От совершающей очередной пасс руки отделилось нечто блестящее. Привратник успел инстинктивно отодвинувшись прикрыться локтем, который вспорол отточенный как бритва нож. Запоясный тесак резанул жупан и чертыхающийся убийца скатился со ступенек спиной вперед, судорожно выбросив раскрытые ладони. Несколько ножей летучей рыбой порскнули в воздухе и как один встряли, мелко задрожав, в захлопнувшуюся входную дверь.

Катящегося вниз на мгновение накрыла громадная тень, обдало грязным вылетающим из-под подошв снегом. Над ухом прозвучал низкий угрожающий тигриный рык. Гуно Весельчак перескочив неудачливого убийцу с силой выпущенного баллистой снаряда вжав голову, ударил плечом в дверь. Та подалась, распахиваясь настежь и гигант, не рассчитавший силу влетел внутрь.

Смуглый подскочив как мячик, ринулся следом, на бегу тасуя невесть откуда возникшие метательные ножи. Перепрыгнув порог и дверной косяк, он едва избежал столкновения со встающим с колен Гуно. Под Весельчаком лежал побулькивая кровавыми пузырями на губах привратник. Из правого бока торчала рукоятка плотно вошедшего метательного ножа, брошенного вслепую. Но не успели они обменяться и парой слов, как с улицы раздался тонкий свист.

Гуно быстро выглянул за порог, встречаясь взглядом с прогуливающимся возле повозки третьим налетчиком. Тот показал рукой в сторону из которой приехала повозка.

— Исмильдор. Разберись здесь, потом подойдешь, — приказал лысый, быстро направляясь в спальню. Смуглый же, выглянув наружу коротко ругнулся, помянув чью-то мать и пряча ножи в карманы стал спускаться к повозке. По дороге, медленно, но вполне целеустремленно ехали бряцая сбруей и содержимым седельных сумок трое конных. В теплых стеганых куртках поверх без того стесняющих движения калантырей. Дозор.

— За нами увязались на разъезде еще, — тихо заметил, подходя к сообщнику Исмильдор. Он специально встал так чтобы быть спиной к ездокам, словно и не замечая их. — Может, пронесет еще?

— Присматриваются, — тоже делая вид что увлечен разговором сообщил хозяин повозки. — Ну и рыла! По всей земле людей бьют-бьют, эти-то должны в первую очередь перевестись, ан нет! Откуда только берутся?

Заржали, недовольные натянутыми поводьями кони под сочное «тпрр!» и налетчики одновременно поняли, что не пронесло.

— Кто такие? — раздался переполненный чувством собственной значимости голос, и хозяин повозки входя в роль простодушно улыбнулся в ответ:

— Цирюльник я. А это мой младший брат. Приехали в город, спасаясь от холода и в надежде на звонкую монету.

— Брадобрей стал быть? — недоверчиво хмыкнул горлопан. — Зарабатывать приехал? А что это твой брательник как вкопанный стал?

Пришлось внутренне заледеневшемуся Исмильдору изобразив на лице легкое добродушное выраженье поворачиваться. Пальцы в карманах нежно поглаживали костяные рукоятки.

Интересующийся ими дозорный был дороден, отчего во всех своих одежках казался круглым и краснощек. Прямая линия низко надвинутых бровей с пытливыми глазками присматривающегося к желудю кабана. Тяжелый квадрат лица с провисающим подбородком, широким носом и густыми усиками над пухлыми губами. Деревенский детинушка, за годы ношения оружия выучившийся им махать, но еще более выучившийся делать, как ему казалось, важное лицо.

Раскрытая калитка и распахнутая дверь дома. Исмильдор выругался про себя. А как её закроешь если из дерева торчит пяток «подарочков». Хорошо еще что не видно как дело внутри обстоит.

Дозорные судя по бросаемым в сторону дома взглядом начинали этим интересоваться.

— Да вот заказ приобрели. Хороший сегодня день для бритья, — надвинул на глаза пушистую шапку цирюльник. — Сами не желаете? Все в лучшем виде сделаю. Даже за полцены.

Как бы подтверждая свои слова он забрался на повозку и приоткрыл полог, подтаскивая к краю небольшой мореного дерева ларец с инструментами.

— Еще чего, — спешно буркнул дозорный, прошедшись пальцами по усикам. — Не надобно.

Он еще раз посмотрел на Исмильдора. И тронул поводья.

«Пронесло, — тревога отхлынула уступая место вспышке радости, — есть же Боги на свете!»

— Ладно бывайте, господа хорошие. Недосуг нам время попусту тратить, — опасаясь за целостность волосяного покрова на лице распрощался дозорный, поравнявшись с бортиком повозки. — Вы тут только не…

Из недр дома вырвался растекаясь улицей нервный душераздирающий крик. Да такой саднящий душу, что стражи оцепенели вместе с конями. Не пронесло. Руки покинули карманы. Левая посеяла редкий веер ножей — один вошел в руку ближайшего дозорного, два других отскочили от пластины калантыря. Правая — ощетинилась серебристыми полосками, в тот миг когда Исмильдор бросившись к стремени дозорного попытался стащить его с коня.

Цирюльник прыгнул с телеги на толстого усача. Холеные руки со свойственным профессионалам небрежностью перечеркнули лицо и горло дозорного рваным кровавым крестом. Тело сверзилось в окрашивающийся кровью снег.

На этом их удача окончилась. Раненный в руку стаскиваемый с седла дозорный стал бороться с тянущимся к его шее Исмильдором. Но третий вояка, к сожалению сориентировался быстрее чем хотелось бы. Лунообразное лезвие топора с угрожающим свистом пропахало цирюльника по спине. Тот болезненно закричав выгнулся, теряя равновесие и не закрепившись на холке захваченного коня обмяк. Второй удар пришелся в плечо и повалил стонущего налетчика на труп убитого дозорного. В это время Исмильдор с разбитым ударом кулака носом резко встряхнув противника нанизал его на свои ножи и отскочил к заднему колесу повозки, отброшенный конвульсиями оставшись с одним лезвием меж заляпанных чужой кровью пальцев. Третий дозорный неразборчиво рыча отвлекся на смуглого убийцу, задев ему топором руку повыше локтя. Боль прострелила через плечо к голове. Исмильдор крутнувшись на месте схватил за топорище резко дернув на себя. От неожиданности дозорный потянулся влево. На встречу посланного немеющей рукой ножу…

— Мастер Оплетала передает привет, — сказал Гуно Весельчак, оставшись один на один с безглазым чудовищем. Стоявшего в проходе мужичонку наемник походя ударил в лицо гардой-кастетом меча. Не стал даже оружия использовать, заслышав характерный хруст, принятый им за треск шейных позвонков. Теперь похожая на всплывшего брюхом кверху кита туша лежала на полу не подавая признаков жизни.

Как и трое других монстров. Один разрубленный до пояса валялся под своим креслом. Голова второго, вжатого в спинку ударом сапога в грудь, криво ухмылялась с пола. Третий с выломанной кистью, которой при жизни неосторожно попытался ударить наемника возлежал бездыханный аж с четырьмя чудовищными ранами.

Занятый расчленением еще живого четвертого дальногляда Гуно пропустил один важный момент. Хруф. Он оказался более живуч чем казался. И при первой же возникшей возможности с колен бросился в спальню, а оттуда через дверь на улицу.

Свиток остался в потайной комнате, но возвращаться за ним проныра не собирался. Ровно как и продолжать свою работу на Саламата.

«Это не я, — подумает Хруф намного позже. — Не я их привел за собой. Совершенно точно. Кто-то другой подставил зверушек вахрасагэра. Повесят на меня. Все. И предательство, и потерянное послание, и убитых. Нет-нет, возвращаться к Черному не стоит. Ни за что на свете».

Сегодняшний день, весьма неудачный для помощников Оплеталы, оказался вполне сносным для Хруфа. Во всяком случае Гуно Весельчак совершил непростительную оплошность, от которой не застрахован ни один человек. Он не погнался за сбегающим, занятый дальноглядом. Посчитал, что с ним справятся двое оставшихся на подстраховке. Откуда ему было знать, что цирюльник со страшной гримасой на лице корчится в холодном снегу, умирая от потери крови. А с Исмильдором, зажимающим рану на предплечье прямо на пороге столкнулся Хруф. Удар локтем погасил сознание не ожидавшего нападения смуглого убийцы, позволив тучному человеку с лицом канцелярской крысы спокойно оседлать лошадь одного из убитых посреди улицы дозорных и скрыться в набирающем силу снежном вихре. Начинался буран.