Подполковник согласно кивнул:
– Отлично. Тогда и напутствовать будем, а сегодня обсудим личные просьбы, пожелания и проблемы. Это наша обязанность.
Время потеряло скорость. И хотя Начпо тратил на выяснение проблем каждого партийца не более пяти минут, ожидание затянулось. Я давно успел заполнить необходимые документы и героически боролся с зевотой. Наконец Софья Львовна взглянула сначала на опустевшие стулья, затем на меня и разрешила пройти в кабинет руководства:
– Проходите. И мой вам совет: говорите кратко, по существу. У Сергея Владимировича очень много работы.
Я пожал плечами, мол, каждому своё и постучав, приоткрыл массивные двери кабинета:
– Разрешите?
Начальник политотдела устало оторвал взгляд от листка бумаги:
– Да, заходите, присаживайтесь. Много ещё народу?
– Нет. Все уже ушли.
Подполковник повеселел:
– Ну вот и хорошо. До обеда управимся. Что там у вас?
Я передал начальству выписку из приказа и присел на стул, стоящий в торце длинного стола:
– У меня, ничего… Вот… предписание.
Сергей Владимирович бегло просмотрел документ и отложив его на край стола, откинулся на спинку кресла. Я старался поймать его взгляд, но взор Начпо упорно сверлил мой правый погон:
– Да… Партия и правительство доверило вам выполнение почётной задачи. Вы должны понимать, что командировка в состав ограниченного контингента советских войск, является почётным долгом коммуниста…
Ещё три минуты подполковник ровным и негромким голосом рассказывал мне об обязанностях члена партии, затем, очевидно устав и окончательно проголодавшись, решил подвести итог беседе:
– Есть просьбы, пожелания или что-то ещё? Если нет, то…
Я решил оттянуть наступление обеденного перерыва старшего товарища по партии и немного торопливо перебил его:
– Есть. Скорее просьба, чем пожелание.
Начальник удивлённо вскинул брови и впервые посмотрел мне в лицо:
– Да? Докладывайте.
От моей былой неуверенности не осталось и следа. Я почувствовал прилив моральных сил и задорной наглости:
– Будьте уверены, товарищ полковник, я, как коммунист, с честью и со всей ответственностью выполню задание партии. Просьба у меня небольшая: в соответствии с постановлением ЦК КПСС и Правительства обеспечить мою семью квартирой. Всё… Больше у меня проблем нет.
Безлико-гладкое лицо партработника слегка порозовело. Он привычно упёрся взглядом в правый погон и ровным тоном парировал:
– Всё верно, капитан, есть такое постановление. Но вы, как член нашей партии, должны учитывать временные трудности в обеспечении военнослужащих жильём. Резерв жилья безусловно есть, но он предусмотрен для особых случаев. Или у вас партбилет другого цвета? Шутка.
Я почувствовал глухое раздражение, но собрался и таким же ровным голосом ответил:
– Нет, партбилет у меня нужного цвета. И это не шутка. Я знаю про «временные» трудности, но если со мною что-нибудь случится, то моя семья останется без жилья.
Подполковник нахмурился. Бледные щеки стали наполняться красным цветом. Было видно, что он с трудом сдерживает гнев:
– Если с вами, капитан, «что-нибудь» случится, то я лично возьму на себя заботу о вашей семье. Это наша обязанность. – Прикрыв глаза, начальник дал понять, что моё время истекло.
Софья Львовна доброжелательно попрощалась со мной:
– Не забудьте, послезавтра вам надо быть здесь к двенадцати часам для получения открепительных документов и напутствия.
Не знаю почему, но мне вдруг захотелось отвесить ей шутовской поклон. Сдержав себя, я ответил фразой Сергея Владимировича:
– Понял. Это – наша обязанность!
Два дня пролетели быстро и, если бы не разговор с Сашей, почти незаметно. Напрасно я напоминал жене, что моя командировка за речку была ожидаема и неизбежна, у неё на всё был один, но железный аргумент – слёзы. В конце концов, не выдержав, я, что называется, психанул и повысил голос:
– Хватит меня заранее хоронить! Я – живой и собираюсь жить дальше. С тобой и дочкой. А когда вернусь, «в орденах и на белом коне», мы заделаем ещё и сына. Нет! Одного будет мало, двух сыновей!
Странно, но мои эмоции подействовали на неё как сильнодействующее успокоительное. Саша вытерла глаза и строго посмотрела на меня:
– Правда?
– Конечно правда…
– Хорошо. Только пообещай мне, что обязательно вернёшься.
Я с трудом подавил улыбку и ответил со всей серьёзностью:
– Обещаю.
Дни и впрямь пролетели очень быстро и уже ровно в 11.45 я снова постучал в дверь приёмной. Услышав знакомый голос, вошёл в комнату и увидел Софью Львовну, выстраивающую моих сотоварищей посреди ковра. Инструктор бросила на меня беглый взгляд, вероятно прикидывая мой рост и одновременно определяя место в шеренге:
– Проходите капитан. Какие сегодня высокие товарищи подобрались… Вот, занимайте своё место в строю.
Уже знакомый мне молодой майор шутливо заметил:
– Третьим будешь…
Софья Львовна в негодовании всплеснула руками:
– Товарищи коммунисты! Как вам не стыдно? Сейчас Сергей Владимирович выйдет, а вы…
Она не успела закончить свою пламенно-обличительную речь, как дверь кабинета плавно отворилась и в приёмную торжественно вошёл начальник политотдела. Мне показалось, что инструктор сейчас скомандует как командир парадного расчёта на полковом плацу: «Равняйсь. Смирно», но она лишь поправила причёску и негромко проговорила:
– Сергей Владимирович, всё. Товарищи получили открепительные документы и расписались в ведомости.
Подполковник кивнул головой и подошёл к стоящему на правом фланге старшему лейтенанту с эмблемами артиллериста. Пожав руку офицеру и посмотрев на его правый погон, политработник спросил:
– Куда направляетесь? В ГСВГ?
Старший лейтенант смутился и поправил начальство:
– Нет, товарищ полковник. В ЮГВ.
Начпо отпустил руку напутствуемого:
– В Венгрию значит. Ну, всего хорошего вам. Не подкачайте, – не закончив фразы он подошёл к майору. Выслушав короткий доклад офицера, подвёл итог:
– Ну, что же… Одесский округ тоже неплохо. К морю, значит. Не подкачайте…
Через пару секунд бесцветные глаза подполковника уже упирались в мой правый погон:
– Вы, по-моему, в ГСВГ командируетесь?
Во мне проснулся бравый солдат Швейк. Я слегка прищёлкнул каблуками и чётко отрапортовал:
– Так точно, товарищ полковник!
Начпо уже хотел озвучить напутственную фразу, как в разговор вмешалась инструктор:
– Как в ГСВГ? У меня в учётах ОКСВА значится, сороковая армия. Вот и подпись капитана… Ошибки быть не может, это же документы партийного учёта!
В глазах подполковника появилось напряжение. В приёмной повисла гробовая тишина.
Комбат, на правах старшего, посмотрел на Захидова, взводного, который до прибытия моего заменщика, принял должность с пометкой «ВРИО». Лейтенант ужасно гордился и временным назначением, и моим приглашением на отвальную.
– Наливай, лейтенант. Чего водку-то греть?
В канцелярии собрались офицеры управления батальона, командиры рот и начальник полкового клуба Юра Опилкин. В полку было немного «афганцев»: Лёха Будник, командир второй роты нашего батальона, и этот самый Юра. Несмотря на то, что Лёха был награждён медалью «За отвагу», а Опилкин лишь почётной грамотой Ленинского комсомола, именно он почему-то считался самым настоящим «афганцем».
Глушаков поднял стакан и кивнул Буднику:
– Давай Алексей, тебе первое слово. Как ротный ротному.
Лёха поднялся со стула и подняв кружку, посмотрел на меня:
– Ну, давай, братан, чтобы третий тост за тебя не поднимали.
Чокнулись, выпили, закусили. Комбат, аккуратно вытерев губы платком, откинулся на спинку стула:
– Жаль, что ты уезжаешь. Нормальный ты мужик и ротный отличный… Как с билетами?
Я невольно усмехнулся:
