Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Измаил не стал тратить бомбы на искалеченный корабль.

Он был уже не опасен. Может быть, он и мог бы еще спустить лодки, но вряд ли их экипажу пришло бы в голову брать на абордаж вражеский корабль тут бы ноги унести.

Измаил обернулся на крик Нэймали. Девушка смотрела на один из заларапамтранских кораблей, — он пролетал над разрывами пузырей совсем низко. Один из горящих газовых баллонов взлетел на воздух, ударившись о днище корабля. Пузырь словно прилип к корпусу, и пламя быстро побежало вверх. Когда сгорел один из корабельных пузырей, судно упало кормой вперед в разверзшуюся под ним геенну. Одной лодке удалось спастись, но лишь для того, чтобы стать добычей щупалец. Ее потащило вниз; лодка наклонилась, опрокинулась вверх дном, и из нее выпали матросы, не успевшие пристегнуть себя ремнями. Смерть настигла их лишь минутой раньше, чем тех, кто остался в вельботе. Лодка исчезла в клубах дыма и больше не показывалась.

Ветер на такой высоте дул со скоростью в двадцать узлов, но дым почти не рассеивался. С борта «Руланги» Зверя уже не было видно за темной завесой. Измаил сменил курс и опустился на сотню футов вниз: корабль наполнился дымом, сквозь который пробивались языки пламени, лизавшие бока судна. Не увидев ничего, кроме огня и дыма, он повел «Рулангу» круто к ветру на северо-запад. Когда он оказался с наветренной стороны от Зверя, его взору внезапно открылась картина происходящего. Над облаком дыма парили еще два заларапамтранских судна. Видимо, все остальные корабли эскадры погибли. Та же судьба постигла и весь бурагангский флот — по крайней мере, ни одного их корабля видно не было. Он увидел только двенадцать зеленых лодок — все, что осталось от вражеской эскадры.

— Зверь сейчас умрет! — воскликнула Нэймали. Она посмотрела на Измаила: — Вот это да! До тебя этого не мог никто, кроме Заларапамтры! Ты бог.

— Да нет, я человек, — ответил он. — Каждый может убить своего Зверя, надо только знать, как делаются бомбы.

— Зверь еще жив! — раздался хриплый голос Пунджаки.

Он показал рукой вниз, и они увидели, как над облаком дыма взлетели вверх маленькие фрагменты огромного тела. Их держали в воздухе небольшие пузыри, и у каждого было по дюжине щупалец.

Умирая, Зверь словно распался на множество частей — и каждая из них была самостоятельным организмом. Они растопырили складки кожи по бокам, превратив их в паруса и бесформенные лопасти — импровизированные рули, и все как один повернули к «Руланге». Видимо, это и были те маленькие животные, которые сопровождали Зверя.

Измаил приказал лучникам стрелять в этих тварей, целясь в их пузыри. Копейщикам было сказано метать копья. А сам Измаил решил подождать, оставив свое копье про запас.

Трое из этих тварей оседлали нок-реи по правому борту и перебрались по ним на борт корабля. Все входы внутрь были перекрыты, но это их не остановило. Обвисшие складки кожи раздвинулись в стороны, обнаружив пасти, лишенные губ, зато снабженные тысячами треугольных зубов. Они грызли обшивку корпуса до тех пор, пока прочная, но тонкая оболочка не поддалась. Потом их багровые, пульсирующие тела — по ним, как по воде, то и дело пробегали волны — вытянулись, а щупальца проникли сквозь дыры, обвились вокруг бимсов и лееров. Подтянувшись на щупальцах, они проползли внутрь.

Щупальца обхватили матросов, вставших у них на пути; люди обрубали их ножами, но матросов хватали новые щупальца и влекли их, кричащих, ко рту, откусывая руки и головы.

Но те, кто подоспел на помощь, вонзали в пасть этим тварям пики и протыкали их пузыри, из которых сразу же выходил газ.

Подбежали еще моряки с факелами, которые Измаил велел зажечь ради такого случая, и стали жечь ими щупальца. Змеевидные отростки горели и корчились в огне, а люди на этом не останавливались: они совали факелы мерзким тварям прямо в рот.

Внезапно три твари отступили. Они выползли из корабля наружу и бросились вниз, действуя так, словно пузыри их все еще были наполнены газом. Шевеля на лету щупальцами, они исчезли в облаке дыма, который все еще поднимался над огромным трупом Зверя.

Все новые куски Зверя, зажив самостоятельной жизнью, атаковали «Рулангу» в других местах ее длинного корпуса. Но и они получили отпор или были убиты — хотя и ценой человеческих жизней. Другие заларапамтранские корабли тоже избавились от своих кровожадных гостей.

— Надо подобрать бурагангцев, которые остались в лодках, — конечно, если они не будут сопротивляться, — сказал Измаил Пунджаки. — Мы сохраним им жизнь и отвезем обратно в Бурагангу.

— Да ты с ума сошел! — закричала Нэймали. — Неужто схватка с ужасным Зверем совсем лишила тебя рассудка? Ты хочешь, чтобы мы пощадили этих убийц и отпустили их домой безнаказанными? Чтобы они снова расплодились и окрепли, а потом в один прекрасный день опять пришли в Заларапамтру и перебили нас всех до последнего?

— Я долго об этом думал, — пока они за нами гнались, у меня было много свободного времени, — ответил Измаил. — Жителей Заларапамтры осталось очень мало. И бурагангцев тоже очень немного, хотя и больше, чем вас. Сменится много поколений, прежде чем их станет столько же, сколько было. Оба народа будут воевать: и тех и других, может быть, снова захотят истребить на корню. И тот и другой город останутся беззащитными, когда их китобойцы уйдут в небо, потому что большая часть мужчин будет на кораблях. Почему бы двум народам не объединиться? Что, если они решат жить вместе, как одна семья? Это будет новый народ, и он поселится в одном городе. Разве от этого не удвоятся их шансы выжить? Разве…

— Это что-то неслыханное! — в один голос закричали Нэймали и Пунджаки.

— Вы о многом еще не слышали! — сказал Измаил. — Я ведь уже говорил вам вещи, которые вы слышали в первый раз! И еще скажу!

— А как же боги? — воскликнула Нэймали. — Что скажет об этом Зумашмарта? Разве он потерпит, чтобы Кашмангаи почитали так же, как его?

— У них теперь общее жилище и общая судьба: оба они пребывают в животе у каменного зверя, — сказал Измаил, улыбнувшись. — Теперь, наверное, каменный зверь стал величайшим из богов — ведь в нем целых два великих бога. Когда он их проглотил, я как раз подумал — а почему бы не объединиться и нашим народам? Пусть заларапамтранцы и бурагангцы живут вместе, в мире и согласии, и вместе обороняются от врагов. Пусть поклоняются обоим богам — и Зумашматре, и Кашмангаи. А каменный зверь станет старшим в нашем пантеоне. Имя его мне неизвестно, но ведь бурагангцы, наверное, его как-нибудь да назвали. А если нет, давайте дадим ему имя. Ведь люди сами дают имена своим богам: так было и будет всегда.

"Всем богам, кроме Времени", — подумал Измаил. Бывало, люди придумывали имена богам времени, но само Время было пустым звуком. И еще он подумал о том неистовом старике с костяной ногой и полосой, пересекшей, как молния, сверху вниз его лицо и тело. Он вспомнил о старом Ахаве, чьей роковой погоней за белым зверем со сморщенным лбом и свернутой челюстью двигало нечто большее, чем желание расквитаться с бессловесным животным.

"Все видимые предметы — только картонные маски. Но в каждом явлении — в живых поступках, в открытых делах — проглядывают сквозь бессмысленную маску неведомые черты какого-то разумного начала. И если ты должен разить, рази через эту маску!" "Тем, что означал белый кит для Ахава, для меня стало время", — снова сказал он себе.

А шестидюймовым лезвием, разящим кита, чтобы достигнуть непомерных глубин его жизни, был человеческий разум, старающийся постигнуть природу времени и безвременья. Ему это не по силам. Это кончилось для него поражением, как был сокрушен и Ахав, дерзнувший задать мирозданию свои вопросы. Все, на что человек способен, — как можно лучше приспособиться к жизни в одной клетке со Временем, самым могучим из всех зверей, чтобы потом уйти в безвременье, так ничего и не поняв и все еще задавая вопросы.

Он посмотрел вверх, на солнце, мучительно медленно ползущее по небу, оно умирало, как обречено умереть все сущее. Он посмотрел на огромную луну, пролетавшую по темносинему небу, как брошенный камень. Она падала. Быть может, ее падение растянется еще на миллион лет, но однажды она наверняка столкнется с землей.

34
{"b":"71370","o":1}