И как бы сейчас судорога желания ни скручивала его внутренности, Сяо Чжань рад, что Ибо не видит его: ноги и ягодицы, блестящие от смазки, растраханный игрушками задний проход, лихорадочно блестящие глаза, дрожащие, влажные от волнения ладони…
Он не хотел бы видеть себя, он хочет смотреть только на Ван Ибо. Вот он-его альфа… Сяо Чжань проводит пальцами по телу юноши, останавливаясь на члене, деликатно подготовленном для него Анной. Альфе нельзя кончать в него, нельзя давать возможности опустить узел для сцепки - для этого член и перетянули этой тугой, жесткой резинкой. У Сяо Чжаня даже слезы выступают на глазах от жалости и чувства вины.
“Ему больно? - думает он, когда Ибо порывисто вздыхает через нос, чувствуя его прикосновения, - Пожалуйста, прошу тебя, прости меня”.
Сяо Чжань забирается сверху и садится на живот Ван Ибо. Он смотрит на своего альфу сверху, ему хочется вынуть кляп и снять маску, но он слишком труслив для такого. Он не сможет посмотреть в глаза, а потом увидеть, как они загорятся во время гона, словно в его самых страшных снах. Он не сможет услышать проклятия, слетающие с этих губ. Нет, сегодня все будет так. Сяо Чжань наклоняется и очень нежно целует Ибо в щеку, приподнимая ягодицы и направляя его член в себя. Он насаживается легко, ведь попка смазана и давно растрахана как следует, а Ибо порывисто вздыхает и издает гортанный рык сквозь кляп.
Когда Сяо Чжань забирается на него, обхватывая своими бедрами, Ибо как никогда прежде ярко, сочно чувствует запах течного омеги. Господи, это прекрасно, это так вкусно, маняще, ему кажется, что член сейчас лопнет от приливающей крови, ему не хватает своих рук-он хочет трогать его, вести по его телу, он хочет чувствовать языком его язык, а не мокрую скомканную тряпку, он хочет видеть это тонкое тело над собой, видеть его вставший член, его большие глаза над собой, похотливо блестящие. Но он не видит, не трогает, может только воображать, фантазировать… И тут Сяо Чжань наклоняется и очень нежно целует его в щеку. Сердце Ибо замирает, но он даже не успевает это осмыслить, как его член погружают в… ну как бы такое описать словами? Эйфория, жар блаженства, райское наслаждение? Он переполняется эмоциями через край, когда Сяо Чжань насаживается на него полностью, из груди вырывается рык, и у Ибо начинается гон.
Разум пьянеет, сердце разгоняется тысячекратно, по телу пробегают волны пожара, формируясь у паха комками, теснятся, распирая, ему хочется трахать, природа зовет его двигать бедрами в сумасшедшем ритме, но это не так-то и просто в его положении. Напрягая пресс на пределе, он старается поддать бедрами снизу, рычит, капли пота проступают у него на лбу и висках, ему хорошо, жарко, вверху начинает формироваться узел - но его не пускает резинка, которая перетягивает член. Хлюпающая задница Сяо Чжаня прекрасна, но ему хочется кончить, он больше не может терпеть - и тут он понимает вдруг все. И зачем он здесь, и в чем его главное мучение, и к чему эти ремни, кляп и все остальное-он инструмент, только инструмент, но не больше. Ему нельзя кончать, нельзя отпускать узел, нельзя вгрызться в чужую шею, чтобы присвоить, ему нельзя быть альфой почти ни в чем. Это несправедливо, это больно, невозможно - и Ибо извивается, рычит и стонет…
… в то время как Сяо Чжань наслаждается. Он впервые наслаждается по-настоящему. Боги, вот для чего его создали омегой! Вот чем на самом деле он должен был заниматься все эти годы, а не тупым самоудовлетворением жалкими игрушками, которые больше не смогут заменить ему этот большой, настоящий, горячий член молодого альфы, этого запаха, что пьянил разум, этого гибкого тела меж его бедер. Ибо даже пытался поддавать ему снизу, Сяо Чжань насаживался до упора, старался вбивать его в себя, попадать на простату, он молчал сколько мог, а потом не выдержал-и застонал в голос, отпуская себя. Он впервые был омегой по-настоящему, впервые хотел им быть. Ведь это так сладко, невозможно-прекрасно, если бы еще эти руки могли его обнять, если бы еще он был уверен, что эти губы поцелуют, а не вопьются по-хозяйски в шею, тогда бы он… тогда…
Сяо Чжань кончил, с громким криком вбивая себя в бедра Ибо, кончил так, как ни разу до этого, волны удовольствия пробегали одна за другой не меньше минуты, пока он, застывший, вздрагивал на члене своего юного любовника.
Потом он выдохнул со стоном и соскользнул с Ибо, повалившись на кровать рядом, он тяжело дышал, с удовольствием отмечая, что его наконец-то отпустило по-настоящему. Ни одна игрушка в мире не могла дать ему такой расслабленности и удовлетворения, какие он испытывал в тот момент.
Но, стоило Сяо Чжаню прийти в себя, как он заметил, что перевязанный член Ван Ибо все еще стоит, побагровевший от крови, а сам парень мучительно стонет, вспотевший, и мечется головой по подушке. Невероятное чувство вины охватило Сяо Чжаня, он боялся сказать ему что-то вслух, только успокаивающе погладил его по животу - и резким движением стянул кольцо с его члена.
Ван Ибо весь мучился, извивался, горел - потребность в оргазме была просто дикой, затмевающей. Он чувствовал, как с громкими криками кончил на нем омега, все это возбуждало еще больше, отдаваясь болью в перетянутом члене, он почти плакал, вгрызаясь в свой кляп, он тоже хотел разрядки, он бы сейчас сделал все что угодно ради этого, и тут прохладная ладонь Сяо Чжаня успокаивающе коснулась его живота, а в следующий момент… это было похоже на взрыв! Он вдруг получил освобождение, резко, выгибаясь дугой от боли вперемежку с диким оргазмом, вырывающимся наружу. Он орал под кляпом и чувствовал, что орошает своим семенем все вокруг… и тут его будто унесло куда-то.
Сяо Чжань наблюдал, как Ван Ибо кончает - и это было не менее интимно, чем то, что случилось с ними перед этим. Он знал, что у альф очень много спермы и обильное извержение, но никогда не видел такое вживую. Он гладил руками бедра и живот любовника, наблюдая, как тот постепенно затихает и, наконец, юноша совершенно успокоился, расслабился и лежал недвижим. Сяо Чжань никогда еще не был так близок ни с одним человеком. Он почти любил его в тот момент, он был признателен и благодарен, он чувствовал свою вину перед ним за все и, в порыве этих благородных чувств, омега снял с альфы кляп и стянул маску, но Ван Ибо…
-Оскар!! - заорал Сяо Чжань, вскакивая с кровати от ужаса. Что случилось? Он заметался по комнате, не зная, что предпринять, вокруг был бардак и полный срам - их валяющаяся одежда, Ибо - весь в сперме, сам он-голый, но Чжань ничего еще не успел предпринять, когда в комнату влетел испуганный ни на шутку слуга:
-Господин Сяо, что случилось?!
-Оскар, что с ним?! Я убил его?
Оскар взволнованно глянул на хозяина, а потом молча подошел к альфе и приложил два пальца к его сонной артерии, проверил зрачки юноши и ответил:
-Он без сознания. Как это случилось?
-Я… не знаю, - Сяо Чжань был не на шутку испуган, на него накатывало удушающее чувство вины и собственной ничтожности, никчемности, бесполезности… Жалкий, мерзкий, грязный омега, с тобой всем плохо, ты ничего не можешь сделать по-человечески…
-Пожалуйста, поднимайтесь к себе, - сказал Оскар, подбирая с пола халат и накидывая хозяину на плечи, - Я позабочусь обо всем и вызову семейного доктора.
-Нет, я сам, я сам о нем позабочусь, - к горлу Сяо Чжаня подступили слезы, он начал расстегивать ремни на ногах и руках юноши, хотя собственные пальцы почти не слушались, - Позвони доктору, я сам отнесу его в комнату…
Оскар молча вздохнул, но спорить не стал. Он вышел из комнаты, а Сяо Чжань, уже не сдерживая рвущиеся наружу всхлипы, подхватил юношу на руки и перенес обратно в его спальню, уложив на чистую кровать. Он нашел его губку для ванны и обтер парня теплой водой, не переставая всхлипывать, как девчонка. Он даже сам до конца не понимал всего, что чувствует: вина, страх, облегчение, влюбленность, благодарность, ненависть к себе, обожание к нему. Все было намешано, теснилось в его груди, а понимал он тогда лишь одно: он чуть не убил его, Ибо потерял сознание из-за него, во всем только он виноват.
