- Стоило мне только встретить тебя, Даррэн, - он вздрогнул от звука собственного имени, - как не проходило и дня, чтобы я не страдала! Ты заставляешь меня реветь, скатываться в истерики, будто мне пятнадцать лет! Я тебя ненавижу! Ненавижу! Всей душой, Рэн! Бездна бы тебя сожрала, чертов демон! Как я раньше не понимала, я же была так счастлива в своей размеренной жизни…

- Не выходи за него, - глухо прорычал он, поразившись внезапной мысли о ней и ком-то другом. Сейчас это его вдруг волновало больше всего на свете.

- Что? – девушка затряслась в безумном хохоте. – Ты издеваешься? Почему, почему ты об этом сейчас говоришь?! О, Тьма! Спаси мою бедную душу!

- У тебя нет ни души, ни сердца, ни совести, - он схватил ее за запястья, прижал к столу и коснулся носом ее носа, яростно проговаривая каждое слово: - Чего ты от меня ждала, Рэй? Ты почти обручена, ты моя адептка, ты каждый раз возвращаясь с города воняешь другим, и вновь и вновь возвращаешься к нему, хочешь забеременеть, замужвыйти, быть обычной женщиной… Ты сестра Риана, Рэй… Ты…

Он сглатывал, ища в себе силы, чтобы продолжить, найти и впрямь разумные доводы, почему нет, почему нельзя, но ее слезы, эта дрожь, этот разрывающий сердце полный ненависти и боли взгляд…

- А еще я убийца, Рэн, - цедит сквозь зубы, игнорирует слезы, яростно вырывается. – Ты забыл это упомянуть. А еще у тебя есть женщина, и знаешь, надеюсь она стонет под тобой достаточно громко…

Он не мог больше. Он поцеловал ее, заставляя глотать рвущиеся злые слова, еще поцеловал, с силой, со всей яростью, разрываясь от той боли, что она сейчас испытывала, от ненависти, которая обрушилась на самого себя за ее страдания.

- Рэ-эй! – отпускает ее запястья, ожидая удара, убивающего заклятия, чего угодно – онвсе заслужил.

Но девушка вцепилась в ворот рубашки, всем телом приникла к нему, всхлипывая и дрожа, разрыдалась, вздрагивая еще больше от его осторожный поцелуев на шее, за ухом и на груди, от его аккуратных прикосновений…

Он обхватил ее лицо руками, ловя слезы и покрывая всю поцелуями.

- Не плачь, жемчужинка, не плачь, - и сердце в ушах стучит, какой дурак!– Прости, Рэй, прости и не плачь, не плачь…

Она прижалась мокрой щечкой, обняла за шею крепко, по-детски, тихонько всхлипывая.

- Это тоже не повторится? – шепчет не отрываясь, вызывая мурашки по коже.

- Ну чего от меня хочешь, Рэй? – целует покрасневшие припухлые глазки, влажные щеки, задыхаясь от пронизывающей тело боли.

- Забери меня отсюда и подари одну ночь, Рэн, всего одну…

- Тебе этого хватит? – ему точно нет.

- Одна ночь без вопросов, без прошлого и будущего, только ты и я.

- Попрощаюсь с сестрой.

Хватает за куртку крепче, не пускает.

- Риш поймет.

Они выступили из пламени перехода в большой гостиной на мягкий ковер. Рэй неуверенно огляделась, крепче сжимая в руке его пальцы.

- Твой дом? – прошептала едва слышно.

- Столичная квартира.

- Нет.

- Что «нет»?

- Я чувствую аромат женских духов, над интерьером явно работала женщина… Это было ошибкой, - она попыталась вырвать руку и шагнуть во вспыхнувшее оранжевое пламя. Он сжал ее ладошку и дернул назад.

- Идем, - их охватил синий, бушующий огонь, прожигающих явно большое расстояние. Рэй приникла к груди магистра Эллохара, с отстраненным наслаждением вслушиваясь в ускоренный ритм его сердца, гладила пальцем удерживающую ладонь и улыбалась расплывавшемуся по телу теплу. Будь что будет.

Она не сразу поняла, что огонь уже стих и они стоят на каменном полу, желтом с красными прожилками. Он нежно поглаживал ее волосы, прижимал к себе и едва ощутимо касался губами макушки.

- ДарНахес, - глухо произнес он, заметив, что она осторожно озирается по сторонам.

Рэй высвободилась из объятий, но руку не отпустила. Они стояли в комнате с высокими потолками, большими окнами и тяжеленными деревянными дверьми с железной окантовкой и острыми шипами размером с ее голову, наверное.

Коричневая шкура у камина, кожаное кресло с деревянными подлокотниками, письменный стол у окна с грудой бумаг и свитков, большая кровать с синими простынями…

- Так лучше? – напряженный голос.

Кивает.

- Я будто изменщица, - шепчет. Так ведь и сеть.

- Ни прошлого, ни будущего, - он привлекает ее к себе. – Только ты и я, сейчас.

Обвивает его шею руками, прижимается и целует уверенно, нежно, глубоко. Тут же взметнулось по венам пламя, призывая содрать с нее одежду, опрокинуть на живот и любить ее так, как должно демону… Но у них еще целая ночь, а он хочет выпить ее всю, получить всю ее любовь, всю ласку и отдать себя до последнего, потому что потом уже будет нельзя.

Рэн толкает ее спиной к двери, медленно раздевая, с восторгом касаясь губами жемчужно-белого плеча, замирая, когда начинает кружиться голова от ее тихого стона, тянет за волосы, покусывает кожу на груди, задыхается от вожделенной близости этой чудной души…

Она окунула ножку в пенистую воду и вздрогнула, поежившись от окатившего тело жара. Рэн не может оторвать завороженного взгляда от прекрасной девы со сверкающей в свету факелов кожей, теряясь во взгляде широко распахнутых карих глаз. Рэй идет по воде, осторожно опускается ему на руки, касаясь грудью его тела и не сдерживает вздох-желание, вздох-облегчение.

- Рэ-эй, - оглаживает под водой талию, ягодицы, замирая от каждого ее движения, пока она скользит по нему едва-едва касаясь и наконец упирается в живот и опускается, выдохнув в лицо полу стон, полушепот. – Рэ-эй, - лучшее имя на свете, музыка, вино, ласковое касание, безбрежная любовь – вот что такое ее имя.

- Рэ-эн, любимый, - отыскивает губы, стонет прямо в поцелуе, выгибается, сводя его с ума, и он едва сдерживает обжигающую яростную страсть, едва держится, опасаясь нарушить очарование и нежность восторженного и вожделенного единения с ней. – Не сдерживайся, я хочу тебя… - и пелена застилает глаза.

Она даже не поняла в какой момент оказалась на простынях, да и не важно! Рэн целовал в исступлении ее губы, жадно, неистово, глухо стонал ее имя, скручивая в кулаке отросшие волосы и любил ее с жесткой страстью, запрокинув ее ноги себе на спину, кусая грудь, хрипя и еще больше распыляясь от ее стонов и царапающих спину коготков.

- Что с твоими волосами? – он прижимается животом к ее влажной спине и перебирает в руке почти белые пряди. – Вот здесь цвет не золотой, а совершенно белый, будто седой.

- Седой, - подтвердила она охрипшим голосом. – Не знаю, что случилось. Мой мир рухнул после убийства друга, а вскоре и эта прядь появилась…

- Прости, - она сжимает ее в жарких объятиях, нежно целуя в плечо. – Никаких вопросов… Думаю, я знал тебя в прошлой жизни… Я помню о тебе и твоих желаниях все, - он целует ее затылок, шею, - знаю, как надо, где и когда…

- Знаешь, - она развернулась к нему, прижалась всем тело и с невероятной для самой себя нежностью коснулась ладонью его чудного лица, погладила, - рядом с тобой я как никогда ранее остро чувствую жизнь, даже биение собственного сердца кажется мне более громким, более реальным… я не знаю, что мне с собой делать после этой ночи. Не отвечай. Это только мысли вслух.

Она целует его, разгораясь вновь накатившим возбуждением, одаривая его нежностью и невероятной любовью, едва сдерживая слезы от переполняющих сердце эмоций.

- Рэй, жемчужинка моя, - гладит любимое личико, поражаясь мысли, что он как-то жил ранее без нее. – Ты и я здесь и сейчас. Остальное не важно.

Рэн целует ее, исследуя податливое тело, запоминая каждый изгиб, обрисовывая языком каждую линию, вдыхает сладковатый запах ее возбуждения, ласкает пальцами, дрожит от тумана всепоглощающей страсти.

- Сдвинь ножку, любимая, - сегодня можно звать ее так, как хочется, делать с ней все, что хочется и получать сполна любовь, страсть и ласку. Он входит в нее, влажную и горячую, вызывая сладостный протяжный стон. Она извивается, подаваясь навстречу, сжимает ладошками грудь, кусает одеяло, заглушая вскрики.