-Ты здесь?

Альфа хотел спросить: “Как ты?”, или сказать, что волновался, но у него в горле встал ком, который мешал ему произнести даже слово. Он не знал, что выражало его лицо, только омега просто встал, подошел к нему и обнял его за шею здоровой правой рукой:

-Я скучал по тебе, Чонг-эр.

Альфе захотелось прижать его к себе со всей силы, вгрызться в его шею, навсегда присваивая себе, хотелось по-собачьи зализать его раны, быть с ним и любить его всю оставшуюся жизнь, но он только осторожно приобнял его в ответ, стараясь не задевать перебинтованную руку:

-Я думал, ты забыл меня, Цзань-ди. Надеялся на это.

Сяо Цзань поднял голову с его плеча и посмотрел мужчине в глаза:

-Я пробовал забыть. Я был так обижен на тебя. Мне даже стало казаться, что у меня получается. До того момента, пока я тебя не увидел. А сегодня… я так испугался… и даже не смерти, понимаешь? Знаешь, о чем я подумал в момент столкновения? О нас с тобой, о том, что мы даже ни разу не поговорили по-человечески, о том, что все закончилось, даже не начавшись. Я подумал: “Как глупо”, и отключился. А очнулся уже в машине скорой помощи.

Юноша смотрел на него, ожидая ответа или какой-то реакции, а альфа не знал, что ему сказать. Он понимал, что маневры хозяина Сяо не увенчались успехом, что чувства мальчика остались такими же, как и были раньше, что Цзань не собирается от них отказываться, только если сам Цзячонг снова не отвергнет его. А у Цзячонга уже не было на это сил. Ему очень хотелось ответить омеге взаимностью, только вот глобальных проблем это не решало: Сяо Цзань по-прежнему был обручен с другим альфой, по-прежнему был сыном его хозяина, по-прежнему был очень юным, и Сяо Цзячонг по-прежнему чувствовал, что не имеет никаких прав на эту любовь.

Как будто прочитав все его сомнения, юноша прошептал ему горячо:

-Я люблю тебя, я все еще люблю тебя, Сяо Цзячонг. Не смей не верить мне, у меня сейчас нет течки.

-Да, сейчас у тебя сотрясение мозга.

Омега усмехнулся, но вдруг сам отступил от него и попросил как ни в чем не бывало:

-Помоги мне одеться. Отец сказал, что заберет меня домой.

Кажется, юноша избрал совершенно другую тактику поведения: теперь он не плакал и не вымаливал любовь, не давил слишком сильно и не срывал поцелуи украдкой. Он подрос и вел себя соответствующе, альфа не мог это не заметить и не оценить.

На следующий день господин Сяо вызвал телохранителя к себе в кабинет и сказал, что тот снова будет приставлен к Сяо Цзаню. И, пока тот крайне удивленно смотрел на него, решил объяснить:

-Сейчас идет разбирательство аварии… И мне рассказали про его телохранителя, Шоучена. Это слова очевидцев, но и Шоучен не стал отпираться… Когда произошла авария, он единственный остался в сознании, несмотря на сотрясение. Тогда он просто выбрался из машины, сел на обочину и закурил. А неотложку вызвали обычные прохожие. Вот такая у него была реакция.

Сяо Цзячонг вскинул брови пораженно, а директор Сяо продолжил:

-Я понимаю, что все переживают шок по-разному, но это не поведение настоящего телохранителя. Он даже не проверил состояние Цзаня, даже не попытался оказать ему или нашему шоферу первую медицинскую помощь. Он просто сидел и курил. Я не могу ему больше доверять жизнь моего сына. Ты бы так не поступил.

Альфа молчал, переваривая в себе информацию: он злился на коллегу и понимал негодование старого хозяина, а с другой стороны не смел осуждать телохранителя, ведь действительно - организм может среагировать как угодно на стресс. Но старик, кажется, был уверен в нем:

-Ты бы поступил с моим мальчиком так же, как и со мной: сначала бы убедился, что с ним все в порядке, и только потом бы занялся коллегой. Возможно, про себя ты бы даже и не вспомнил. Возможно, ты бы умер, если бы у тебя были серьезные травмы, умер, помогая им - но именно такого телохранителя я и хочу видеть рядом со своим единственным ребенком. Так что скажи управляющей, чтобы поставила тебя в расписание к Сяо Цзаню, с завтрашнего дня ты снова будешь рядом с ним.

На языке у альфы вертелся вопрос о том, что старик сам пытался семь месяцев подряд развести их в разные стороны, а теперь как будто бы давал “зеленый свет” их отношениям. Неужели он не опасается, что чувства между ними вспыхнут с новой силой и все зайдет слишком далеко?

Как будто в ответ на его немой вопрос, старик достает из стола какую-то старую книжку и протягивает ее альфе:

-Вот, кстати, нашел для тебя кое-что. Почитай на досуге.

Это была книга о знаменитых китайских евнухах, и Сяо Цзячонг усмехнулся, когда понял намек старика. Дело в том, что евнухи в гареме не только прислуживали императорскому гарему, работали по хозяйской части и выполняли различные административные функции, но нередко и скрашивали одинокие ночи забытых наложниц. Это не афишировалось, но и глядели на подобное сквозь пальцы, ведь никакого ощутимого вреда роду, чистоте крови отпрысков или чести императора они нанести не могли, ввиду своей кастрации.

Выходит, он - как евнух в гареме, а Сяо Цзань - как страдающая раз в месяц наложница. Вероятно, это стоило понимать как то, что господин Сяо практически позволяет им вести половую жизнь, если, конечно, они не будут “выходить за рамки”, и уж конечно, никакую помолвку это не отменяло.

“Значит, я должен обслуживать твоего сына со всех сторон, но при этом должен помнить свое место? Ах, ты старый козел!” - подумал он зло.

Сяо Цзячонг знал, что, если между ними с Цзанем что-нибудь произойдет, если случится близость, или их роман начнется по-настоящему, он больше не сможет отказаться от этого омеги. Он отдаст ему свою душу, свою жизнь и всего себя, поэтому и стоит у черты так долго, боясь сделать этот шаг. Для Сяо Цзаня это может быть лишь первой влюбленностью, для него Сяо Цзань станет смыслом жизни. Он не покинет омегу добровольно, он будет рядом тем, кем тот захочет его видеть. И старик, наверное, тоже понимал это интуитивно. Поэтому практически подкладывал жизнь альфы под нужды и потребности своего сына. Его использовали, ему бы стоило уйти и начать жизнь в каком-нибудь другом месте, где все будет проще, где он будет сам себе хозяин и волен выбирать свою жизнь. Но Сяо Цзячонг был уже привязан к юному омеге Цзаню: к его запаху и узким ладоням, к его большим темным глазам и мягким теплым губам, которые прижимались к его рукам и однажды мазнули в быстром поцелуе. Он наблюдал, как мальчик рос и расцветал, как впервые напился, как превратился в омегу, его печали и горести, его радости и признания - и он хотел смотреть на него до конца жизни, пока не умрет, и каждый раз замечать в нем новые изменения, и слышать его голос, шепчущий: “Я люблю тебя, Сяо Цзячонг”.

Альфа заскулил и уткнулся в подушку, закрывая голову руками. Кажется, он влюбился в подростка. Он влюбился в пятнадцатилетнего мальчика. Господи боже…

Трудно передать словами радость и торжество в глазах Сяо Цзаня, когда тот узнаёт, что Цзячонг снова приставлен к нему. Но он сдерживается, не напирает, он ведет себя благоразумно - и общается с альфой как раньше: приветливо, по-дружески, мило. Они ездят в школу и из школы, телохранитель возит его на различные секции, раз в неделю они начинают заниматься боксом, чтобы парень был покрепче. Цзячонг ставит ему удар и проводит тренировки, и это трудно - это всегда трудно. Находиться рядом с ним тяжело, потому что до юноши постоянно хочется дотрагиваться, вдыхать его и делать еще кучу грязных и интимных дел, которые альфа позволяет себе лишь в мыслях.

Течки омеги стали его личным адом. Мысль о том, что он может подняться в спальню к парню и взять его, и никто не станет его за это осуждать - изводят все нервы, он держится из последних сил, он молится и старается не бывать в особняке в эти дни.

Но в довершение ко всему в его, и без того нелегкую жизнь, пришла еще и королева бессонных ночей, Ее Величество Ревность.