Иногда Леви казалось, что вся его жизнь состоит из сплошных переездов с места на место. Постоянно на коробках, с постоянными проблемами с социализацией в новой школе, постоянное мелькание лиц, которые он давно перестал запоминать. Зачем, если скоро все пойдет по новому кругу?

Леви слишком рано понял, каково это, терять дорогих людей. В самом начале этой безумной кочевой жизни он еще надеялся на то, что этот переезд последний, что он сможет остаться тут навсегда, что его лицо запомнит продавщица в магазине, одноклассники не будут недоуменно переглядываться, когда в списке звучит имя «Леви Аккерман», что он сможет наконец завести друзей. По правде говоря, он много на что надеялся, но быстро понял, что это бессмысленно. Бессмысленно привязываться к людям, которых слишком быстро приходится отпускать, бессмысленно пытаться наладить отношения, ведь вскоре все придется начинать заново.

Он устал от всего этого.

Но он слишком любил свою мать, чтобы добавлять ей проблем своим недовольством. Ей и так было нелегко, и Леви это прекрасно видел, стараясь помогать всем, чем только может. Вот только этого было слишком мало, чтобы все наладилось. И он был слишком юн, чтобы повлиять хоть на что-то.

Друзей Леви променял на книги из библиотеки, потому что возить за собой собственные было слишком тяжело. Он избегал человеческого контакта, словно это смертельный вирус, способный убить за долю секунды. Так было проще. Так болело меньше. Нет привязанности — нет невыносимой тоски после расставания.

Все рано или поздно сдавались, уставая биться лбом о толстую стену холодного отчуждения. Аккерман облегченно выдыхал каждый раз, когда очередной прилипала огорченно кидал какое-то обидное слово и исчезал, не донимая больше своим присутствием.

Но в мире всегда водились на редкость упрямые ослы.

— Как у тебя могут быть такие низкие оценки, если ты столько читаешь?

Напротив Аккермана, полулежа на прохладной поверхности стола, развалился парень. Он с интересом поддел пальцем обложку книги и прочитал название. Вернее, попытался — книга была на английском, что для Леви проблемой не являлось, зато для его персональной головной боли — да.

На вопрос Леви не ответил. Он вообще предпочитал молчать, убивая инициативность безразличным игнорированием, но данный экземпляр, кажется, излюбленный метод не брал.

С Эреном Йегером он учился уже полтора месяца и мог с уверенностью заявить, что этот парень абсолютно безнадежен. Ростом Эрен был примерно с Леви, на голове вечно царило безумие, на слегка курносом носу с бледной россыпью веснушек красовались большие очки с толстыми стеклами в поистине стариковской оправе, за которыми прятались огромные глаза цвета полыни с озорной хитринкой на дне. Йегер носил брекеты и ненавидел заправлять рубашку в штаны. Он был взрывной, своенравный, несдержанный, себе на уме, непослушный. И невероятно упрямый. И все же было в этом парне что-то, что заставляло окружающих его любить и смотреть на проступки сквозь пальцы.

Заставляло всех, кроме Леви.

— Я знаю, что ты умеешь разговаривать, — Эрен снова предпринял попытку привлечь к себе внимание и вызвать реакцию, — или считаешь меня недостойным беседы?

— Угадал, — сухо бросил Аккерман, переворачивая страницу.

Если бы он сейчас смотрел на Эрена, то увидел бы, как его глаза загорелись, словно их кто-то изнутри подсветил, а губы растянула широченная улыбка, показывающая металлические скобы брекетов. Он весь встрепенулся и резко выровнялся на стуле, не веря собственным ушам.

Тогда Аккерман даже не подозревал, во что выльется этот безобидный ответ.

Что Йегера привлекло в нем, Леви категорически не понимал. Но с какого-то момента мальчишка решил, что просто жить не сможет, если не подружится с Леви, и начал осаждать стены хаотичными атаками. Постоянно здоровался, пытался заговорить, хватал за рюкзак и силой тащил на поле «покидать мяч с ребятами», отбирал и прятал книги, которые были с Аккерманом постоянно. В конце концов Леви это надоело и, дождавшись Йегера после уроков, он ему доходчиво объяснил, что и как сделает, если тот посмеет еще раз выкинуть нечто подобное. Эрен проникся и прекратил лобовые атаки, решив взять измором.

Он таскался за Леви везде: в столовую, в раздевалку, даже в туалет — постоянно болтая о какой-то ерунде. Аккерман, преодолевая рвущееся наружу раздражение, только дивился, как кто-то может так много говорить. Кулаки так и чесались, но о драке непременно расскажут маме, заставят расстроиться, а этого он допустить не может. Поэтому, мужественно сцепив зубы с риском их раскрошить, он полностью игнорировал раздражитель, неплохо справляясь с желанием заткнуть и привязать к чему-то надоедливого неумолкающего мальчишку.

— А вдруг я тебя удивлю? — плохо скрывая радость, уставился на Леви Эрен, подперев щеку рукой.

Левая бровь скептично дернулась, но в следующее мгновение лицо Леви вновь приобрело бесстрастное выражение, а глаза возобновили бег по строкам из печатных букв.

Это был их первый разговор.

Каким-то чудом Эрену удалось заставить Леви отвечать, пускай чаще всего это были сухие односложные ответы или ядовитые колкости, но он подсознательно чувствовал, что стоит на правильном пути.

Времени, которое они проводили вместе, становилось все больше и больше. Они ходили вместе на дополнительные занятия, шатались по улицам, торчали дома у Леви, потому что, кроме них двоих, там никогда никого не было, убивая время домашкой и просмотром фильмов. Ему даже удалось приучить Йегера к книгам, что стоило невероятных трудов. Аккерман не успел опомниться, а Эрен уже занял большую часть его мыслей. Он всегда так делал — вламывался без спросу и просто оставался рядом, то и дело отвлекая, не оставляя шансов себя игнорировать.

Однажды, когда они возвращались домой, по привычке идя рука об руку, начался сильный ливень. Вымокнуть было заданием пары минут, с которым оба парня справились на отлично. Спрятаться от непогоды было негде, и они, сорвавшись с места, со всех ног бросились бежать. Вскоре бег превратился в перегонки: «Кто быстрее добежит до того столба?», «Спорим, я сделаю тебя до того дома?». И все же пришлось остановиться под крышей остановки — дышать стало совсем трудно, а стекающая с волос вода заливала глаза и рот.

Леви пытался отдышаться, судорожно хватая ртом воздух и отстраненно рассматривая едва различимую сквозь плотную пелену дождя пустынную улицу. И совсем не видел, что Эрен неотрывно наблюдает за ним, изучая странным взглядом. Именно поэтому поцелуй стал полной неожиданностью. Эрен просто шагнул ближе, быстро, но осторожно обхватил раскрасневшееся лицо Леви руками и прижался горячими губами к чужим губам.

Это был их первый поцелуй.

После него Леви несколько дней не приходил в школу — не потому, что в голове царила полная неразбериха из мыслей, хотя это еще мягко сказано, а потому что заболел и неделю провалялся с температурой.

Но когда Аккерман все же вернулся, то Йегера там уже не было. Его перевели. Леви еще никогда не чувствовал себя настолько опустошенным и разбитым. Больше всего угнетала мысль, что он так ничего и не ответил Эрену, попросту сбежав. Видимо, больше и не ответит.

Через месяц Аккерманы вновь переехали.

Леви чудом удалось закончить школу и поступить в университет. Их с матерью жизни начали понемногу налаживаться. Кушель обзавелась представительным ухажером, после знакомства с которым буквально расцвела, и дело, кажется, двигалось к свадьбе. Леви же со всей серьезностью взялся за учебу, заполняя лакуны в своем образовании, приобретенные благодаря частым сменам мест жительства, и даже нашел друзей — рассудительного Эрвина и эксцентричную, взбалмошную Ханджи. Несколько раз Аккерман даже пробовал завести себе девушку. Только вот все попытки терпели крах, разбиваясь о глаза цвета полыни за толстыми стеклами очков и почти стершееся воспоминание горячих губ.

Что бы Аккерман не предпринимал, но выкинуть из головы образ растрепанного Эрена Йегера просто не мог. В отличие от жизни, где он ушел, даже не попрощавшись, убираться из памяти Леви он не собирался, не ведясь ни на уговоры, ни на угрозы, ни на мольбы. И от этого хотелось выть.