Пролог

У папы большой черный рюкзак, у меня – маленький зеленый, куда я запихиваю синего пластикового мишку. Мы торопимся – боимся опоздать на электричку в деревню. Я семеню ножками и еле успеваю за широкими папиными шагами.

В метро он достает «Советский спорт», встряхивает листы и погружается в чтение.

Поезд подходит к «Первомайской»: «Осторожно, двери закрываются». В последнюю секунду в вагон запрыгивает парень и придерживает дверь, чтобы успела вбежать девушка.

Они садятся напротив. Переводят дыхание. Такие свежие! Их лучистые глаза устремлены друг на друга, мгновение, они целуются. Двое впиваются и отрываются, повинуясь внутреннему ритму, постоянно стремятся соединиться, словно воздух только в губах возлюбленного.

Мне кажется, они сбежали от злой колдуньи. Девушка с длинными светлыми волнистыми волосами, кукольными глазами и сочными губами, которые ежесекундно тянутся к безликому парню. Я жду, когда она достанет из сумочки маленькую корону и водрузит на голову.

Поезд покидает туннель и везет нас по Измайловскому парку. Красное солнце протягивает лучи в окна, пахнет костром и грозой.

Бабки шикают: «Бесстыжие. Совсем срам потеряли». Но пара не обращает на них внимание. Все никак не могу налюбоваться девушкой-принцессой. В детской головке проносится: «Наверно, это и есть счастье. Я хочу быть такой же, когда вырасту. Счастливой».

Двери открываются, влюбленные выпархивают в чистый лес.

1. «Лишь утратив все до конца, мы обретаем свободу»*

«Максюти, иди сюда», – кот прыгает на колени, бодает головой руку и сворачивается в клубок. «Да мой мальчик, – целую холодный влажный нос, – вот мы и остались с тобой вдвоем».

Я была уверена, что это невозможно. С кем угодно, только не со мной. Стояла и смотрела на невероятную историю. Беспомощная, растерянная, жалкая. Я думала, будет по-другому, как в фильмах: бурный скандал с разбитыми тарелками и выкинутыми с балкона вещами.

Но было не так. Кто-то произнес «нам надо пожить отдельно». Решение, которое уже давно было принято, обрело силу родиться, и вылилось шепотом: «Я больше не хочу быть вместе».

Не могу представить себя ни с кем другим, а с ним больше не могу. Каждый наш разговор заканчивается ссорой. Почему? Почему не сберегли? Почему докатились до обвинений? Почему не можем расстаться друзьями?

Потому что сейчас я тебя ненавижу! Прошу уйди и больше никогда не попадайся мне на глаза. Исчезни: любой взгляд, слово, воспоминание отзываются новым ударом. Проваливай и забери прошлое. Настоящее напитано болью, когда тебя нет, она стихает, когда ты рядом – разгорается, оставляя свежие ожоги.

Все кончено. Остается признать это, оплакать и отпустить. Наворачиваются слезы, держусь из последних сил. Устала, но рада, что все кончено.

Он собирает вещи: Need for speed, Warcraft, GTA*; вентиляторы, Кавасаки Ниндзя*, гитару, на которой он так и не научился играть. Я вас больше никогда не увижу.

«Я буду звонить», – говорит он и гладит кота. Обнимаемся на прощание – все-таки не чужие люди.

Последний год был адом. Он состоял из ссор, обид, недоверия, и безысходности. Ад – подходящее слово.

Любовь нельзя убить сразу, в одну секунду, но можно планомерно отравлять. Неубранные носки – ссора, отказ в сексе – ссора, задержка на работе – ссора. Когда интоксикация уже несовместима с жизнью, наступает точка невозврата.

Не знаю, в какой именно момент наша мембрана прорвалась и побежала трещина, которая превратилась в Марианскую впадину; когда наш мир завопил и раскололся на две части; «мы» перестало существовать и развалилось на два независимых «я». Могу лишь назвать время смерти.

Уже не помогут струйные вливания из семейной терапии, абсорбирующие препараты из отдыха порознь, антидоты «ролевые игры».

Слишком долго делали вид, что ничего не происходит. Все в порядке. Просто черная полоса, временно. Последний козырь – завести детей, но мы ограничились котом. Предсмертные конвульсии не стихли.

Наша любовь умерла. Пора уже похоронить ее, поставить памятник, сделать в ее честь татуировку, чтобы никогда не забывать. И приходить к ее останкам. Гулять среди могил любви своей жизни, возносить цветы и жить дальше.

Помните клип Бейонсе «Irreplaceable»? Она там такая красивая, независимая, мол в общем-то не хотелось прожить с тобой душа в душу до конца дней. Смотрю его и думаю: что же это были за отношения, если она так спокойно, даже хладнокровно смотрит, как он собирает вещи?

Может, пытается сохранить лицо и скрыть, что раздавлена. А может это и правда гимн тому, что все закончилось.

Как только расстаешься с парнем, начинает ломаться то, чем он тебя обеспечивал. Моментально отключаешься от всех благ, которые он тебе давал, забрал свою системную поддержку. Ноут ноет, что батарея не заряжается. Интернет пропадает. «Ваш ключ занесен в черный список» – кричит каждые пять минут Касперский. Мой ключ занесен в черный список у счастья. Смешно.

Я верила: в принца на белом коне, в любовь до гроба и смерть в один день на одной подушке. Мне повезло его встретить. Он казался тем, кого в голливудских фильмах называют «the one». Я радовалась, что больше несвободна, что замужем. Любила его, чувствовала взаимность и была убеждена – мы неуязвимы.

Помню фильм «Реаниматор», который смотрела в детстве. Там с помощью светящейся салатовой жидкости можно было оживлять части тела. И большое туловище полфильма расхаживало, держа подмышкой говорящую голову. Я тоже себя расчленю, но отрежу сердце, положу его в карман и буду жить дальше.

Закрываю дверь, запираю себя внутри, выкидываю ключ и больше не чувствую боли, атрофия покрывает меня войлоком. Клянусь, что никогда больше не полюблю, никогда больше не прикоснусь ни к кому с набором ХУ хромосом, никогда не проснусь ни с кем в постели, уберегу себя от этой боли, больше никогда, никогда, никогда…

***

Как точно подмечено в песне «Сектора газа»: «Изначальная точка нашей жизни – это роддом, а конечная точка нашей жизни – это морг». Художественная констатация факта, что без медучреждений не обойтись.

– Отдел организации медицинской помощи, Яна, доброе утро, – я повторяю заученную тысячами повторений фразу. Пришла пора стать интеллектуальным придатком телефона.

– Девушка, здравствуйте. А вы делаете аборты? – женский голос.

– Да, мы делаем медикаментозный и инструментальный аборт. Какой вас интересует?

– А беременность вы ведете?

      Мозг дает сбой:

– Простите, что именно вас интересует?

– И то и другое, вы же знаете, как это бывает. Молодой человек еще не в курсе…

Недели через две они пришли. Она молода, красива и хитра. Он старше, богаче и менее счастлив итогом романа.

А через три – она сделала аборт. Опухшая, с красным носом она сидела на стуле рядом с моим столом и рассматривала пол, а я спокойно рассчитывала сумму возврата.

«Хорошо, что на себя договор оформила», – она впервые за встречу подняла глаза.

Телефон снова звонит. И почему call-центр знает только мой внутренний номер? Надо позвонить поругаться.

– Отдел организации медицинской помощи, Яна, добрый день…

– Здрасти, скажите, а вы делаете мазки на инфекции под обезболиванием, – интересуется мужской голос.

– На какие инфекции?

– Ну на эти, как их, половые.

– Сами анализы – да, но под анестезией – не думаю. А зачем?..

***

Впервые за год мы с Ленкой выползли в аллейку. Подруга открывает бутылку «Шейка», я – банку «Старопрамена»…Теплый июньский вечер. Мы сидим на скамейке на детской площадке и смотрим на заработавшихся людей, которые текут тонкой струйкой по дорожкам. Шуршащие очертания в вечерней дымке.