- Слыхал я, Иннокентий Николаич, новые бумажки выпущать собираетесь?
- Какие такие бумажки? - делая удивленное лицо, спросил Белозеров.
- Ну акции, не все ли равно. - Авдей Иннокентьевич пожал плечами и опрокинул в рот очередную рюмку.
- Золотое дело, сам знаешь, вещь капризная. Тайну блюсти требует, неопределенно ответил Белозеров.
- А ты думаешь, я ваших секретов не знаю? - Авдей проколол вилкой скользящий на тарелке грибок, готовясь бросить его в рот, ждал ответа.
- Всех тайн, господин Доменов, знать нельзя. Твоих, например, мы вот, грешные, не знаем! - взмахнув широкими рукавами пиджака, ответил Белозеров. - Ты вон Синий Шихан прибрал к рукам, а как - мы не ведаем...
- А я вот ведаю, как вы умеете своими акциями народ объегоривать! ввернул Доменов.
- Тебе-то, Авдей Иннокентич, непристойно так говорить, - упрекнул Белозеров.
- В прошлом году вы четвертый раз выпустили почти на десять миллионов рублей, а где они, ети денежки?
- Как это где? - опешил Белозеров, еще не зная, что Петр Шпак, посланец Авдея, давно проник в финансовые дела "Ленского товарищества" и сообщил Доменову всю подноготную.
- Будто ты и не знаешь? - Авдей кинул в рот грибок и с хрустом раскусил его.
- Не ведаю, о чем ты толкуешь...
- Ах так! Тогда я тебе разжую, как сей соленый рыжик... Ваш запасный капитал и капитал погашения абсолютно пусты и значатся только на бумаге.
- Не городи ересь, Доменов. - Голос Белозерова дрогнул. Но он взял себя в руки и приготовился слушать.
- Всю вашу наличность слопали дивиденды. Ты хорошо знаешь, что выплачено десять миллионов рубликов. Вы сейчас, голубчики, изворачиваетесь за счет милости кредиторов! В текущий оборотный капитал не отчислили ни копейки, резерва для выплаты будущих дивидендов у вас нет. Правители "Лена Рольдфильс" из деловых людей превратились в спекулянтов, а это никогда к добру не приводило, - уже более серьезным и трезвым тоном объявил Доменов.
- Напрасно пугаешь, Авдей Иннокентич, - поражаясь его осведомленности, проговорил Белозеров.
- Разве я пугаю? Я правду говорю. Вы хотите новым выпуском залатать кое-какие прорехи, играете на понижение, а потом вздуете на триста процентов. Знаю я все ваши махинации и, ежели хотите, выпущу вас в трубу. Но я, конечно, этого не сделаю.
- Не сделаешь потому, что сам черпаешь из нашей драги лопатой, засмеялся Белозеров, с облегчением почувствовав, что они с ним, по сути дела, одного поля ягодки. - Сколько, на какую сумму имеешь наших доходных бумажек? - спросил Белозеров.
- Это мое дело.
- Могу все купить по последнему курсу.
- Зря важничаешь, голубь мой. На приисках-то ваших не ахти какие дела...
- Ты лучше о своих делах думай, а наши предоставь уж нам, грешным, обиженно проговорил Белозеров.
- Да ведь нигде на золотых приисках нет столько беспорядков, сколько у вас на Витиме и на Олекме. Эта ваша зараза и к нам на Урал проникает. Мало того, что у вас там люди, как скоты, живут, вы еще и несусветную спекуляцию развели!
- Если поверить, то на твоих шахтах вроде как рай божий... - поджав губы, зло усмехнулся Белозеров.
- Рай не рай, но я становым воли не даю. А у вас они там цари и боги! А рабочие живут в промерзлых стенах.
- А ты что хочешь, чтобы я для них дворцы строил?
- Зачем дворцы? Не нужно только забывать, что они тоже люди-человеки и в условиях вечной мерзлоты добывают песочек волшебный... А у вас там даже с брюхатыми бабами не считаются. А урядники так это чистые кобели.
- По своим судишь?
- Не без этого, конешно... Но я своим за это в зубы даю!
- Щедро! - захохотал Белозеров. - У тебя, наверно, и социалистам тоже рай...
- Я, голубь, и с этой публикой компанию вожу. Когда они у меня под руками, я все ихние намерения насквозь вижу...
- Какой прозорливый!
- Уж какой есть, милок. Я ведь тебе дело говорю, а ты посмеиваешься. Еще раз толкую, что люди нам золотишко моют, а ты их коровьими челюстями кормишь, вместо денег талоны даешь. А приказчики твои заставляют принудительно покупать по этим талонам ненужные товары по удороженным ценам. Гляди, как бы такие махинации не стали себе дороже...
- Да ты-то о чем хлопочешь, любезный? - не вытерпел Белозеров.
- Раз я акционер, значит, свой вклад в деле имею, - резонно возразил Доменов.
- Сиротская поди доля, - подзадорил Белозеров.
- Какая бы ни была, голубок, но доля.
- Какая же все-таки? - допытывался Белозеров.
- Да уж не столько, сколько у Путилова или Вышнеградского, не говоря уж о лорде Гаррисе. Он-то поди купил вас и с крохами и потрохами...
- Он, как и ты, сам хозяин своим деньгам.
- Я в его карман не лезу, а он в нашем постоянно ручки греет. Плохие мы патриоты, вот кто мы! - сердито заключил Авдей Иннокентьевич.
- Отчего же плохие? - ленивым голосом спрашивал Белозеров. Он уже больше не боялся этого уральского самодура, как о нем говорили. - Почему же плохие? - поцеживая из рюмки настойку, переспросил Белозеров.
- Потому, что переоцениваем сами себя и наши возможности! - повысив голос, резко проговорил Доменов.
- Как это прикажешь понимать?
- Плюем рабочим в лицо. Боюсь, что они эти плевки нам же возвратят, и с лихвой...
- Ах вот ты о чем! Дело известное, испытанное...
- Как это испытанное? - спросил Доменов.
- Когда имеешь достаточно сильную команду солдат, и каторжане не страшны, - самодовольно ответил Белозеров и встал. Доменов его утомил, а главное - перестал быть интересным.
Белозеров и Доменов вскоре откланялись и расстались.
ГЛАВА ВТОРАЯ
В лето 18... года иркутский купец Трапезников привел на якутское кочевое торжище караван с разными товарами для обмена на пушнину. Торговля с кочевниками шла шумно и бойко. В самый разгар обычной ярмарочной сутолоки к купцу протиснулся низкорослый, широкоплечий тунгус в худых оленьих унтах и в старой, облезлой кухлянке. Видно было, что он приехал из далекого стойбища, да и с небогатой добычей. На поясе у него висела жиденькая связка беличьих шкурок, пара невзрачных, сухоголовых соболей, в руках поблескивал какой-то небольшой, угловатой формы предмет.
- Что это у тебя, паря, такое? - заинтересовавшись блеснувшей вещицей, спросил Трапезников.
