– Спасибо, Валерий Алексеевич, – поблагодарил старика Василий. – Будем искать мужика.

Юру отпустили. Никакой полезной информации он следствию не сообщил. Его алиби ещё надо было проверить, но главное, что дотошный сосед Юру не признал. «Мимо, – думал Куприянов, – здесь точно будет мимо. Может быть, Марухин в чём-то и замешан, только не в этом убийстве. Бомжа надо искать. Чую, что это верная дорожка». Василий Иванович, разминая уже потрепанную сигарету, поднялся на площадку, на которой по показаниям соседки и сидел бомж, сел в угол. Он мысленно представил, как вёл себя и что предпринимал бомж, видимо, ожидая Дениса. «А чего это я так решил, что бомж ожидал Крынника? – заспорил сам с собой Куприянов. – А вдруг это была чистая случайность? Он просто сидел в подъезде и никого не ждал. Тут как-то сложились обстоятельства. Какие обстоятельства, Куприянов? Когда Денис приехал с Наташей, бомж сидел на этой площадке. Когда Наташа вышла от Дениса, он уже встретил её на площадке ниже. Нет тут никаких обстоятельств. Ждал он Крынника, ждал. И шарф у девчонки не зря отобрал. Разборки, заказ или месть. Других мотивов я не вижу. Как бы там ни было, здесь только одна дорога. Связи Дениса Крынника и его прошлое. И чем быстрее я это раскопаю, тем лучше. Подъём, Василий Иванович. Живо в отдел. Расселся тут». Куприянов встал и направился к своей серебристой старушке «Жетте».

Приехав в отдел, Куприянов сразу позвонил Молчанову в прокуратуру.

– Привет, Влад, – поздоровался Василий.

– Привет.

– Что там с ответкой от Аркадия Михайловича?

– Василий, ты одним из первых узнаешь о самой мелкой пакости Крынника. Пока работай спокойно. Ключевое слово – пока. Понимаешь меня?

– Ещё бы! Влад, тогда мне очень быстро нужна твоя помощь.

– Прямо сейчас начну помогать, – не без иронии ответил Молчанов. – Выкладывай.

– Я сегодня, через часок, пришлю тебе список всех возможных связей Крынника младшего. Пробей по вашей линии, не был ли кто-нибудь из них замешан в каких-либо делах. Это надо максимально быстро.

– Хорошо, Василий, присылай. Проверим максимально быстро.

Утром после совещания перезвонил Молчанов.

– Нечем тебя порадовать, Василий Иванович, – удручённо сказал в трубку Влад.

– Ничего?

– Ничего. Из твоего списка никто не проходил. Попробуй по месту учёбы проверить. Возможно, оттуда веревочка тянется.

– Возможно, – немного расстроено ответил Куприянов. – Буду звонить Подгорному. Спасибо, Влад.

– Пока не за что.

Подгорный выслушал старого друга.

– Я так понимаю, что официально ты запрос ещё не оформлял? – спросил Андрей.

– Пока нет. У меня поджимает время. Серёжа Безуглов готовит бумаги, но я попросил чуток придержать.

– Почему?

– Сам знаешь кто теперь Крынник. Наверняка его люди встали в стойку, – объяснял Василий. – Либо заблокируют, либо придержат. Тогда я вообще ничего не узнаю.

– Правильно мыслишь. Я, Василий Иванович, прямо сейчас займусь. Только имей в виду, всё будет на словах. Чисто информация. А уже как с ней быть, решишь сам. Хорошо?

– Да. Спасибо, Андрей. Жду.

Старые друзья попрощались, Куприянов положил трубку. Оставалось только ждать. И вот когда Василий Иванович собрался на обед, раздался звонок от дежурного.

– Василий Иванович, – говорил дежурный, – здесь у меня на проводе какая-то женщина. Просит вас срочно подойти. Говорит важная информация.

– Иду, – бросил Куприянов и поспешил к дежурному.

– Здравствуйте! Подполковник Куприянов. Слушаю вас, – сказал Василий, взяв трубку у дежурного.

– Здравствуйте! Ничего не спрашивайте и не ищите меня. Запомните фамилию – Загурская. Людмила Загурская. Найдите её. Она даст вам много информации. Тогда вы всё поймёте. Всё…

В трубке раздались короткие гудки. Василий с удивлением посмотрел на трубку, будто решил предъявить к ней претензии. Он взял у дежурного капитана кусочек бумажки и, выйдя из дежурки, записал: Людмила Загурская. Кто она? Что она может рассказать? И о чём она может рассказать? Одни вопросы. Собственно вся жизнь Куприянова, так или иначе, состоит из одних вопросов. А смысл этой жизни сводится к тому, что на эти вопросы надо искать ответы. Чем больше ответов, тем больше раскрытых преступлений.

Василий, опустив голову, побрёл к себе в кабинет. Он почему-то не думал о том, как и где, будет искать Загурскую. Он вдруг задумался над своей личной жизнью. Вернее об её отсутствии. Семьи у него нет. Пытался создать – не получилось. Любовь его осталась в семидесятых. Да, он встречался с Любой в девяносто четвёртом, но тогда она уже жила в другом мире. В том, в котором для Василия места не было. Перезваниваются иногда, но это скорее мытарство, чем радость. После этих звонков сердце ноет неделю. Завязать бы с ними, со звонками, но Василий ловит себя на мысли, что не хочет этого. Где-то в самом далёком уголке души ещё теплится надежда на то, что всё вернётся. И звучат в голове стихи Розенбаума: всё вернётся, обязательно опять вернётся – и погода, и надежды, и тепло друзей.

***

1996 год.

Он всю свою сознательную жизнь говорил людям, что надо бороться за неё. Опускать руки нельзя. Шанс есть всегда. Но сегодня Леонид сам хотел с ней, с жизнью распрощаться. Он сидел на полу в кабинете начальника госпиталя и сжимал в руках небольшой листок бумаги, который разделил его жизнь на «до и после». Вокруг суетились люди, какие-то женщины. Начальник госпиталя, присев на корточки напротив Щербака, беззвучно открывал рот и тыкал под нос Леонида ватку с нашатырём. Всего полчаса назад всё было по-другому. Он готовил дела к сдаче. Подписал рапорт у начальства. Всего полчаса назад он был счастливым человеком. И вот… посыльный прибежал из штаба и сказал, что майора Щербака срочно вызывает начальник. «Пусть только попробует сказать, что отпуск переносится, – со злостью подумал Леонид». Накинул куртку и пошёл за посыльным. При входе в штаб его насторожил взгляд дежурного. Странный какой-то, испуганный, а в глазах прапорщика застыло что–то чёрное. У Щербака вдруг сдавило грудь. Он почувствовал головокружение. «Усталость, – подумал в этот момент Леонид. – Надо отдыхать. Больше отдыхать». Войдя в кабинет начальника, Щербак подполковника не узнал. Серое лицо и трясущиеся руки. На столе лежала бумажка. Вверху крупно было напечатано: «Телефонограмма». А дальше написано от руки. Почерк неровный, горбатый, видно, что писали быстро. Подполковник стал наливать воду в стакан. Рука сильно дрожала. Графин ударился о стакан и чуть не опрокинул его. И тут Щербак понял – что-то случилось.

– Что?! – крикнул он громко.

Начальник поднёс прыгающий в его руке стакан к краю стола, поставил его и передал Леониду телефонограмму.

– Читай, – хрипло произнёс он.

Рука не захотела брать листок. Она упиралась изо всех сил. Щербак не понимал что с руками. Почему они не слушаются. Всё-таки пальцы ухватились за край бумажки, и первые буквы телефонограммы впились в сердце как острый бандитский нож… «…Сообщаем, что 17 апреля 1996 года, в квартире… обнаружены трупы Щербак Валентины Андреевны… Щербак Анастасии Леонидовны…». Леонид не воспринимал реальность в этот момент. «Трупы…», и рядом с этим мёртвым словом имена его любимых девчонок. Нет! Это не они. Это ошибка…

***

Похороны состоялись в тот день, когда у Леонида должен был начаться отпуск. Щербак превратился в эти дни в каменную глыбу. Он не говорил, не спал, ничего не ел. Он проклинал всех и всё в этом мире. Он не видел, как Валина мама упала в обморок. Как её увезли на «скорой». Он не слышал слов соболезнования от знакомых и друзей. Он видел только комья рыхлой серой земли, которые с гулким грохотом падали на крышки гробов. Они уходили от него, его любимые Валя и Настя, и то маленькое существо, которое должно было появиться на свет. Уходили навсегда. Могилу закопали, обстучали лопатами аккуратный холмик и все стали расходиться. Кто-то дёргал Леонида за рукав, говорил, что пора ехать, но Щербак стоял как вкопанный. Он простоял до сумерек. И только когда почувствовал, что начали замерзать ноги, поднял голову и огляделся по сторонам. По аллее к нему приближался человек в пальто, с поднятым воротником, в вязаной шапке.