Дав Сытину высказаться, Лавров сдержанно улыбнулся:

– Экий вы, оказывается, колючий, Иван Дмитриевич! Нет, речь идет не о мемуарах, не волнуйтесь! Хвалиться нашим генералам и командующим войсками на японском фронте, действительно, пока нечем! – Он повернулся к спутнику: – Придется нам сходу выкладывать свои карты на стол, Сергей Юрьевич?

Спутник Лаврова пожал плечами и промолчал. Вместо него, демонстративно поглядев на часы, решительно заговорил Сытин:

– В таком случае попрошу вас, господин ротмистр, выкладывать свои карты побыстрее: человек я, как вы можете догадаться, хоть и страдающий некоторым любопытством, но все же крайне занятой! Итак, слушаю вас!

– Что ж, слушайте. Только сразу хочу предупредить, Иван Дмитриевич: то, что вы сейчас услышите, во многом имеет статус специально охраняемой государственной тайны. А ее разглашение может привести к серьезным неприятностям.

– Вот как? Тогда, может быть, вы воздержитесь от такого разглашения, господин ротмистр? Рискованно, знаете ли! Я ведь не только книжный издатель – у меня и газета выходит! Весьма популярная, между прочим! А огромные тиражи и народный интерес надо чем-то подкармливать. А вот ежели не удержусь, и «подкормлю» подписчиков вашей специально охраняемой тайной – что тогда?

– Хорошо, шутки в сторону, Иван Дмитриевич! Дело в том, что я возглавляю секретное подразделение Генерального штаба, занимающееся, главным образом, контрразведкой. Иначе говоря – по мере сил борюсь со шпионажем и иностранными агентами заграничных разведок.

– Час от часу не легче! – пробормотал Сытин. – Не просто Генеральный штаб, а еще и контрразведка! В таком обществе я, признаться, доселе не вращался!

– Прошу вас отнестись к тому, что я вам сообщу далее, серьезнее! – Лавров, заметив приближающихся официантов, дождался, пока те разгрузят свои подносы и с поклонами удалятся. – Ваше «золотое перо» из «Русского слова», Дорошевич, как мне стало случайно известно, где-то раздобыл действующий британский паспорт. И не нашел ничего лучшего, как с помощью знакомого ему уголовника привести описание обладателя этого паспорта в соответствии с личностью, вам безусловно известной. Уголовник этот попал в полицейскую облаву, и, чтобы выкрутиться, сообщил охранке и о британском паспорте, и о заказчике. То бишь о господине Дорошевиче…

– Так я и знал, что Влас со своим авантюризмом втянет газету в некрасивую историю, – немного изменившись в лице, пробормотал Сытин, отодвигая тарелку и приборы. Помолчав, он тут же попробовал перейти в наступление. – Стало быть, господа хорошие, вы все-таки присматриваете за прессой – несмотря за все уверения властей о свободе слова и демократии?!

– Полегче, господин издатель! – в голосе Лаврова зазвучал металл. – Полегче, и не путайте, прошу вас, полицейскую охранку с военной контрразведкой! Если наше ведомство и присматривает, как вы изволите выражаться, за прессой, то исключительно для того, чтобы перекрыть широкий поток информации, из которой иностранные агенты черпают выболтанные господами газетчиками государственные тайны! Полицейская облава проводилась силами Московской сыскной полиции! И если ваши газетчики путаются со всякой уголовной сволочью, то при чем тут мы?!

– Ну, хорошо, хорошо! – примирительно заговорил Сытин. – Извините, господин ротмистр, если я задел ваши чувства! Скажите мне только, ради бога, при чем тут я? Почему бы вам не поговорить на эти темы с господином Дорошевичем? Разумеется, после его возвращения из командировочной поездки?

– Из Италии он вернется не раньше, чем через два месяца. Может быть, будет уже поздно, – ввернул молчавший до сих пор спутник Лаврова.

– Поздно для чего, позвольте осведомиться? И почему вы, господа военные, больше верите какому-то бандиту, нежели известному всей России и Европе талантливому литератору? Я допускаю, что в поисках интересных для газеты материалов господин Дорошевич вынужденно водит иной раз знакомства с подозрительными личностями. Но с английским паспортом могла произойти какая-то полицейская путаница! И потом: разве не мог тот уголовник придумать всю эту историю с Дорошевичем, чтобы выгородить кого-то другого?

– А вы подумайте сами, Иван Дмитриевич! – Лавров заткнул за ворот хрустящую салфетку и придвинул к себе тарелку с раковым супом. – Подумайте: не много ли чести для какого-то уголовника? В Москву, бросая все прочие дела, приезжает начальник Разведочного отделения Геншаба Русской армии. Приехав, он беспокоит или морочит голову, как вам больше угодно, столь солидной и уважаемой в России личности, как Иван Дмитриевич Сытин, обвиняет черт знает в чем Власа Михайловича Дорошевича. При этом оба работника секретнейшей спецслужбы раскрываются перед человеком, который может на всю Европу завопить: «Ратуйте, люди добрые! Опять прессу зажимают!» И вы знаете – поверят ведь вам! Вернее – поверили бы, если речь шла о малозначительном оговоре… М-м-м, каков супец-то, Сергей Юрьевич! Верно говорят люди: только в Белокаменной, и только у Тестова можно попробовать такой суп из раков!

Сытин нахмурился, пытаясь постичь логику собеседника. Постигнув, наклонился над столом, шепотом спросил:

– Неужто поймали нашего-то? Нешто он проболтался кому?.. Впрочем, вряд ли, мы же договаривались с ним не так…

– Не гадайте, Иван Дмитриевич! Поймали пока только уголовника по кличке Кроха. Но дело серьезное, вы правы! Не ведаю, какие меры предосторожности вы придумали с вашим сотрудником, но о поддельном британском паспорте прознал господин Манасевич-Мануйлов из Департамента полиции. Слышали про такого господина? Нет? Ну и дай вам Бог дальше никогда о нем не слышать и не сталкиваться с ним! Вот уж кто способен тщеславия ради и дело о международном шпионаже раздуть на пустом месте, и невинных людей к этому делу «пришить». А чтобы этого не произошло, я должен знать всю правду. Знать и по возможности погасить сей скандал, Иван Дмитриевич! Очень может статься, что скандал – международного разряда.

– Совсем вы мне голову заморочили, господин ротмистр! – пожаловался Сытин. – Запугали-с! «Скандал международного разряда» – и не иначе! Загадками говорить изволите! Какую-то таинственную и страшную личность поминаете… Давайте уж и карты выкладывать!

– Вы правы, – серьезно кивнул Лавров. – Итак, поимка уголовного специалиста по изготовлению поддельных документов и ценных бумаг по кличке Кроха. Это чисто полицейская операция. Поймали его, насколько я знаю, случайно. А вот то, что при обыске нашли у него улики на известного литератора – это плохо! Московская охранка допрашивать умеет! И то, что сумела связать поддельный британский паспорт и господина Дорошевича, – это плохо вдвойне! Манасевич-Мануйлов – опытный интриган, и в свое время работал в Заграничной охранке. Позже был отозван из Парижа за некоторые делишки финансового свойства, однако, пользуясь старыми связями в высших кругах Петербурга, убедил министра внутренних дел создать в полицейском ведомстве аналог нашей спецслужбы. Многое говорит о том, что в планах господина Манасевича-Мануйлова – подмять под себя серьезную военную структуру. То бишь военную контрразведку. Пока у него не получается, и ему нужно «громкое» и безусловно успешное для него дело. А история с английским паспортом имеет все шансы стать таковым! Пока Департамент полиции поднял на ноги всю пограничную стражу на европейских границах России. Следующим ходом Манасевича могут стать европейские границы – в том же Париже и Лондоне, где у него остались хорошие связи… Вот я и прошу вас, Иван Дмитриевич: скажите, что вы с Дорошевичем задумали?

Услыхав про европейские границы, Сытин несколько успокоился: до Америки паспорт Персиваля Палмера должен был ехать на самом дне чемодана. И, успокоившись, снова попытался схитрить.

– Господин ротмистр, Владимир Николаевич! – проникновенно начал он. – Чего ради вы на меня-то ополчились? Ну, нашел где-то во время своих странствий по миру Влас Михайлович британский паспорт. Ну, не сдал его в полицию, или куда там такие находки положено сдавать. Привез в Россию, «приспособил» для себя, а сам тем временем в Италию уехал. Некрасивая история получается, не спорю! Вот приедет – спрошу с него. Употреблю все влияние, чтобы убедить, что с такими вещами в игрушки не играют…