Через пять минут повар встретил Оскара и сказал ему, что завтрак Сяо Чжаню должен быть подан в постель. Еще через десять минут повар отдает Оскару поднос с кашей и двумя бутербродами с творожным сыром, зеленью и овощами, плюс свежевыжатый сок. Оскар несет завтрак наверх, заходя после стука в спальню хозяина боком, а потом застывает у дверей со своим подносом в руках.

Сяо Чжань сидит к нему спиной. Он успел натянуть штаны, но торс еще оголен, и Оскар видит метку, он сразу понимает, что это метка, он сразу понимает, кто ее мог оставить - и руки у него начинают трястись. В дополнении ко всему - валяющаяся по всей спальне одежда и душный, густой смешанный запах альфы и омеги явственно говорит о том, что за ночь эти двое провели вместе.

Сяо Чжань дергает головой на звук открывшейся двери и сразу хватается за шею, шипя от болезненных ощущений. Это будто пронзает Оскара насквозь, он сжимает зубы и старается аккуратно установить поднос на столе, чтобы сок не расплескался.

-Господин Сяо, ваш завтрак…

-Да, спасибо, Оскар, оставь…

Он кивает омеге и выходит, а в груди у него поднимается яростное и всепоглощающее желание убийства…

Ван Ибо прижимается лбом к окну и пытается прислушаться к себе: наверное, кроме чувства повышенной ответственности и ощущения, что Сяо Чжань теперь по-настоящему его омега, должно быть что-то еще. Но пока не понятно. Он хочет успокоить разум, этот хаотичный вихрь чувств и эмоций уляжется - и появится просто маленькая ниточка, за которую он потянет и начнет разбираться во всем постепенно.

Но как будто бы чтобы добить его окончательно, дверь кабинета резко распахивается, и в комнату врывается разгневанный Оскар. Юноша не успевает ничего понять, как старый альфа хватает его за грудки и стаскивает с подоконника, а потом первым же ударом разбивает ему нос.

Ван Ибо падает, из носа течет кровь, он машинально поднимается и пятится от Оскара, пытаясь понять, что вообще, черт возьми, происходит:

-Оскар, какого… мать вашу, вы чего?!

-Ах, ты, маленький гад! - Оскар сжимает кулаки и наступает, его глаза горят бешенством, - Я убью тебя сейчас нахуй! Измордую! Сука ты малолетняя!

И он набрасывается на Ван Ибо вновь, а тот пытается от него уклоняться, понимая, что скорее всего, это из-за метки. Он увидел метку. Ему хочется крикнуть что-нибудь типа: “Он сам попросил об этом!”, но это так по-детски и малодушно, тем более в груди его также разгорается ненавистнический огонь их многомесячной тихой вражды и соперничества, он отталкивает старика от себя и смотрит на него, ухмыляясь издевательски:

-Оскар… вы, наверное, увидели метку? Да, Сяо Чжань теперь мой. Мой по праву.

-Сука! Я убью тебя! - старый альфа снова кидается на него, но Ван Ибо загораживается от слуги креслом и продолжает издевательски ухмыляться:

-Я давно хотел вас спросить, Оскар, почему вы так ненавидите меня и не можете терпеть мое присутствие рядом с Сяо Чжанем? Вас, наверное, тошнить начинает всякий раз, как мы с ним вместе. В чем дело? Вы влюблены в него?

Оскар дергается, но Ибо загородился от него и недосягаем:

-Фу, Оскар, это так мерзко! Ведь вы же ему в отцы годитесь!

-Тварь, закрой свой маленький поганый рот! Я вырву сейчас твой язык с корнем, собака! - слуга отшвыривает стул и успевает уцепиться за Ибо, захватывая его рукой поперек шеи. Он начинает душить юношу, и тот лягается ногами, пока не попадает пяткой тому по колену. Старый альфа кричит и выпускает молодого, но валит его собой - и оба оказываются на полу. В эту секунду Ван Ибо понимает, что Оскар не остановится. Ему становится страшно, но инстинкты самосохранения говорят действовать, и он наносит свой первый удар в челюсть старика, однако тут-же получает по уху и отлетает в сторону, а Оскар прямо наползает на него сверху и садится на его живот. Ван Ибо закрывает голову руками в глухой защите и чувствует град ударов от Оскара по рукам и предплечьям:

-Как… ты… посмел… пометить… моего… мальчика! - задыхается Оскар, и Ван Ибо вдруг понимает, что тот еще и плачет. Что?

Ему приходится раскрыться, чтобы понять, прав ли он, и он, конечно же, сразу пропускает удар, который рассекает его губу. Но Оскар плачет! Он действительно плачет над ним в какой-то бессильной злобе, Ван Ибо не понимает, но вдруг страшная догадка озаряет его, и он проговаривает, отплевываясь от крови, которая растеклась по всему его лицу:

-Вы любите его, но вы не влюблены. Вы были влюблены не в него.

Он косится на портрет семейства Сяо, который висит над столом и прекрасно виден им с пола. Там Сяо Чжань, еще подросток, и его омега-отец, на которого отпрыск похож как две капли воды. То, как Оскар всхлипывает над ним, только утверждает Ван Ибо в его правоте, он смотрит на мужчину расширенными глазами и спрашивает:

-Оскар, вы что…? Вы - его отец?

Но потом он спохватывается и сам отвечает себе на вопрос:

-Нет, вы не можете быть его отцом. Я знаю ваш секрет, Оскар. Я знаю, что вы были альфой, и про гранату, и про то, что вы попали в этот дом уже покалеченным. Вы не можете быть отцом Сяо Чжаня.

-Я мечтал бы о таком сыне как он, ясно!? - орет на него Оскар, встряхивая его за ворот пару раз, но Ван Ибо уже не делает попыток закрыться от альфы. Он смотрит на этого человека, который навис над ним, даже с некоторой жалостью, а тот тоже поднимает глаза к портрету и обращается к изображению отца:

-Прости меня, Сяо Цзань, я не уберег нашего мальчика… Не уберег… - он снова переводит взгляд на Ван Ибо и говорит ему просто, хотя мутные слезы то и дело сбегают у него из глаз, - Я себя каждый день проклинаю за то, что повез его на тот аукцион. Каждый раз кляну за то, что подкинул ему эту идею. Я должен был предвидеть это, ведь мой мальчик такой чувствительный, такой восприимчивый… конечно, он влюбился в тебя. Он так одинок, конечно, он давно был готов к тому, чтобы влюбиться в кого-то. Бедный мой мальчик, бедный Сяо Чжань!

-Почему вы так ненавидите меня, Оскар? - Ибо больно было шевелить разбитой губой, и речь выходила неразборчивая, - Чем я плох?

-Ты совсем ему не подходишь! - оскалился на него старый альфа, - Ты недостоин его ни в чем! Ты - маленький помоечный крысеныш, который всю жизнь прожил бы с протянутой рукой, если бы не этот дом. Ты должен был просто выполнять свою работу - и не лезть туда, где тебе нет места. Но ты захотел чего-то большего, ты захотел места в его сердце, места в его жизни, что дальше, а? Решил отобрать у него все постепенно? Какой твой следующий шаг? Захочешь себе место в компании? Акции Сяо? Захочешь стать его заместителем? Официальным мужем? Ты не достоин ничего из этого, ни одного его волоска!

-А кто достоин? - хрипло спросил Ван Ибо, - Гао Гуаньсюй?

Оскар горько вздохнул и закрыл глаза рукой. Он все еще сидел сверху на Ибо, но юноша не пытался его скинуть с себя, а только смотрел снизу на этого старого страдающего человека, может быть, впервые понимая его по-настоящему.

-Знаешь, когда я понял, что Сяо Чжань пропал? - заговорил вдруг снова Оскар. Видимо, сегодня он решил сказать Ибо все, - Когда увидел книжку под твоей комнатой, ты еще жил в подвале в то время. Он принес тебе книжку, а войти не посмел. Тогда-то я все и понял. Ох, мой бедный мальчик! А когда он играл тебе на скрипке… Ты же не знаешь! Ты же ни черта не знаешь! Он так редко играет на скрипке… он играл, когда та сука Ли Фэн надругался над ним, играл, когда его родители погибли… Знаешь, что я испытал, когда услышал его музыку?! Ты сидел в том кабинете и ни черта не понимал, а я знал, что внутри у него ад…

-Он играл от счастья! - возразил Ибо.

-Он играл, потому что понял, что с ним случилась катастрофа! И эта катастрофа - ты, Ван Ибо.

Ибо смотрел на него с пола грустно и ответил, тщательно выговаривая каждое слово разбитыми губами:

-Тогда он ждал этой катастрофы всю свою жизнь. И я тоже.

Дверь кабинета открылась, и Сяо Чжань вскрикнул, едва войдя, от страха и ужаса при виде Ибо, всего в крови, на полу, и Оскара, сидящего сверху на нем, с окровавленными костяшками правой руки. Открывшаяся картина говорила сама за себя, тут и спрашивать ни о чем было не нужно. Он потрясенно переводил взгляд с Ибо на слугу, а Оскар вдруг рассмеялся мелко, почти истерически: