– Позвольте полюбопытствовать, с какой целью вы прибыли в Иерусалим?

– У нас имеется особое поручение от царя Авгайря, – сказал Ананий, – мы должны его непременно исполнить. При этом очень надеемся на вашу помощь.

– Любопытно узнать, какое поручение? – спросил Давид.

– Мы привезли письмо некоему Исшуа. Дело в том, что наш царь неизлечимо болен и, наслышавшись о чудесах, творимых этим человеком, просил уговорить его приехать к нему в Эдессу. А кстати, вот это письмо.

Ананий протянул исписанный пергамент одному из братьев. Тот принялся медленно читать на греческом:

«Я Авгайрь, сын царя Аршама, правнук царя царей Тиграна Великого, правитель Осроэнны и царь армянский, благодетелю, явившемуся в стране Иерусалимской, – Исшуа шлю привет. Наслышан я о тебе и о врачевании, творимом твоими руками без зелья и снадобий, ибо говорят, что ты даёшь прозреть слепым и ходить калекам, очищаешь прокаженных и изгоняешь злых духов. Пишу к тебе с мольбой – потрудись прибыть ко мне и излечить от недуга, которым я страдаю. Слышал я также, что иудеи ропщут на тебя и хотят предать мучениям. Посему приглашаю я тебя в свой город, который хоть и невелик, но красив, и места в нем хватит для нас обоих».

– Чем болен царь Авгайрь? – спросил Агарон.

– Царь болен проказой, отчего его лицо стало чёрным и уродливым. Он желал бы сам приехать сюда, но неотложные дела не позволяют ему отлучаться из Эдессы. Расскажите нам про этого Исшуа. Действительно ли он способен творить чудеса? Если так, то почему его ненавидят жрецы Главного иерусалимского храма?

– Этот Исшуа, действительно, умелый лекарь, хотя, по правде сказать, никакими особыми методами не пользуется. Как и многие исцелители Иерусалима, он лечит подагру грязями со дна Внутреннего моря. Говорят, ему покровительствует супруга самого прокуратора Рима.

– Но если он обычный лекарь, чем же тогда не приглянулся жрецам?

– Помимо лечения он ещё читает людям своеобразные проповеди.

– О чём?

– О разном. О любви друг к другу, о бескорыстии и милосердии.

– Не вижу в этом ничего дурного! – удивился Ананий.

– Да, и мы считаем, что в его словах нет предосудительного, однако речи Исшуа завлекают и обвораживают людей. Он собирает толпы, у него уже есть последователи, а это не может не волновать верховных жрецов. Они боятся, что Исшуа, воспользовавшись популярностью, в один прекрасный день объявит себя Мессией.

– Ладно. Так или иначе, но нам надо выполнить поручение нашего царя, – сказал Ананий. – Прошу вас, помогите найти этого человека и передать сие письмо из рук в руки. А также запечатлеть портрет Исшуа – такова цель моего спутника, художника Гайка.

– Нет ничего проще, – сказал Давид, – мой сын проводит мастера Гайка и передаст письмо.

– Я сам хочу встретиться с Исшуа, – сказал Ананий.

– Тебе, князь, мы не советуем туда ходить, – возразил Аарон.

– Отчего же?

– Места, где Исшуа собирает народ, находятся под пристальным вниманием верховных жрецов и легионеров, а ты как знатный иностранец – личность приметная. Присутствие простого художника не вызовет подозрений, а вот у тебя могут возникнуть неприятности.

– А как же ваш сын?

– Наш сын – внук знаменитого лекаря Соломона, личность неприкосновенная.

– Хорошо, я останусь здесь, но учтите – нам надо непременно дождаться ответа, – предупредил Ананий. – Ступай, Гайк, с этим юношей.

Когда художник с хозяйским сыном покинули дом, Ананий вновь обратился к братьям:

– Объясните мне, какая связь между этим домом и Арменией?

– О, это долгая история. Наш отец на склоне лет запечатлел её письменно.

– Вы хотите сказать, что у вас в доме имеется рукопись с воспоминаниями вашего отца? – заинтересовался Ананий.

– Совершенно верно. Там подробнейшим образом описано его пребывание в царстве армянском и связанные с этим интереснейшие истории.

– А можно взглянуть на эту рукопись?

– Конечно.

Братья принесли массивный многостраничный манускрипт, написанный красивыми греческими буквами.

Ананий с почтением взял рукопись и начал вчитываться в первые строчки.

– Интересное сочинение. Хотелось бы незамедлительно прочитать.

– Нет ничего проще. Только дождёмся нашего второго гостя, – ответили братья.

Прошло достаточно времени. За окном было уже совсем темно и накрапывал мелкий дождь, когда художник и сопровождающий его подросток вернулись домой.

– Ну, всё, – произнёс довольный Гайк, стряхивая капли дождя с одежды, – удалось самое главное – до наступления темноты нарисовать портрет этого Исшуа.

– Где вы его нашли? – спросил Аарон сына.

– Он был в Гефсиманском саду, в окружении своих почитателей.

– В Гефсиманском саду? И чем же он там занимался?

– Исшуа говорил речи добрые и понятные даже мне, не знающему арамейского языка. Пошёл дождь, но все продолжали заворожено слушать и не расходились.

– А какой он из себя? – поинтересовался Ананий и с нетерпением стал разворачивать пергамент.

Но его постигло разочарование. Вместо выразительного рисунка он увидел расплывшиеся от дождя краски.

– Смотри, Гайк, во что превратился твой рисунок! – воскликнул Ананий.

Художник взглянул на пергамент и нахмурился.

– Ничего, не беда. Я смогу восстановить портрет по памяти, – произнёс он уверенно.

– Тогда начни это делать прямо сейчас, пока свежо твоё впечатление, – приказал Ананий – а как же письмо царя? Вы передали его Исшуа?

– Конечно. Он обещал прочесть и написать ответ к завтрашнему утру.

– Отлично! – воскликнул Ананий и, обратившись к братьям, сказал, – с вашего позволения мы переночуем у вас.

– Сочтём за большую честь, – дружно ответили братья.

Однако никто не собирался спать. Гайк принялся разводить краски, а его товарищ опять подошёл к рукописи лекаря Соломона.

– Ночь нынче долгая. В ожидании ответа давайте прочтём этот манускрипт, – предложил Ананий и обратился к братьям, – не сочтите за труд, начните.

– С превеликим удовольствием. Будем читать по очереди до тех пор, пока нас не сморит сон. Договорились?

– Договорились, – согласился Ананий.

Дождь барабанил за окном, таинственно светились лампады. Ананий уселся в кресле, художник творил в углу комнаты, а братья начали читать воспоминания своего отца, попеременно сменяя друг друга.

Воспоминания лекаря Соломона

Так уж устроен человек, что когда он молод, то про старость не задумывается, а когда срок, отпущенный ему свыше, подходит к концу, начинает с тоской вспоминать прожитые годы. Он заново переживает и оценивает прошлое. Итогом сих размышлений является то, что люди именуют «мудростью старца». Воспоминания, хранящиеся в сердце, – вот богатство, которым он ещё способен себя утешить на склоне лет, и отнять их сможет только смерть.

Всю жизнь моим ремеслом было врачевание, но сейчас во мне проснулся дар рассказчика, а вместе с этим непреодолимое желание передать потомкам летопись моей жизни. Ибо история, рассказанная очевидцем, является более достоверной, чем та, которую нам преподносят летописцы с богатым воображением, лишь понаслышке ведающие о событиях давних лет и потому дающие им неверные толкования.

Для того чтобы увековечить воспоминания на пергаменте, я нанял умелого писаря, ибо сам я уже настолько стар, что способен лишь медленно диктовать мысли. И вот из-под скрипучего пера мастера стала рождаться моя книга.

Книга – величайшее открытие рода людского: благодаря ей я смог получить знания, которые возвысили меня над остальными, сделали богаче как духовно так и материально. Я с удовольствием созерцал, как ложатся на пергамент мои воспоминания, увековечиваясь тем самым навсегда. Пройдут столетия, тысячи лет, время превратит в прах любую материю, разрушит самые прочные памятники и надгробья, но мысль человека останется нетленной, ибо будет жить в душах потомков. А сохраниться она благодаря богатству ума автора и трудолюбию писаря, обессмертившего труд в рукописи.