– Эта блядская сука не просто притворялась мёртвой! А делала это специально! Чтобы я изводился из года в год от этого осмысления, а в первые два так вообще лез головой в петлю! Нисколько не удивлюсь, если она была в курсе всего, что со мной происходило, наслаждаясь со стороны, как меня перемалывает этой грёбаной хренью изо дня в день каждый поскудный год моего долбанного существования! Я ведь тогда не просто подыхал и буквально царапал стены, я запросто мог повторить это с кем-нибудь ещё, или, хуже того, не знал бы как остановиться.

– Я помню, джаным! Я всё это хорошо помню, мой мальчик. – Айла не удержалась и всё ж меня перебила, ещё больше охрипшим и дрожащим от слёз голосом. До этого она старательно зажимала рот ладонью, пока молча наблюдала за всеми моими дикими “танцами” по кабинету. – Поэтому и не могу понять, зачем ты её отпустил. Если побоялся брать на душу этот грех уже по-настоящему, я бы сделала это сама с превеликим удовольствием. И, честно говоря, плевать на последствия. Эту тварь нельзя оставлять в живых. Кто знает, что она ещё успела натворить за эти годы и скольких свести с ума. Её нельзя было отпускать.

– Нельзя было быть такими беспечными все эти годы! А не отпустить я её не мог. Сама мысль, что она в этом доме, ходит по нему, оставляет свои ядовитые следы и касается моих или Эмина вещей – доводит до бешенства и очередного срыва. Если бы я пробыл рядом с ней хоть ещё минуту или две, точно бы довёл начатое девять лет назад до фатального исхода. Нисколько не удивлюсь, если она заранее подстраховалась и сделала бы всё невозможное, чтобы уйти отсюда в относительной сохранности на своих ногах, а не на каталке скорой помощи.

Айла издала на мои последние слова сдержанное “рычание” или что-то близкое к этому, на несколько секунд закатив к потолку глаза.

– Allah müstahakını versin[4]! – после чего подняла перед лицом ладони и потрясла ими, будто и вправду воспевала всевышнему восславляющие молитвы. – Ну почему?.. Почему он не покарал эту змею, как она того заслуживает? Ещё и тебя заставил мучаться столько лет от тяжести несовершённого греха.

– Это сделала она! Бессовестная, бессердечная и бездушная тварь! Ей плевать на всех и вся! Всё, что ею движет – только извращённое чувство непомерной наживы. Если потребуется, притвориться и любящей матерью, и преданной супругой. А сама и дальше будет проворачивать за спиной свои подлые махинации, подставляя, обманывая и клевеща на любого, кто не вписывается в её гениальные планы. Эмин не должен с ней видеться, ни за что и ни под какими предлогами. Иначе она его тоже отравит и обязательно будет использовать против меня. И не смотри на меня так, будто я не сумею этого предотвратить. Я не позволю ей к нему приблизиться даже на расстояние пушечного выстрела!

– Не забывай о здешних судах, Арслан. Какой бы она ни была дрянной матерью, закон всегда будет на её стороне. Это априори, с которым ты ничего не можешь сделать.

В этот раз царапающий лёгкие рёв раненного зверя не смог удержать я. Как и стерпеть очередного удара по нервам сумасшедшего разряда в тысячу “вольт”. Даже не заметил и не понял, как это сделал – развернувшись к ближайшей стене и долбанув чуть ли не со всей дури “ребром” кулака по абсолютно безучастному камню. Никакой боли я, естественно, не почувствовал. По крайней мере, не физической. Если она и проступит, то ещё не скоро. Сейчас она меня совершенно не волновала. На первом месте – дичайшее желание разнести всё, что попадёт под руку и хоть как-то избавиться от этого грёбаного безумия. Поскольку распирало меня до такой степени, что, если начну орать во всю глотку и действительно крушить всё подряд, на вряд ли мне принесёт это хоть какое-то мнимое облегчение.

Нет ничего хуже, блядь, чем захлёбываться собственной беспомощностью, даже в таком нестабильном состоянии здраво понимая, насколько я оказался не готов ко всему этому дерьму.

– Я скорей её убью, чем позволю ей воспользоваться законной стороной своих вшивых прав! И, думаю, она прекрасно это знает! Особенно после того, как я уже пытался с ней это проделать.

– Тогда, боюсь, ты можешь быть прав на её счёт. Навряд ли бы она рискнула сюда заявиться, заранее не подготовившись к вашей встрече, как к сегодняшней, так и к будущим. Теперь тебе нужно сделать воистину нечто невероятное, чтобы не попасть в её хитросплетённые ловушки. Эта коварная гадюка не остановится ни перед чем, пока не добьётся своего или пока не издаст последний предсмертный вздох. Но, самое главное! Не позволяй её яду снова проникнуть в твой разум и сердце. Ты должен вырвать из себя её проклятое жало уже навсегда и не питать каких-либо иллюзий на ваш счёт.

– Каких-либо иллюзий на наш счёт?.. Ты, наверное, смеёшься надо мной, абла. – я не удержался и всё же хохотнул, не поверив собственным ушам и тому, с каким видом Айла мне всё это выговаривала. Она действительно верила, что я могу снова потерять голову из-за этой… этой беспринципной потаскухи?

– Зная тебя, и как долго ты не мог её забыть, я, наверное, нисколько не удивлюсь, если ей снова удастся отравить твой рассудок и душу. Ты даже не представляешь, сколько времени я уже благодарю Аллаха за то, что он послал тебе долгожданное исцеление в лице похожей на неё девочки. И не перестаю молить его о долгожданном чуде. Пожалуйста. Не обижай её. Дай ей шанс помочь пройти тебе это нелёгкое испытание с её поддержкой. Не отталкивай и не делай ещё хуже, чем уже успел сделать. Ты же сам видишь, насколько она другая. Доверься тому, что говорит рядом с ней твоё сердце, а не упрямый разум.

Я не перестаю кривить губы в ироничной усмешке всё ещё пребывая в лёгком ступоре от поведения Айлы и её ненормальных советов. Честно говоря, мне сейчас не до сердечных дел и не до моих странных отношений с Юлькой. Я, конечно, собирался подумать на досуге о её дальнейшей судьбе в этом доме, но не раньше того момента, как разберусь с Щербаковой и не почувствую хоть какого-то, даже ложного послабления своему зашкаливающему напряжению.

– Твой завидный оптимизм, не передать словами, как шокирует, абла. И я вообще не понимаю, как ты можешь думать о таком сейчас, в эти грёбаные, мать их, минуты, когда чуть ли не вся моя жизнь летит под откос.

– Я думаю об этом, потому что эта девочка тоже вошла в твою жизнь и не просто так, неслучайно и, видит Аллах, далеко не временно. Что бы ты там сейчас не говорил и как бы не пытался себя убедить в обратном, она не просто там какая-то залётная бабочка, иначе бы ты её уже давно отпустил на все четыре стороны. Она нужна тебе, и ты ей тоже! Самый уязвимый здесь человек – это она, потому что её никто, кроме тебя не сможет защитить. Не забывай об этом, когда начнёшь снова срываться на ней…

– Для начала я ещё проверю действительно ли она не имеет никаких отношений с этой сучкой, а там уже и буду решать, кого миловать, а кого…

– Разве ты её ещё не проверял с помощью Руслана?

– После того, как сегодня выяснил, что в моём доме живёт до хрена крыс? – я жёстко качнул головой, не желая даже думать о таком. О том, что сделаю, если узнаю о Юлькиной связи с Вероникой.

Уж как-то всё это неспроста. Появление в моей жизни Русиновой, моя на неё неадекватная реакция, а теперь ещё и явление её оригинального прототипа народу.

– Боюсь, теперь мне придётся перепроверить каждого, включая Скабеева. И много кого ещё. Вот уж воистину… Бояться нужно тех, кого любишь и кому доверяешь, потому что сделать по-настоящему больно могут только они. Странно, что ты так самозабвенно печёшься за Юльку. И не твои ли это слова? – не доверять ничему более, чем следует, ведь и у белоснежной розы чёрная тень.

– Как бы там ни было, но я всё-таки тебя постарше и имею куда больше опыта по определению характеров незнакомых мне людей. Это девочка была жертвой от начала и вплоть до сего дня. А вот твоя Никочка… – Айла сдержанно прищёлкнула языком и тоже качнула головой. – Я всегда говорила, что она с душком. Вначале твоему брату, а потом и тебе, когда у тебя снесло на неё крышу. Предупреждала с самого начала, что она принесёт между вами раздор и доведёт однажды до трагедии. Но разве меня кто-нибудь из вас тогда слушал?