Снаружи я сильная, громкая и воинственная. Да, я борюсь. За все и всех, кто важен для меня, но не за саму себя, потому что внутри прячется неуверенная в себе девушка, в которую меня превратили родители и от которой мне не избавиться.

Может, я давно уже приняла это, а возможно, это просто страх и смирение. Может, я просто не знаю, кто я на самом деле.

Без Энди я, наверное, не стала бы такой храброй. Такой дерзкой и стойкой. Но даже она и ее большая семья не могли исправить того, что сделала моя собственная. Ни ее ободряющие слова, ни многочисленные объятия. Для нее я была всего лишь Джун, а не ребенком с винным пятном, недостатком, который нужно скрыть.

Я не отвечаю маме, потому что это последнее, чего мне бы хотелось, а она этого и не ждет.

С тех пор как я переехала к Энди и каким-то образом оторвалась от дома, я задавалась вопросом, почему я все еще беру деньги матери. Почему я не могу оборвать последнюю ниточку. Мне не нужны были ее деньги на учебу, я много трудилась ради стипендии и ради своего будущего. Тот факт, что я жила с Энди и ее семьей, вдобавок к моим хорошим оценкам, обеспечил мое право на стипендию. Я горжусь этим. Это моя работа, мое будущее.

И хотя этот конфликт не исчерпан – потому что я не хочу ее денег – я все еще очень стараюсь не списывать со счетов ее и папу.

Мою семью.

Я не только боюсь, но и надеюсь…

Хотя мне кажется, что спасать тут уже нечего. Я найду работу. Как только я смогу это сделать, я буду сама покупать себе косметику.

У меня начинается головная боль в виде легкой, но настойчивой пульсации над левым глазом, а затем и над правым.

Я не могу сейчас ничего изменить. Я должна сосредоточиться на сегодняшнем дне и на моем ближайшем будущем. Остальное пока не имеет значения.

Что сделано – то сделано.

Тем не менее я опускаю руку и кладу телефон к себе на колени, временно оставив все списки в покое, откидываю голову на спинку сиденья и смотрю в окно. Лучи солнца попадают в салон и светят мне прямо в лицо, поэтому я закрываю глаза, чтобы просто насладиться теплом. Как же я скучала по лету! По жаре, по яркому свету. В отличие от Энди, я тоскую не по самой Монтане, а по лету в тех краях, вообще по тому климату – здесь его мне часто не хватает.

К настоящему моменту своей жизни я уже кое-чего добилась – как сама, так и при помощи лучшей подруги, – окончила школу с отличием и более-менее приноровилась жить со своим винным пятном так, чтобы это не было сущим адом. Я справилась со всем этим, несмотря на то что родителей не было рядом, и сделаю все для того, чтобы мы с Энди могли вместе построить свое будущее и реализовать наши мечты. И для того, чтобы мне не пришлось снова возвращаться к родителям, даже близко быть к ним.

Ничто и никогда не было для меня так важно, как это. Ничто…

Услышав с водительского места голос, объявивший: «Пайонир-Сквер, мы на месте», я поднимаю веки и прочищаю горло, старательно игнорируя тот факт, что от важных мыслей меня отвлекло не только это, но и образ Мэйсона, возникший перед моим мысленным взором, и этот проклятый поцелуй.

– Спасибо, – отвечаю я и лезу в карман, найти необходимые монеты и купюры, чтобы рассчитаться и оставить чаевые.

Мы коротко прощаемся, и я глубоко вздыхаю, когда на меня обрушивается первый поток свежего воздуха. Прекрасно бодрит после духоты в такси. Я даю себе осмотреться.

Район Первой авеню с невысокими домами из красного кирпича, которые тепло приветствуют прохожих и чуть ли не вызывают чувство ностальгии, на мой взгляд является одним из самых красивых районов Сиэтла. Кроме того, деревья на обочине дороги оживляют картину своей зеленью, как и большие цветочные горшки с ароматными пышными розами на стенах отдельных домов. Индустриальный стиль, объединяющий природу и городскую суету, кажется мне вполне расслабляющим, а вовсе не напряженным. При этом в ясную погоду можно даже увидеть вдалеке высотки, который нередко скрываются в тумане или за низкими облаками.

Оглядываясь по сторонам, я думаю о том, с чего именно надо начать, и просматриваю список. Полагаю, стоит начать с одного из крупных агентств. Больше не всегда значит лучше, но чаще всего там больше персонала и больше возможностей. Кроме того, это агентство открывается раньше всех. Поэтому я включаю карту на телефоне, ищу название улицы, сворачиваю за угол – еще пятьдесят метров, и я уже там. На медной табличке я вижу имя, которое мне нужно. Я прохожу через большую стеклянную дверь к стойке ресепшена, за которой сидит строгая женщина с распущенными прямыми волосами медного оттенка. И с такими длинными ногтями, что она могла бы использовать их как японские палочки для суши.

Здесь тихо, поэтому мои шаги звучат по-настоящему громко, туфли настойчиво стучат по мраморному полу. Удобное фойе, простой и в то же время благородный интерьер – по крайней мере, если представить его без мебели. Шезлонг такого цвета, который я бы описала, как нечто среднее между кошачьей блевотиной и лимонным соком, стоит в углу перед простым стеклянным столиком и небольшой полкой с кучей журналов. Ковер напоминает огромную мандалу[3], нарисованную первоклассником, которая словно была распечатана и разложена на полу. Это то, что сейчас называется искусством. Завершают всю катастрофу изогнутая коричнево-черная лампа и места для сидения.

Но все это не имеет никакого значения. У этого агентства просто фантастическая репутация и крайне разнообразная клиентская база. Рекомендательное письмо и подтвержденный опыт прохождения стажировки здесь для моего портфолио будут весомыми.

Когда я подхожу к стойке, то пускаю в ход самую дружелюбную улыбку, на которую я способна, расправляю плечи и отбрасываю волнение. Я жду минуту. Еще одну. К сожалению, женщина напротив меня не проявляет особого интереса, она предпочитает лишь сортировать файлы, лежащие перед ней на столе.

Я осторожно прочищаю горло. Наши взгляды встречаются, она смотрит на меня в ожидании. Я узнаю выражение лица Энди. Эта женщина не хочет показаться грубой, она просто все еще немного спит.

– Добрый день, я хотела бы поговорить с мистером Холдером.

Она смотрит на меня, сжав бесцветные губы.

– У вас назначена встреча?

Вот это да. Ее голос звучит красиво, ярко, чисто и мягко, не пронзительно и не скрипуче. Она была бы чертовски хорошим чтецом аудиокниг или ведущей новостей. Я могла бы слушать ее целыми днями. Как можно иметь такой голос и выглядеть при этом как хмурый гном Ворчун[4] или как Гринч[5]?

– Не совсем, – уклончиво, но уверенно отвечаю я. – Однако у него уже есть мое резюме и остальные документы, и он определенно хотел бы поговорить со мной об этом лично.

Что еще я должна сказать? Ваше агентство не выходило на связь со мной последние четыре месяца, а ответные звонки, которые мне обещали, когда я чудом дозванивалась хоть до кого-нибудь, так и не поступили? Вряд ли это хорошая идея, я считаю, что уверенность в себе и проявление инициативы – это определенно лучший вариант.

– Что ж, к сожалению, я ничего не могу для вас сделать. Он свяжется с вами, как только просмотрит ваши документы.

– Нет. – Слово вылетает у меня само собой, и я немедленно настороженно замираю.

– Прошу прощения? – Она откидывается на спинку стула, выжидательно смотрит на меня и вопросительно приподнимает правую бровь.

Я улыбаюсь еще шире и стараюсь выглядеть при этом так, словно мне стыдно и я очень извиняюсь. Такими навыками мои лицевые мышцы не слишком хорошо владеют. Тем не менее надо исправить хотя бы свой резкий тон и манеру разговора.

– Я хотела спросить, могу ли я посидеть здесь и подождать? Пожалуйста.

– Можете, но у мистера Холдера сегодня нет времени, мне известно его расписание. Кроме того, на данный момент у нас нет вакансий. Вы будете ждать напрасно, уверена – у вас есть дела поинтереснее. Сожалею.