Лезвие пробило горло и скользнуло по позвоночнику. Один удар, одна жизнь. Так Иван поступал каждый раз, не церемонясь. В горле парня булькало, он дёргался, через рот шла кровь. Секунда. И клиент затих.

Кем он был? Кому мешал, Ивана не интересовало совсем. Мерзавцев много. Если за них платили, то Иван с жестокостью мог применять свои навыки, обретённые в жаровне войны. Ножом на вылазках, как и здесь, на гражданке, орудовал без промаха. Те, кто промахивался в боевых схватках, на гражданку уже не возвращались. В той страшной школе выживания, в разведроте, Иван был лучший. А тут работы другой для него просто не нашлось.

Вынул нож из горла остывающей жертвы и вытер о заготовленную тряпку. Огляделся еще раз вокруг. Тихо… Никого… Сунул оружие в ножны. Спрятал тряпку и перчатки пока шагал прочь. Их он сожжет позже. Его силуэт растворился во мраке нависающих деревьев.

**

Троллейбус принёс Ивана к кварталам, лежащим на другом конце города. Собственная квартира встретила пустой и безжизненной. Холодной и неприветливой, как труп в который превратился теперь тот парень. Нет дела до его вдовы. Сами натворили делов, сами пускай и расхлебывают. Иван за свою работу брал деньги и никогда не интересовался, зная, что хороших людей не закажут.

Он налил кипяток и прислушался к шипению заварки. Звук пузырей в чайнике был единственным, что разносилось в тишине его когда-то новой “трёшки”. Иногда беспокоили соседи, но сейчас два ночи и стояла тишина. “Спят, значит мой приход никто не видел”, – подумал Иван.

Квартиру он приобрёл новую, когда продал маленькую, выданную государством. После войны невыносимые малютки, наскоро построенные и малопригодные для жилья, раздавали ветеранам вроде него. Иван счастливо избавился от пропахшей перегаром соседей малосемейки как только представился случай. Пришлось добавлять ощутимую сумму с кровавых заработков.

Давным давно, когда он совсем молодой вернулся в городок с первой Чечни, то не стал искать отца алкаша, в пьяном угаре прозевавшего роковой приступ матери. Иван сразу попытался попасть в Легион. Но только время зря потерял. Зато нашел отказников друзей, таких же, как он, не нашедших себя на гражданке. Завёл знакомства и прошёл Вторую Кампанию. После чего устроился и пытался удержаться на одной из работ.

Механиком в мастерской он не ужился с хозяином, в охране послал подальше изнеженного и заносчивого чьего-то сынка. После этого Ивану поставили чёрную метку и во многих конторах, где даже не брали на собеседование. Иван прослыл своенравным, слишком честным и не уживался нигде. Тогда-то и помогли друзья, насмехающиеся над его принципиальностью. Поняв, что человек пропадает, подогнали первого клиента.

Всех смертей за прошедшие восемь лет Иван не помнил и не пытался. Так, только… Образы и искаженные страхом лица.

Он присел у телевизора, нажал кнопку пульта, отпил глоток, уставился пустым взглядом в экран. Поначалу пустота в голове ему даже нравилась. Но от вида скачущих через заборы ментов, что-то в мозгу ожило. “Одна ложь”, – подумал Иван. По экрану сценарные менты бравурно гнались за такими же клишированными преступниками. Иван почесал висок не желая видеть тупость. На экране актёры неправдоподобно прыгали через двухметровые заборы, будто сигали с батута. Иван сплюнул прямо на пол от омерзения и переключил канал.

Новости – любимое вранье власти. Иван в конце выпуска, бывало, слушал о необычных историях из жизни простых граждан. Но на этот раз в итоговом сюжете явился какой-то мерзкий тощий мужичонка, похожий на бабу, в цветастых рубахе, шортиках и пышном шарфе, и своим писклявым голосом стал кричать о спасении дельфинов где-то в океане.

“Тебя нужно от самого себя же спасать”, – подумал Иван, разглядывая одежду жеманного мажора. Стоящие рядом, выглядели такими же разодетыми мужико-бабами. Они перли к микрофону, перекрикивая друг друга, в унисон пищали о том-же. При виде творящегося безумия у Ивана возникло одно желание – избавить мир от этих придурков. К сожалению, пока ему заказывали банальных бизнесменов-неудачников и прочих неудобных кому-то людишек. А за бесплатно Иван не убивал.

Он снова сплюнул на пол. Разряженный под бабу мужик с экрана предлагал заодно с дельфинами спасти озеро в Карелии.

Иван, далёкий от Карелии и озёр с дельфинами, горько вздохнул, утёр слюну после плевка повисшую на небритом подбородке и снова переключил. Фильмец с сопливыми девками. Они дразнили дутыми в косметологии губами и рисованными бровями. На стройных телах висели настолько неестественно большие груди, что не вызывало сомнений, их качали силиконом в клиниках. Оператор, будто специально вызывая рвотный рефлекс, снимал эту мерзость крупными планами. “Тьфу ты”, – от омерзения Иван не мог больше смотреть. Переключил и попал на кино. Слащавое немного, но сойдет.

Иван уставился в грязный пол. Хлебнул чай и вспомнил, – “Завтра она выступает”. Он заметил очередную афишу, когда проезжал мимо дома культуры, где всегда выступал балетный коллектив. На тонкой бумаге руководитель печатала на свои невеликие гроши фотографии с именами балерин. Старая балетмейстер – знаменитость их городка, старалась как могла, созывая поклонников на очередное представление. Гордилась девчонками! Иван, ещё в первые визиты, прочитав одну из афиш, узнал, что ту самую девочку зовут Лида Мышкина.

Год назад он невесёлый шёл по улице и задумался. Башка тогда от похмелья трещала. Какой-то сопляк сунул ему буклет в руку и сказал: “приходите”. “Это гордость нашего города”,  – добавил пацан.

Иван хотел въехать сопляку в челюсть, но отвлёкся на танцующих девушек на бумажке, и пацан успел увернуться. Он юркнул в двери ДК, у порога которого они стояли. А Иван чесал затылок, вспоминая, что вроде как, девушки в смешных юбках – балеринами называются.

Оказалось, вход бесплатный, за счет муниципалитета. Мысль о халяве потешила. Хоть что-то от государства… Именно поэтому Иван и зашел, а заодно захотел узнать что за музыка звучала оттуда.

В зале он занял место на задних рядах и обратил внимание на мелюзгу, которая как букашки прыгала и махала руками. Около десятка девочек бегали по обветшавшей сцене, делая вид что танцуют. Но Ивану танец скорее напоминал бессмысленное дёргание под отвратительные скрипы и визги. А сама музыка не походила на музыку, а на смесь стонов и клокотания, какими-то дурацкими инструментами. Чушь – одним словом!

Вот во взводе был у них гитарист… Вот то музыка! Цоя, ДДТ, Крематорий они с упоением орали с ребятами на привалах.

А такой ужас Иван на дух не переносил и собирался уйти. Неожиданно одна из девочек споткнулась, но быстро исправилась и запрыгала вновь как коза.

Ивану показалось это смешным и он решил, что нашёл себе развлечение. Заодно и голова стала проходить. Иван развалился и стал следить за девочкой. Забавная такая. Самая мелкая и тощая из всех. Машет руками, а их, как тонкие ветви, вдалеке почти не видно.

Тогда Иван встал, и бесцеремонно топая, пересёк почти пустой зал, чтобы занять место поближе, а заодно разглядеть как упадет она в следующий раз. Предвкушал, смакуя собственное ожидание.

Девочка вместо того, чтобы порадовать его и снова шмякнуться, привстала на большие пальцы ног и пошла на них вперёд, потом назад. Иван не поверил глазам. Издалека он не замечал такое чудо.

“Наверное, деревянные калоши у нее под чулками”, – догадался он. Девочка тут же, назло его ожиданиям, стала разгибать пальцы раз за разом, принимая разные позы. И тут ему стало ясно, что она взаправду так ходит!

Иван часто заморгал, почесал затылок и вспомнил одного прапорщика, который отжимался на трех пальцах одной рукой, и как ему вся часть проигрывала споры на слабо. Офицеры свистели и ругались, отдавая ему свои деньги. Уникальный человек был этот прапорщик… Но даже он такого не умел!

Хождение на пальцах, маленьких, почти незаметных, поражало. Девочка постоянно балансировала на кончиках стоп и семенила ножками. Иван сжал подлокотники и стал вглядываться. Она резко завертелась на одной ноге, стоя при этом на одном большом пальце! Казалось невероятным…