Я невольно любовался мастерством хитреца, сумевшего свою силу подать как слабость. Действительно талантливый парень. Кольцо принялось замедлять свой бег, с каждым новым витком вращаясь все медленнее, пока наконец не остановилось полностью. И обрушилось водным валом на голову и плечи Люторада. Свидетели зрелища просто оцепенели. Указательный палец.

Водный поток на лету обратился потоком пламени. Кольцо на моем пальце чуточку потеплело. Это позволило оценить масштаб сил затраченных на сотворение заклинания. Огонь кругом раскинулся вокруг телеги на которой гордо высился темный силуэт, раскрывая внушительных размеров огненные ветви с истекающими пламенными каплями фруктами. И хотя от огня не исходило жара передние ряды в ужасе попятились закрывая лица руками, точно боясь ослепнуть.

Люторад же недвижимо стоял в чреве огненного ствола высокомерно глядя на смотрящих на него со священным ужасом людей. Должно быть им он сейчас виделся настоящим посланцем Богов — таких «картинок» Светлынь не видела давно. Я же мог только удовлетворенно кивать головой, присматриваясь к характеру чар.

Нет, нет, нет. Божественным благословением здесь не пахло. Талантливый паренек не погнушался применить конструкцию, которую ему показал я — нанизал заклинания на «нитку», вызвав их инициацию в обратном порядке. Замечательно. Просто умница.

Я смотрел как угасает пламя, превращаясь в струи теплого воздуха согревающие людей. И как сияет от удовольствия Люторад, загибая большой палец. Толпа чествовала его как героя, скандируя имя, разражаясь овациями и ликующими криками. Его товарищи помогли ему спуститься с телеги — мага пошатывало от усталости. Теперь его ждет долгая ночь — очень многим захочется выпить с таким замечательным чародеем, похлопать по плечу и сказать что-нибудь восхищенное.

И даже незримые соглядатаи Семинарии присутствующие здесь кажется, прониклись к Лютораду восхищением. Чудесно. Просто чудесно. Я люблю гордыню. С людьми пораженными ею работать одно удовольствие.

А то, что молодой маг применил сейчас именно мой «рецепт», свидетельство того, что в скором времени он повадится спрашивать моего совета, надеясь выудить что-нибудь еще. Такое же запоминающееся и эффектное.

Я развернулся и неспешно пошел вверх по улице по направлению к Семинарии. У этого белого мага замечательное будущее в числе моих союзников. Пускай даже он об этом еще не знает. Как и некоторые другие «цветочки» Семинарии. Такие милые, такие талантливые, такие забавные в своем желании добиться высот в магии. У каждого из них есть свое слабое место. Зависть, страх, гордыня…Ха-ха-ха! Представляю себе рожу Старейшины когда мой замысел перейдет в раскрытую фазу.

… Крики остались позади, а я с праздничным настроением шел вдоль улиц щедро залитых светом луны. Время от времени мне встречались небольшие празднующие компании молодежи — эти были заняты сами собой. Светлынь действительно хороший город — здесь даже нечисти практически не водилось. Лишь в одном месте, у Черного ряда, где бревенчатые дома стояли в ряд с каменными собратьями, я срезая путь задворками повстречал круглое похожее на игольчатый комок существо. Блазень, почувствовал мою подметную личину светлого мага чуть ли не окаменел на месте. Кажется он пытался забраться в чей-то дом. Ну-ну. Будь на моем месте настоящий Эльмеор — мир его душе, чтоб она вечно горела! — и нечистику бы крепко не поздоровилось. Я же лишь наградил косматого крепким пинком, заставив его с заполошным мышиным писком скрыться в темноте покинутой собачьей конуры. И собирался направиться дальше по своим делам, когда услышал позади шелест птичьих перьев. Закружился выполненный в форме петуха флюгер на крыше ближайшего дома, а на доски забора слева от меня грузно приземлился огромный ворон. Заскребли по дереву холодные острые когти. Даже в неверном ночном свете заметно было, что оперенье пташки не совсем привычного цвета. Темно-багряного.

Птица повернула голову, разглядывая меня черным глазом и открыв клюв зло каркнула. Я выразительно посмотрел по сторонам, убеждаясь что поблизости нет ни видимых, не невидимых свидетелей, а обитатели окрестных домов мерно похрапывают в кроватях и опершись о резные столбы забора поинтересовался:

— Чем обязан, птичка Божья? Хлебушка тебе покрошить? Извини не запасся.

— Очень смешно, — с неудовольствием буркнул ворон. В глубине черного глаза зажглась золотистая точка зрачка, придав хищному летуну откровенно жуткого вида. — Сам свои корки жуй. Я б от пива не отказался.

— Вороны не пьют пива, — возразил я. — У вас от него координация нарушается.

— Ничего не знаю ни про какую коорацию! — щелкнул клювом мой необычный собеседник. — Хватит со мной такими словами говорить! Ишь какой умный выискался!

— Летаете плохо, — объяснил я как мог доступней. — Как напьешься того и гляди во что-нибудь вмажешься.

— Так говоришь будто знаешь, что такое летать по пьяному делу. Что-то не вижу у тебя перьев! — огрызнулся ворон. — Знаешь, что я думаю? Не надо говорить о том, чего не знаешь!

Единственная причина по которой я позволял существование этого несуразного комка перьев была чрезвычайно простой. Его ворчание и брань меня забавляли. Поэтому на откровенные наглости в исполнении свои посланника, я реагировал улыбкой.

— Между тем, раньше ты никогда не пил, Мерх, — напомнил я.

— Раньше у меня и тела-то не было! — отрезал ворон, некогда бывший драконом. — А теперь летаю вот, как пугало огородное! А все потому, что кое-кто вернув мою сущность к жизни поскупился на нормальную оболочку!

— Я уже говорил тебе, что ты нужен мне как соглядатай, — стряхивая с плеч снег сообщил я. — В целях скрытности. А какая к Тьме скрытность ежели ты будешь представлять собой то, чем был раньше? Куда ты спрячешься — в стайку птичью? Да твою рожу любой поселянин даже за облаками угадает! Я уже не говорю о наградах которые станут назначать за твою башку все маги и страстные охотники!

Ворон не был со мной согласен и это легко читалось даже по небогатой птичьей мимике. У него была масса аргументов из разряда «дай мне тело покрепче и я срою с лица земли любой оплот твоих недругов»! Мерх был не дурак подраться и одарен массой полезных качеств, среди которых не последнее место занимало коварство, но… у него был один решительный недостаток. Узость мышления. Поэтому в советники он мне подходил весьма плохо.

— Что интересного в Триградьи? — после этого вопроса последовал лаконичный, приправленный естественным для бывшего дракона сарказмом пересказ о наиболее значительных событиях на моей земле.

— Восстановление Цитадели продолжается. Вокруг нее не счесть наблюдателей. И чистые и нечистые. Одна половина шпионит за гарнизоном, а другая за первой. Причем далеко не все знают чью волю исполняют. Настоящий клубок. Про предателей людей говорить не приходится. Танцевальня, напротив оплот чинности и победы воинской традиции над серыми буднями. Ни дезертирств, ни продовольственных преступлений. Знай только бродячих наемников отлавливают и вешают, чтоб шибеницы не пустовали. Зимняя нежить, сиречь Окульты не показываются. Почти. Где нигде мелькнет ошалелый от скуки дикий или захиревшая без внимания баньши…

Еще бы. После той трепки, что я задал этим механизмам Смерти на подступах к безвестному селу. Тогда погибли очень многие мои преданные воины, а победители больше походили на кучку безумцев. Непонятно что напугало их сильнее — неотвратимая гибель в лице стальных болванов, или непостижимая сила разметавшая воинство железяк в мгновение ока. Мною тогда двигали не только теплые чувства к сохранившим преданность Косарям и Тощим Паяцам, но и здоровый расчет. Потерять остатки толковых воинов при отсутствии возможного резерва непростительная глупость. Потому и спасал их, попутно завоевывая в их глазах славу богоподобного.

— Все перевалы со стороны Царства прочно контролируются Яромиром. Все кроме Волчьей Пасти. Остатки подвластной тебе нелюди не по зубам славным витязям, — не без ехидцы заметил ворон, разминая лапы. — Много бандитских ватаг. Север Триградья похож на тонущий корабль с которого разом бегут и крысы, и моряки соревнуясь в скорости. Только мачта — то бишь Хёргэ по-прежнему гордо высится над волнами. В северных землях время от времени беспокоят местных жителей странные люди с зеркальными глазами. Эти в отличие от разбойников не грабят села, а воруют или покупают детей.