Дурочка-обжора у дороги местного мелкого динозавра встретила. От ужаса последний разум потеряла, понеслась сломя голову в чащу и в старое святилище Вейхо угодила. Прямо под нужным деревом из четырех, как близнецы похожих, на землю упав и о помощи взмолившись. Как испила из ритуальной чаши, так исполнил ее желание Бродяга Канатоходец – на свой, ясное дело, манер. Когда это боги так, как люди просят, делали? Никогда! Вейхо взял да отправил рохлю туда, где ей за жизнь насмерть биться не придется и родовой дар будить. А на место ее – пустоте-то не должно быть – ту душу дернул по канату звездному, которой тело более соответствует.
Вот тут Иринка по-настоящему разобиделась. Это она, что ли, такой квашней страшной с серыми лохмами и неснимаемым ядовитым плющом-венком должна быть? А кто ее спрашивал, согласна ли она на такой неприглядный обмен? Сказками и ужастиками, конечно, никого уже, кроме самых замшелых, не удивишь и не напугаешь. Самой Иринке про каких только невезучих и очень фартовых попаданок читать не доводилось, но одно дело читать, другое – реальность с квашней вместо тела, колючей травой в волосах и никакущими перспективами. Да уж лучше бы она в братца этой лахудры попала! Он хоть красавчик и сила какая-никакая есть! А из этого… Разве из г… конфетку слепишь? Так только в рекламе можно, не в жизни.
Вейхо ничего не ответил. Вернее, ответом стал раскрывшийся в сене люк прямо под ногами гостьи. Та рухнула вниз, но почему-то не глубже под землю, а на бережок небольшого озерца. Сверху на маковку, будто прицельно кидали – нет, точно прицельно! – шлепнулся тощий дорожный мешок вампирочки. Не зашиб, конечно, даже на этом вечно живом венке дурацком из шипов и зелено-красных листьев ни одного листа не сломал. Но обидно же до соплей!
О том, чтобы домой вернуться, мечтать Ивкина себе запретила сразу. На этот счет в памяти недвусмысленная божественная фига красовалась. Дескать, попала ты, девка, с концами и обратной дороги нет. Место занято! Она – там, ты – тут, и баста, карапузики. Дарованное божественным прохиндеем возврату и обмену не подлежит.
Иринка девицей была пробивной, неунывающей, но совсем не дурой, поэтому только потерла макушку и шепотом, чтоб очередного местного монстрозавра не накликать, выругалась. А затем, забросив мешок на плечо, отправилась исследовать местность. Попереживать о своей горькой судьбинушке потом можно будет. Для начала надо выжить.
Что лежит в мешке – чуток одежонки, тупой нож, тощий кошель с четырьмя ритуальными монетами, – Иринка знала. Никаких перспектив он не сулил, в отличие от еще не изученной местности.
Вдруг именно здесь, за соседним кустом, ее ждет принц на белом коне? Ладно, не принц и не конь, главное, чтоб не козел, а просто кто-нибудь из местных, способный на дорогу вывести и указать, в какой стороне город Торжэл.
Опять же даже успешное выполнение первой части плана – прибытие в город на княжеских землях – вопроса не решало. Если княжне этой отправкой по ритуальному пути приговор вынесли, а она выживет, то лучше не отсвечивать. Куда подальше затесаться, чтоб целее быть. Мачеха баба упрямая. У эльфов, с землями которых граничил вампирский удел, все равно Ивке не место. Мало того что мрак из-за чудищ и не только на границах, вообще не сможет она, как и любой клыкастик, долго жить на землях, благословленных Лайшеаллой для дивнорожденных. Впрочем, и они в краях Деварда Мертвителя надолго задерживаться не захотят. В Найгссошс, к нагам, что в бесплодных пустошах и предгорьях селятся и в пещерах живут, она и сама не горит желанием соваться. Змеехвостые не любят чужаков почище эльфов. Каждому свой край предназначен.
Боги так заповедали, чтобы споров военных меж расами меньше было. Зато людские края открыты для любого. Люди – они везде люди, любого к себе могут принять и любого прочь турнуть, а выходцев из многих рас отовсюду к ним достаточно стекается. «Суп» выходит наваристый.
У любых других рас, скажем, у эльфа с вампиром, пусть хоть бессмертная любовь случится, о чем в принципе Ивка никогда не слыхала, общего ребенка не будет. У людей чуток попроще. Им любиться, если вдруг охота найдет (что тоже редкость!) все равно с кем, лишь бы размеры позволяли. Вот только родятся от них лишь люди. Потому желающие хранить свою кровь с человеками не связываются и десять раз подумают, стоит ли на земли людские являться. Плодятся люди как кролики, впрочем, и мрут так же быстро от старости и болезней, если магией не подлечатся.
Но вообще с этими межрасовыми отношениями странно выходит. Вроде как тяги к созданиям иной расы никто особенной не испытывает. Торгуй, ругайся, соседствуй – это пожалуйста, а любви не получается. Нет притяжения и интереса.
Иришка тряхнула головой, отгоняя не ко времени всплывшую интригующую информацию. О таких тонкостях подумать можно после, а пока стоит сообразить, как целой, а не по кускам из леса выбраться. В животе предательски заурчало. Он снова был пуст и жаждал пищи. Но кормить его было нечем. Не траву же жрать или водоросли!
На природе что Иришка, что ее почти тезка-квашня Ивка ориентировались скверно. На уровне – это дерево, это куст, это трава, та синяя ягода вроде как съедобная (я ее в супермаркете видела), а все грибы точно поганки, потому что в природном виде мы их никогда не собирали. Для успешного самостоятельного выживания в краях, где монстрозавры вокруг бродят и булки на деревьях не растут, этого точно будет недостаточно.
Не без труда Иринка вскарабкалась на камень у воды и постаралась хорошенько оглядеться. Орать «люди, ау!» интуиция настойчиво не советовала. Но, кажется, слева от озера, за раскидистыми кустами местного ивняка, курился дымок.
Отряхнув путающуюся в ногах длинную юбку, под которой еще и штаны были поддеты для приличия, Иринка сползла с камня и осторожно направилась туда, где был виден дымок. Может же ей повезти, и там окажется какой-нибудь абориген, который за пару монет – про доброту душевную болтать не стоит – накормит ее и выведет на дорогу! Вроде как твари лесные костров еще жечь не научились и огнем не плюются, только ядом. Встречались в валадарских лесах разные монстры.
Девушка осторожно, насколько хватало координации хлипкого, отвратительно сбалансированного тела, в котором сейчас ныло все, включая мозг, пытавшийся приспособиться к новой владелице, тронулась в путь.
Неповоротливая туша воспринималась подневольной попаданкой как медвежья шуба, в которой Иринка, обмирая от жаркого солнышка поздней весны, шагала по траве вдоль пологого берега озера. Песчаными бело-искристыми косами и пальмами тут и не пахло, но вода выглядела чистой, а кое-где даже просматривалось песчаное дно.
Иришка купаться любила и бассейн посещала регулярно, но в плавучести рыхлой туши Ивки не была уверена. Та вроде как дальше чем по пояс в воду вообще никогда не заходила. Потому спешно кидаться в озеро явно не стоило. Кстати, неизвестно еще, какие там твари могут на глубине обитать.
Прежде чем начинать самоубиваться, надо все-таки постараться самовыжить и самоустроиться. А убиться – это самое простое и глупое. Хотя смыть пот и грязь Иришка бы не отказалась. И вообще, она стремилась сейчас двигаться и делать хоть что-нибудь, чтобы не рехнуться от осознания реальности и невозможности происходящего. Где-то там в ее теле, заботливо корректируемом на фитнесе, сейчас хлопает глазами недоделанная молоденькая туповатая вампирша, а она, Ирка, отдувается вместо нее. И это «сейчас» окончательно и обжалованию не подлежит. Чтоб благодетелю Звездному Канатоходцу Вейхо благодарно икалось столетие кряду! Нашел забаву! Ему фокусы с шутками, ей – чужой мир и тело.
Конечно, вечно занятые своей карьерой родители вряд ли вообще заметят разницу в поведении младшей дочери. Если у Ивэйды память Иринкина есть, то и на работе никто разницы особой не увидит. Своих детей и мужа у нее нет, любимый временно отсутствует. Но разница есть для Иришки Ивкиной! Вместо комфортного маленького городка, теплого офиса в трех остановках от дома (хочешь на маршрутке езжай, хочешь ножками прогуляйся) – опасный лес и неясные перспективы выживания. Именно их Иринка и собиралась сейчас прояснить, приступая к выполнению, как сказали бы любители компьютерных игр, первой части квеста.
