Наталью с сыном на временное проживание взяла семья начальника рейда по фамилии Кряж. Бывший флотский старшина своей энергией и веселым характером сразу расположил к себе маленького Стасика. К тому же дядя Ваня носил такой же китель, как и у отца мальчика.

На следующий день из Курильска приехал Георгий и сразу отправился на воинские склады. Вернулся Гордеев только вечером и был крайне довольным. Бесхозные ящики, о которых говорил капитан Козырев, оказались американской дивизионной радиостанцией. Из всего комплекта отсутствовал лишь ящик с ЗИПом[14], припрятанный, видимо, пограничниками для себя.

На ужин хозяйка приготовила наваристые щи с говяжьей тушенкой, на второе была жареная горбуша с пюре из сухой картошки. Иван Кряж проходил срочную на первой речке во Владивостоке, где и познакомился со своей будущей супругой, поэтому за ужином Гордеевы рассказали последние новости о портовом городе, а хозяева, в свою очередь, поделились впечатлениями о первых месяцах пребывания на острове и особенностях совместного проживания и работы с японским населением. У мужчин нашлось достаточно общих тем для разговоров, ведь оба всю войну отслужили во флоте, а также участвовали в операции по освобождению Курильских островов, только Иван в роте морской пехоты, а Георгий радистом на подводной лодке. Командование узла связи удовлетворило рапорт старшины второй статьи Гордеева и на период военных действий назначило радистом на одну из субмарин. Стасик внимательно слушал беседу за столом, борясь со сном, чем вызывал улыбки взрослых, когда пальцами старался поддерживать закрывающиеся веки.

Через два дня уже знакомый студебеккер повез переселенцев к месту их постоянного проживания и работы. Вместе с Гордеевыми в кузове грузовика разместились семьи Скорбогатовых и Никитиных, а также молоденький лейтенант-пограничник, Наталью, по настоянию женщин, усадили в кабину рядом с водителем. Ящики с аппаратурой Георгий с солдатами погрузил еще с вечера. Юрка Никитин и Стасик забрались на кули с вещами и разучивали игру, подсмотренную у японских мальчишек. Игра заключалась в том, что играющие покачивают кулаками и произносят: «Эн-Ден-Цо», после чего одновременно показывают кулак, вытянутых два пальца или открытую ладонь. Водитель студебеккера объяснил мальчишкам, что эти фигуры символизируют камень, ножницы, бумагу. Камень выигрывает у ножниц, поскольку затупляет их, ножницы разрезают бумагу, а бумага выигрывают у камня обертывая его. Японские дети играли на камешки, а Юрка со Стасиком внесли в игру русский вариант «на щелбаны». Мальчишки познакомились, а потом и подружились еще на пароходе. Оказалось, что они одногодки, да еще и родились в одном месяце. Как это часто случается, знакомство началось с крупной ссоры, причину которой через некоторое время они уже не могли вспомнить.

Всю дорогу лейтенант удивлял своих попутчиков знанием достопримечательностей острова. Видимо, после окончания училища, получив назначение, он не один час провел в библиотеке, изучая природу и географию Итурупа, и теперь ему не терпелось поделиться своими познаниями.

– Посмотрите направо, – тоном гида-любителя вещал молодой офицер, – чуть вдали виднеется вулкан Хитокаппу, самый высокий из всех вулканов на острове, его высота 1631 метра, по левую сторону воды Тихого океана. А вы знаете, что географы до сих пор спорят, откуда произошло название Итуруп? По самой распространенной версии оно восходит к слову «этороп», что в переводе с айнского означает «медуза», у японцев оно так и звучит Эторофу. Другие исследователи утверждают, что на языке айнов Итуруп обозначает «большой лосось», что мне как-то больше нравится.

До самого поселка Иририфуси, где, по словам лейтенанта, у японцев имелось производство йода из морских водорослей, дорога шла по берегу моря, потом повернула вглубь острова. Чем дальше грузовик удалялся на юг, тем богаче становилась растительность местности. Вперемешку с сахалинскими пихтами и аянской елью стали попадаться деревья широколиственной породы: дуб курчавый, клены, а также черемуха и дикая вишня. Некоторые стволы были обвиты деревянистыми лианами, всюду виднелись заросли низкорослого бамбука.

Наконец, переселенцы добрались до поселка под названием Комуикотан, конечной точки для семьи Скоробогатовых и бравого лейтенанта. Пока выгружали вещи и провиант для столовой пограничников, Гордеев неторопливо окинул взглядом незнакомый ему населенный пункт. Несколько десятков жилых домиков образовали несколько коротких улиц, начинающихся от небольшой площади. В центре поселка картину дополняли полдюжины длинных одноэтажных бараков, над одним из которых был поднят красный флаг с серпом и молотом на полотнище. На входе стоял часовой с винтовкой на плече, видимо, это была казарма пограничников. С окраины доносился звук, характерный при распиловке леса электрическими пилами. Кажется, все местное население собралось на площади, чтобы посмотреть на приехавших.

– Куничева! Граждане японцы, – поприветствовал всех лейтенант.

Те радостно закивали головами, сложив при этом руки ладонями вместе у груди. Гордееву уже был хорошо известен этот жест дружелюбия, и он тоже закивал в ответ, чем вызвал одобрительные возгласы собравшихся. Дети немного вздремнули в дороге и теперь, проснувшись, с любопытством крутили головами, осматривая незнакомую обстановку.

– Папа! Папа! Смотри, какая красивая гора, – закричал Стасик, рукой показывая поверх лесного массива, подступавшего почти вплотную к жилым домам.

– Это вулкан Атосанобори, что в переводе означает «противостоящая гора», – пояснил пограничник, – ну, а теперь всем саёнара, что по-японски до свидания, но, думаю, еще увидимся, а вам, Сергеевич, – он обратился к Гордееву – осталось доехать совсем недалеко.

Вулкан действительно завораживал своими правильными формами, его безукоризненный силуэт в виде правильного усеченного конуса четко вырисовывался на фоне безоблачного неба, вызывая возвышенные чувства и надежды на лучшее. Глубоко врезаясь в море, гора соединялась с островом лишь узким перешейком шириной около трех километров, который и нужно было преодолеть оставшимся пассажирам.

Поселок Утасуцу, или, на русский манер, Утасица, в котором предстояло жить и работать Гордеевым, был расположен на берегу одноименного залива. От морских ветров его защищал песчаный бархан, густо поросший со стороны берега кустами шиповника, которые местами подбирались прямо к жилым домам. Во время цветения воздух наполнялся сладковато-пьянящим ароматом, смешанным с запахом морского прибоя.

Около сорока дворов растянулись вдоль побережья залива. У каждого жилого дома имелся небольшой огород. Дом, который предоставили Гордеевым под радиостанцию и жилье, по всей видимости, принадлежал не бедному человеку. На крыльце новых жильцов встречал темно-серый кот довольно крупных размеров. Все заулыбались, видя в этом хороший знак для переселенцев.

– What is his name? – показывая на кота, обратился Георгий к японцам, которых им прислали для разгрузки вещей и аппаратуры. В армии ему часто приходилось работать с союзниками, и он довольно неплохо знал английский.

– Нэко?[15] – вопросительно пожал плечами пожилой японец, видимо, плохо понимая, о чем его спросил русский.

Заслышав речь, кот торопливо юркнул в щель между ступенями.

– Ну, Нико так Нико, – Гордееву некогда было заниматься котом, нужно было скорее разгрузиться. Водитель грузовика уже давно нетерпеливо переминался с ноги на ногу, ему не терпелось дотемна вернуться в Комуикотан, где его ждал земляк-однополчанин.

Разгрузив машину, японцы раскланялись и ушли по домам, студебеккер, пыхнув на прощание из выхлопной трубы, отправился обратно, а Гордеевы остались наконец одни и смогли познакомиться со своим жилищем.