вернул в реальность. – Минута до сближения…

Арх вывернул джойстик, активировал плазменную пушку.

– Сколько нам еще до выхода, Сурф? Плазма фонить будет у диспетчеров на датчиках, боюсь, могут быть нежелательные гости.

– А ты мягонько плотность потока срежь и выключай, – посоветовал капитан. Добавил беззаботно: – Ни черта они не увидят через такую навигацию.

Сурфок знал, что землянин прав – этот сектор под бдительным контролем. Фарватер, которым они шли, давно нервирует спецслужбы, так что персональный датчик активности по их души уже давно поставлен. А это значит, что любое изменение плотности и вязкости потока будет расценено как попытка прорыва. С вызовом соответствующих товарищей, который им совсем не товарищи.

Особенно сегодня.

Несколькими неделями ранее,

галактическая тюрьма для особо опасных преступников

Калипсо, приграничный сектор

Киль сразу понял, что нащупал нечто особенное, когда получил анонимное сообщение с правительственной маркировкой – сигма-3. Высшая степень секретности. Его принес лично начальник тюрьмы, прямо в камеру, где контрабандист Киль Сурфок, более известный криминальному миру как Сурф, отбывал пожизненное за контрабанду и угон торгового каравана. Ну, как отбывал. На полном гособеспечении, под надзором и с охраной, с оплачиваемым отпуском два месяца в год и личными апартаментами с бассейном и программируемым видом на любую точку галактики. Такие люди как Сурфок всегда на особом счету у правительства – всегда нужен человек, который достаточно опытен и беспринципен, чтобы что-то у кого-то украсть. Артефакты, данные, информация, компромат, грязное белье из прошлого видных политиков – Киль не гнушался ничем, а информаторам платил щедро и исправно, не имея недостатка в тех, кто купит нужную информацию и с лихвой возместит расходы.

Когда в то утро на пороге его камеры появился начальник тюрьмы, Сурф как раз допивал утренний кофе, любуясь восходом на родном Клирике. Оранжево-розовые всполохи над зубастой, словно акулья пасть, равниной, прозрачный дымок над сонным океаном собирался в лощины и прятался от палящего зноя.

Войдя в камеру, начальник тюрьмы неодобрительно глянул на нежно-голубой шелковый халат заключенного и тощую грудь, которую тот даже не потрудился прикрыть, продолжая нежиться в кресле.

– Доброго утра, господин Сурфок.

Молодой клириканец ему лениво кивнул, отпил кофе и демонстративно прикрыл глаза, наслаждаясь то ли напитком, то ли неловкостью ситуации, в которую угодил шеф тюрьмы.

«Сопляк», – выругался тот и, не дождавшись приглашения, сел в кресло напротив.

Он был немолод, начальник галактической тюрьмы, мрачен и, кажется, не слишком жаловал свое место службы. Во всяком случае, среди заключенных ходили слухи, что шеф Боро́зо отправил очередной рапорт с просьбой о переводе в другое ведомство руководству Департамента отбывания наказаний. Судя по кислому виду, опять получил отказ.

Борозо скрестил короткие нескладные ноги. Задумался.

Киль лукаво усмехнулся: появление в рационе настоящего молотого кофе с Земли, как и визит начальника Борозо, – предвестники серьезного разговора. Поэтому позволил себе не ответить на приветствие. Начальник тюрьмы хмурился, неловко поправил нашивку и проверил надежность клапана с пневмопистолетом.

– Не на что не жалуетесь, нет?

Заключенный приоткрыл глаз, ухмыльнулся: «Ну, точно, у кого-то завелись лишние деньжата».

Но вслух поинтересовался:

– Мое прошение на отпуск до сих пор не рассмотрено?

– Лежит у меня на столе, первым номером, – заверил Борозо и осклабился: – Как одно порученьице выполните, так сразу и загляну.

Он достал из внутреннего кармана тонкую пластинку креодиска, положи ее на столик перед Сурфоком. И сделал приглашающий жест.

– Ознакомьтесь. Я свяжусь с вами позднее.

Дождавшись, когда Борозо покинет камеру, Сурф загрузил креодиск. Внутри – две папки. Он открыл первую – перед ним распустилась виртуальная копия каменного цветка. Сотня тонких полупрозрачных лепестков подрагивали в силовом поле, идеальные пропорции идеально скроенного аппарата. То, что перед ним – не украшение, Сурф сразу понял, едва заметив в сердцевине цветка голограмму госархива.

Этого оказалось достаточно, чтобы он понял суть задания.

Контрабандист откинулся на спинку кресла, побарабанил подушечками пальцев по гладкой поверхности стола. Хочет ли он открыть вторую папку и узнать имя заказчика? Он мысленно прикинул объем работы. Собрать команду, это раз. Подготовить оборудование, это два. Пройти на закрытую территорию – это три. Учитывая, что патрули в последнее время открывали огонь на поражение прежде, чем ты успевал открыть папку с путевыми листами, то нужна еще вуаль. И точные координаты артефакта.

Он снова посмотрел на каменный цветок. Что это? Для чего он использовался?

Контрабандист запахнул полы шелкового халата, прошел к информеру. Оглянулся через плечо на мерцавшую вирткопию цветка и набрал в поисковике: «устройство», «цветок», «госархив». Экран покрылся сеткой из ссылок и изображений. Сурф последовательно открывал одну за другой. «Самый таинственный артефакт погибшей цивилизации атавитов», «уникальный накопитель информации», «неизвестная технология», «миллиарды байт информации», «потенциальная опасность» и «ликвидация в результате аварии на научно-исследовательской базе». Все они были связаны с одним устройством. Энерго́ном.