Пролог

Двадцать три года назад

Ночной ветер раздувал пепел по подоконнику. Холодный, осенний, очень сильный, но одинокий и безрадостный.

Елена осторожно выглянула в окно, затянулась последней сигаретой. Сегодня на улице никого не было. Лавочки пустовали, потому что днём их щедро полил дождь, да и никто в здравом уме не пойдёт гулять в такую погоду. Жаль лето. Пока тепло, ночь не так опасна. Много народа, шумных компаний, больше света в окнах, люди дольше не спят. А сейчас снова придётся бежать от остановки до дома, покупать продукты сразу на неделю, чтобы потом лишний раз не выходить из квартиры.

Елена тяжело вздохнула, вспомнив о деньгах. Сразу задумалась, что из припасов можно доесть, чтобы не тратить последние.

Она на цыпочках вернулась в комнату, легла на кровать, потрогала лоб сына. Горячий. Температура держалась уже три дня.

На прикроватной тумбочке осталась только одна упаковка антибиотика и витамины. Значит, деньги уйдут на лекарства. Елена опустила руку под кровать, достала начатую бутылку. Водка была нужна, чтобы обтереть Никиту и дать ему хоть какое-то облегчение.

– Один глоток, – молодая женщина быстро открутила крышку, глотнула, сморщилась.

«Народные средства, блин. И я ещё врач!» – расстроенно подумала она.

Ветер глухо подвывал под окнами. Елена, обняв сына, задремала. Скоро утро, а в шесть часов надо вставать.

Её давно мучила бессонница. Цветные сны возвращали в прошлое, в реальные события её жизни, и каждый раз Елена подскакивала на кровати с криком. Поэтому сейчас она научилась дремать. Едва сон начинал развиваться в сторону кошмара, она успевала проснуться.

Звук ветра внезапно стал громче, и сквозь него на мгновение проступил вой. Отчётливый, близкий…

Елена вскочила. В комнате по-прежнему горел ночник, и ветер также шумел за окнами. Молодая женщина несколько минут глубоко дышала, потом снова легла. В надежде, что вой ей приснился. Ведь такое бывало часто.

Никита зашевелился под одеялом, высунул маленькую ножку в синем носочке. Елена улыбнулась, обняла его и снова задремала, на этот раз до утра.

Серый рассвет разнообразили звуки дома. Жильцы проснулись, заиграло радио. Елена выпила кофе, покурила, потом разбудила Никиту, заставила поесть. Тот конечно что-то промяукал, вроде, он не хочет, но съел всё.

Сын вообще мало разговаривал. Только по делу. В лексиконе не было слова «хочу», что Елену и радовало и пугало. Чтобы ребёнок в четыре года ничего не хотел? Это странно. Голубые глаза смотрели чересчур осмысленно, и кивал он тоже разумно.

– Никита, мама не может отдать тебя в садик.

Кивок.

– Тебе придётся посидеть дома одному.

Кивок.

– Ничего не бойся.

– Не боюсь.

И на этом Елена понимала, что в дальнейшие объяснения можно не вдаваться. Сын и так всё прекрасно понял. А если не понял, значит, такие вопросы его принципиально не волнуют.

Вот и сейчас, она поцеловала его в лоб, дала лекарства, и велела идти спать. А в обед пообещала прийти. Никита улыбнулся ей, и пошёл в комнату.

– Господи, спасибо тебе, – сказала Елена.

Если бы её ребёнок был, как все обычные дети, она уже застрелилась бы. Но её сын ничего не просил, не ныл, вися на ноге, не кричал попусту и понимал всё с первого слова.

Елена быстро оделась, закрыла дверь на оба замка и спустилась на первый этаж. Не доходя до площадки, остановилась. Через несколько минут громыхнула дверь, вышел сосед. Елена изобразила удивление:

– Ой, Анатолий Юрьевич, доброе утро! Как это мы всё время с вами вместе выходим?

– Утро доброе, Леночка, ну что на автобус?

– Конечно!

***

Елена работала совсем не далеко. Всего три остановки. Была больница подальше, намного интереснее в плане зарплаты, и там тоже требовался медицинский персонал. Но другой конец города…

Нет, Елена не могла туда пойти. Лимит времени для возвращения домой – пятнадцать минут. Нельзя долго светиться на улице. В конце рабочего дня она всегда поджидала кого-нибудь в холле и выходила только с людьми. Сразу бежала к остановке на первый же появившийся транспорт. И домой. Особенно сейчас, когда Никита лежал с воспалением лёгких.

Этот день оказался не менее тяжёлым, чем все остальные. Тянулся долго, чем жутко раздражал Елену. В обед она вернулась домой, по дороге забежала в аптеку, магазин, накормила сына, дала лекарства, помчалась назад. Опоздала на три минуты, выслушала кучу претензий. Занялась делами, думая как бы ей лечь вместе с Никитой на лечение. Потеря в зарплате будет, а это совсем не хорошо. Бюджет и так пуст. Значит, работать.

Наконец, рабочее время закончилось, и с огромным облегчением Елена поехала домой. Сын сидел на кухне в момент её прихода и пил чай. Вернее, дул в воду, наблюдая за пузырями.

– Ты что сам поставил чайник? – удивлённо спросила женщина, вешая пальто.

– Бу-у-у… – ответил Никита.

Елена подошла, потрогала лоб сына, спросила:

– Где градусник?

Никита вытащил его из подмышки.

– Тридцать семь и пять. Многовато, – покачала головой Елена. – Почему ты не в постельке?

– Надоело, – невозмутимо ответил ребёнок.

– А, – женщина засмеялась, – уважительная причина.

Она села рядом, взъерошила светлые волосы сына:

– Давай договоримся, что ты сам чайник не ставишь пока?

– Ладно.

Невозмутимость голоса внушала доверие.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила Елена.

Никита обнял маму, удобно устроил голову на её грудь:

– Хорошо.

– Что будешь кушать? Сварить картошку или суп доешь?

– Мёд.

Мальчик смешно причмокнул губами. Наверное, вспомнил, как весь перемазался липкой жижей и долго слизывал янтарного цвета лужицу со стола. Пока Елена, конечно, не застала его за этим занятием.

– Малыш, мёда нет, – сказала она.

– Знаю.

В голосе звучала полная трагическая обречённость.

Елена вздохнула:

– Подожди, мой хороший.

Она отнесла сына в комнату и спрятала под одеялом, велев притвориться мышкой. Никита сразу принял игру, затаился в складках постели, вообще исчезнув из виду.

Молодая женщина минуту думала. Потом, забрав из кошелька последние купюры, пошла к соседке наверх.

Мария Дмитриевна открыла дверь на долгий звонок:

– Чего Леночка?

Та протянула ей деньги:

– Дайте мёда, на сколько хватит.

Елена спустилась на свой этаж, держа полный до краёв стакан, как золотой слиток и замерла, взглянув на приоткрытую дверь квартиры. Она плотно закрыла её, выходя. Никакой сквозняк не смог бы её открыть, а Никита очень послушная и тихая мышка. По крайней мере, пока в её образе.

Неужели за три минуты её отсутствия кто-то уже залез?! Так тихо, так быстро?! Елена встала на цыпочки и просочилась в прихожую, не издав ни звука.

Из комнаты раздавался мужской голос.

– И как же тебя звать? – спрашивал он.

– Я мышка, – вполне честно отвечал Никита.

– Да?.. – мужской голос был приятным и весёлым. – Именно так ответил бы настоящий волк. А чего такой горячий?

– Воспаление.

Елена осознала тот факт, что понять горячий ты или нет, можно только потрогав, и страх очень быстро сменился на ярость. Кто посмел дотронуться до её ребёнка?!

– Так ты, мышка, болеешь? Ну что же, давай-ка выпей лекарство, – раздалось из комнаты.

И молодая женщина ворвалась в неё со стаканом наперевес, но… застыла, увидев картину. На диване сидел Никита, свесив ножки, и улыбался, а напротив него на полу расположился мужчина. Он держал перед мальчиком какую-то склянку с красной жидкостью, и по комнате уже разносился аромат малины.

На поток воздуха, внесённый Еленой, незнакомец обернулся. Оказался симпатичным, а когда встал, ещё высоким и широкоплечим. Женщина невольно отступила. Против такого противника ей точно не выстоять.

– Здравствуй, Елена, – незнакомец улыбнулся.