Жизнь полна многообразья,

Красоты и безобразья,

Интересностей и скуки,

Счастья радостей и муки,

И любви, и беспредела,

И безделия, и дела,

Жизнь, какой ее создал

Бог Творец, наш идеал.

Обо всем, что есть на свете

Пишут взрослые и дети.

Пишут в прозе и стихах,

На скульптурах и камнях,

На пергаментном на свитке,

И на бронзовых на слитках,

На тетрадях в длинном списке,

На компьютерном на диске.

Пишут черным, пишут белым,

Пишут углем или мелом.

Пишут синим, пишут красным,

И фломастером, и краской.

Кто-то в рифме, кто-то в прозе,

Кто рисует, стоя в позе.

Кто в театре душу видит,

И на сцене ненавидит,

Или любит, или ищет,

Кто король, кто принц, кто нищий.

Кто творит сюжет для книги,

Кто для сцен, кто для интриги.

Не поют, так сочиняют,

Нет творят, так созидают.

Что не спето, будет сшито,

Что не скручено, то свито.

Пишут все, кто рок, кто джаз,

Пишут, кто во что горазд:

Сказки, оперы, поэмы,

Кто стихи, кто просто темы,

Рок и регги, и хип-хоп,

Хэви, мюзикл и поп.

Все, что можно написать,

Сочинить и обыграть,

Люди деют постоянно,

Днем и ночью непрестанно,

Заполняя свой досуг

Тем, что видится вокруг.

Я не мню себя поэтом,

Но, взглянув на все на это,

Вдруг решил, чуть поразмыслив,

На бумагу кинуть мысли,

Поделиться тем, что в сердце,

И, глядишь, кому дверцу

В душу-кладезь приоткрыть,

Чтобы семечко привить.

Ну, да ладно, рифма льется,

Слово на слово кладется,

И история моя

Началась, как вижу я.

Как-то раз в одном селенье

Без особого знаменья

В день обычный средь недели

Родился мужик-Емеля.

Наш герой, иль бедолага,

О котором о бедняге

Я рассказ вести начал,

Для чего и ручку взял.

Родился-то наш Емеля

Не мужчиной в полном теле,

А младенцем очень милым,

Крепышом весьма нехилым.

Рос по дням и по часам,

По неделям и годам,

В общем, был он, как все дети,

Что живут на этом свете.

Был Емеля наш один,

В доме рос, как господин,

Ни сестры, ни брата рядом,

Только он один отрада

Для родителей своих,

Был сначала мальчик тих;

Не кричал, не препирался,

По ночам не просыпался.

Если плакал, то по делу,

Рос веселым, хоть несмелым.

Был не глупым и активным,

Не капризным, не противным,

Дедом с бабкой был любим

Все играть любили с ним.

Папа баловал сынишку.

Мать читала ему книжки.

Все бы здорово, но слышь-ка,

Скоро вырос наш малышка.

И вот здесь, ну, надо ж, право,

Вдруг пришел конец забавам,

И мальца как подменили,

Словно в зло заговорили.

Стал покуривать вначале

И, пока не замечали,

Со своим дружком украдкой

За торговой за палаткой.

А потом уже открыто,

Хоть отец ему сердито

Запретить сие пытался,

Но Емеля не сдавался,

А на папины придирки

Отвечал довольно дико:

«Ты мне, батя, жить мешаешь.

Неужель не понимаешь,

Что такому вот манеру

Послужил ты сам примером.

Ведь и ты за сигарету

Сам берешься, чуть с рассветом

Поднимаешься с постели.

Ну, подумай в самом деле,

Что такое твое действо

Наблюдаю я с младенства.

Так что, даже не пытайся,

Не нуди и не старайся.

Я в тебя пошел, папаша,

И курить, увы, не брошу.

Что тут скажешь? Мама в слезы.

Разлетелись ее грезы

О пай-мальчике Емеле,

Кто когда-то в колыбели

Засыпал с улыбкой сладкой,

А потом мать шоколадку

Под подушкой находила.

Вот, теперь он стал верзилой.

Не ручонки, а ручищи.

Не глазенки, а глазищи.

Брови хмуры, взгляд колючий.

Что не так, Емелю глючит.

Папа б взялся за ремень,

Да вот кончилось то время,

Когда сын его боялся,

И отец со вздохом сдался.

Что же дальше? Время скачет,

Сын растет, а мама плачет.

Ведь беда лицо не красит.

Стал сынок с друзьями квасить.

Кое-как на еле-еле

Кончил школу наш Емеля,

Но чем дальше, тем хужее,

Сел родителям на шею.

«На работу? Что вы, право?

Это ж разве вам забава?

Я пока не нагулялся,

И еще не состоялся».

Ни слова, ни уговоры,

Ни упреки, ни укоры,

Ничего не помогало

И надолго не хватало.

Сын работать не хотел,

Только спал, гулял и ел,

И, конечно, пил безбожно,

Становясь все безнадежней.

Споры, крики, слезы, нервы,

Шел Емеле двадцать первый,

Когда папе плохо стало

И, хоть к утру полегчало,

Когда полдень время било,

Сердце снова прихватило.

Чуя близкую кончину,

И боля душой за сына,

Чрез прерывистость дыханья

Стал отец слова прощанья

Говорить супруге спешно.

Та же, плача безутешно,

Причитала: «что ж ты, милый,

Вдруг оставить нас решил?

И куда ж я, Боже Святый,

Теперь денусь без тебя-то?»

Он же, попросив прощенья

За различные мученья,

Что за жизнь ей причинил,

Распрощался и… почил.

Сцен печальных в жизни много.

И бывает, люди Бога

Обвиняют за напасти,

И проблемы, и несчастья.

И, увы, так непонятно

Все бывает, что превратно

Начинаем мы судить

И о жизни говорить.

«И, куда же Ты смотрел?

Что печальный мне удел

Незаслуженно назначил?

Как такие неудачи

В мою жизнь ты допустил?

Где Ты в это время был?"

Мы Творцу кричим порою

И, качая головою,

В небо пальцем мы грозим,

Но, хоть громко мы кричим,

Небеса над головою

Не меняются с годами,

И в жару, и в непогоду

Остаются все же с нами.

А тем временем Емеля

Беспробудно пил неделю.

Как тут с горя не напиться,

Нужно ж душеньке омыться

По отцу ведь, повод дельный.

Ходит пьяный наш Емеля,

Дни и ночи не считая

Пьет и пьет, не просыхая.

Вот концу неделя сходит,

Вот вторая на исходе,

А к концу второй недели,

Когда всю закуску съели

И все выпили с друзьями,

Еле двигая ногами,

Наш герой ввалился в спальню

В мамину опочивальню.

И вдруг смотрит, на кровати

Некто с виду как бы дятел,

Примостившись на подушке,

По кошачьи сузив ушки,

Улыбается лукаво.

С перепугу парень браво

Табуреткой кинул в беса,

Я теряя равновесье,

Ухватил за занавеску.

Занавеска заскрипела

И с гардиною осела.

Ну, а бес, как по стремянке

На гардину обезьянкой

Забрался и вдруг с верхушки

Прыгнул парню на макушку.

Заревел Емеля дико