Итак, что мы имеем, бог Один — это раз, разговор Гарауна с Перуном — это два, и три — что мы идем через Гнилое болото к жрице Хельге, посланные к чёрту на кулички волхвами Ра. Так и крутится на языке:

     Ходы кривые роет

     Подземный умный крот.

     Нормальные герои

     Всегда идут в обход! Вот…

     А если не спасти ведьму, то мирного договора с небожительницей по имени Марёна не будет, а это значит, прорвется в этот мир куча нечисти жгучей. А мне, спрашивается, до этого какой интерес, как говорится, а вот какой, я-то пока здесь нахожусь, и сколько нашествие демонов с Нави продлится, я не знаю, за чужой спиной вряд ли смогу долго прятаться, жизнь тут иная, по сравнению с нашим миром диванных воинов света. Тяжёлой точёной металлической штукой махать — это не смс строчить незнакомому человеку, прячась за так безвкусно выбранной аватаркой. Может, хоть старый волхв прояснит ситуацию. Эх, судьба-кручина! Куда не кинь, всюду клин.

     Тонкие желтые огоньки хороводом заплясали, закрутились над раскалённым добела углём, тайно притягивая мой взгляд, весело притопывая ногами, закручиваясь быстрым северным сиянием, разбрызгивая свои многочисленные жгучие искры по всем сторонам света.

     Два полных оборота луны уже прошли, я окунулся в память молодого князя. Тогда верховный волхв Гараун бога Перуна Громовержца вседержателя собрал всех вождей четырех союзных племен, Дарийцев, Харийцев, Росенов и Святорусов, уважаемых ветеранов и охотников на тёмных пришельцев с мира пекла и всех служителей Ра, светлых богов Сварожьего Круга, Великой Расы Славян и Ариев на Великий Совет, на Великое капище, на великое людское горе.

     Только на третий день Олег был приглашён на курган светлых богов волхвами и тремя военными вождями, босоногий мальчишка ворвался в его дом весенним порывом ветра с растрёпанной в разные стороны светлой шевелюрой и курносым конопатым носом, тыкающий своей ручонкой в сторону кургана.

     — Олег, вожди зовут!

     Олег кивнул мальцу, потрепал его белокурые, соломенные, выгоревшие под Ярило-солнцем волосы, подхватил его на руки и усадил себе на шею, ткнул нагой дубовую дверь и отправился к людским богам в шатер самого верховного волхва Мидгард - Земли.

     Где-то в памяти молодого князя я стал очевидцем грядущего разговора с Гаруном. Олег стоял на кургане перед уже немолодыми, но еще крепкими военными вождями объединённых племен, густые длинные волосы, словно гривы львов, спадали на плечи этих хищников в людском обличии. Конские хвосты на их шлемах гордо развивались на ветру как символ мужества, подчеркивая их принадлежность к воинской касте охотников, подтверждая их боевой накопленный опыт и первую кровь великих ассов. Но только скованные, едва улавливаемые человеческим глазом неловкие движения выдавали их всеобщее волнение, и видно было большую тревогу в их хмурых взглядах.

     «Видимо, что-то произошло серьёзное, чтобы так волновались вожди», — подметил молодой Олег, приближаясь упругой походкой к шатру волхва, явно не прокол твари, никогда не видел их такими… Олег подхватил маленькое чадо руками, подкинул его к солнцу, поймал, опустил на землю.

     — Ну-ка, беги к мамки своей, охотник! – он отпустил парнишку, тот сразу же дал стрекоча к своим друзьям, весело крича и размахивая руками, с завистью смотревших на него из ближайших кустов, таких же сорванцов, как и он сам.

     Гараун, давно уже немолодой верховный волхв, хранитель правды, подошёл к Олегу.

     — Мир твоему дому, Олег! — волхв прижал руку к своему сердцу.

     — И твоему дому мир, жрец! — вернул благодарность он.

     Волхв удовлетворённо по-старчески кивнул, приобнял его своими крепкими руками, окинул Олега цепким, колючим взглядом, словно лесная рысь, и жестом пригласил вождей в свой шатер, который был раскинут на цветущем луговой радугой кургане, где находилось великое капище светлых богов, как считали наши предки, на пересечении тёмных и светлых миров.

     — Вожди… Наши боги молчат, и я не могу до них дотянуться… Великая сила жизни молчит! — Гараун как то ссутулился и посмотрел на Олега. Мне даже показалась, что у Гарауна горб вырос за спиной и сдал старик лет так на двести, а может, и на все триста. — Род молчит… — оглядывая всех своим колючим, как ёжик, взглядом, видимо, не первый раз повторяя для некоторых эту новость, прошептал он. — На все наши призывы боги не отвечают! — старик замолчал, оглянулся на рядом стоящих жрецов Ра, ища поддержки у них своим словам, посмотрел в сторону Олега, как бы прицениваясь, всмотрелся в его синие глаза, цвета чистого неба, видно было, что он медлил, собираясь со своими мыслями. Гараун встал, окинул всех взглядом, его напряжение, видимо, передалось и другим, вожди оцепенели в ожидании дурных вестей.

     — Мы больше не можем благословить наших новорождённых младенцев в священной дубраве Рода Великого, — продолжил он и неуклюже взмахнул своими руками. — И павшие герои в Великой Сече с тёмными тварями не попадут больше в великий круговорот жизни.

     Лица вождей не дрогнули, словно они были высеченные из гранита, но никто не опустил своего взгляда с всемогущего волхва.

     — Среди светлых и тёмных богов началась великая Сеча! — весенним громом прозвучал голос старика в шатре, он глубоко вздохнул и взял небольшую паузу, этим дал время всем обдумать сказанное.

     — Богам теперь не до нас… — уже тише, садясь на мягкую подушку напротив выхода, повторил он.

     Вожди напряжённо молчали, обдумывая услышанное. Новость Олега просто ошарашила, как обухом по голове, от которой все его жужжащие мысли тут же улетучились как мухи. Он сидел и только хлопал своими глазами, напряжение волхва и его тревога передались, видимо, всем присутствующим в шатре.

     — И как теперь быть?.. — тихо прошептал он, но для всех это прозвучало словно гром среди ясного неба.

     Олег посмотрел прямо в глаза верховному жрецу Перуновичу, у волхва нервно дернулся глаз, и он отвёл свой взгляд. Среди боевых вождей, знающих в этом мире, наверное, всё, которые учили тебя, что выход есть всегда, а если ты его не видишь, то ты просто его плохо искал или ты слепец. А тут! Гнетущая тишина повисла липким туманом, никто не осмеливался среди вождей взять первое слово перед жрецом, ведь первое слово оно завсегда как ком в горле, а старец сказал вождям всё и молчал, и это напугало вождей больше всего за всю их долгую, богатую на события жизнь.