- Слишком поздно, - сказал Иегуда. - Придется справиться самим.
- Мы могли бы уйти в горы, - предложил кто-то.
- Мы могли бы стать на колени перед Апеллом. Ступайте по домам - и кто боится, пусть остается там.
Все сделали, как он сказал. Двери затворились, и деревня сразу же словно вымерла. Адон, рабби Рагеш, Иегуда, Эльазар и я стояли на площади и ждали. У меня был за поясом нож, а Иегуда спрятал под плащом длинный обоюдоострый меч Перикла. Потом из дома выбежал Ионатан и стал рядом с нами. Я хотел было послать его назад, но Иегуда взглянул на меня и кивнул - и я промолчал. Через минуту к нам подошел Иоханан и Рувим бен Тувал.
Кузнец был в плаще, под которым прятал свой молот. Итак, нас было восемь. Придвинувшись друг к Другу, мы стояли и ждали. А затем мы услышали бой барабана и лязганье брони - появились наемники: сначала строй в двадцать человек, за ними Апелл на носилках, а затем еще шестьдесят человек, по двадцать в ряд. Всадников на этот раз, к нашему облегчению, не было, но зато среди наемников шагал еврей - это был левит в белой одежде, и я сразу же узнал в нем одного из служителей Иерусалимского Храма.
Рабы опустили носилки, и Апелл спрыгнул с них, комически великолепный в своем вышитом золотом плаще и короткой красной юбочке. Я отлично помню, как он стоял на деревенской площади в то прохладное, какое часто бывает осенью в Иудее, утро - апостол цивилизации, тщательно завитой и причесанный, с накрашенными губками и чисто выбритыми розовыми щечками; под подбородком у него красовался золотой нагрудник. Грудь каплуна выгнулась колесом под плащом, толстый зад выпирал из обтягивающей юбочки, а маленькие ножки были втиснуты в серебряные сандалии, и ремешки от сандалий стягивали толстые икры.
- Адон Мататьягу, - приветствовал он нас, - благородный властитель благородного народа! Отец кивнул, но не промолвил ни слова.
- И так-то меня принимают? - прошепелявил Апелл. - Восемь человек - разве этого достаточно, чтобы встретить наместника?
- Все люди у себя дома.
- У себя в свинарниках, - улыбнулся Апелл.
- Мы позовем их, если желаешь, - сказал адон спокойно и почтительно.
- Конечно, конечно! - подтвердил Апелл. - У меня сейчас как раз настроение встретиться с вами. Все надо делать культурно. Ясон! - закричал он, махнув рукой в сторону левита.
Левит нетвердым шагом подошел к Апеллу. Он был явно напуган. Лицо у него было белое, как его одежда, а его жидкая бороденка и редкие усы заметно дрожали.
- Добро пожаловать в Модиин, Иосеф бен Шмуэль, в нашу бедную деревню, учтиво сказал отец.
- Шалом, - прошептал левит.
- Старинное приветствие, доброе приветствие! - сказал адон. - Мир тебе, Иосеф бен Шмуэль. Мы польщены визитом старейшины левитов.
- Он здесь для того, - улыбаясь, прошепелявил Апелл, - чтобы совершить жертвоприношение. Великий царь так сказал своему недостойному наместнику:
"Сердце болит, когда я размышляю об этих темных людях и их прискорбных суевериях. Народ, у которого незримый бог, - это скрытный и злокозненный народ". Так сказал царь царей мне, недостойному наместнику, и что мог я сделать, как не повиноваться его воле? Но я привел сюда доброго Ясона, левита, чтобы он совершил обряд и принес жертву так, как положено по вашему закону.
Апелл хлопнул в свои пухлые ладошки, и двое наемников вынесли и поставили перед нами на землю бронзовый алтарь. Это была изящная вещь высотой, наверно, ступни четыре, и был он украшен статуэткой Афины.
- Афина Паллада, - сказал Апелл, суетясь вокруг алтаря. - Это я выбрал ее - богиню мудрости. Сначала приходит знание, а следом за ней - цивилизация. Не так ли? Сначала Афина, а потом Зевс и быстроногий Гермес. Полноценный человек - это многосторонний человек, не правда ли? Зажги огонь на алтаре, Ясон, и воскури фимиам, - и тогда мы вызовем людей: пусть они полюбуются, как адон воздаст почести этой благородной госпоже.
- Да, зажги огонь на алтаре, Иосеф бен Шмуэль, - сказал адон. - Сначала Афина Паллада, а потом Зевс и быстроногий Гермес. Зажги огонь на алтаре, Иосеф бен Шмуэль.
Глядя на адона, не отрывая от него глаз, левит приблизился к алтарю. Быстрым движением отец протянул свою длинную руку, схватил еврея и молниеносно, так что я едва успел уследить за этим движением, выхватил нож и всадил ему в сердце.
- Вот твоя жертва, Апелл! - крикнул он, отшвыривая мертвого левита прямо к алтарю. - Жертва богине мудрости!
Пронзительный свист Иегуды прорезал утренний воздух. Двое наемников, которые принесли алтарь, вскинули копья и двинулись на нас, но Эльазар поднял алтарь и швырнул в них, сбив обоих с ног.
Апелл бросился бежать, но Иегуда ринулся следом, схватил его сзади за плащ и рывком сорвал с плеч. Полуголый Апелл споткнулся, упал, перекувырнулся и дико завизжал, увидев над собою Иегуду. Иегуда убил его голыми руками, свернув ему шею, точно цыпленку; визг прекратился, и голова Апелла безжизненно свесилась набок.
Тогда я в первый раз увидел, как дерется Иегуда. Наемники бросились на нас, подняв щиты и уставив копья наперевес. Иегуда выхватил свой меч. Я схватил копье одного из наемников, которых Эльазар сбил с ног алтарем (сам этот наемник стонал и корчился на земле), а в руках Эльазара появилась откуда-то огромная клюшка для размешивания винного сусла длиной не менее восьми ступней с тяжелым, фунтов в двадцать, утолщением на конце. С молотом в руке к нам подбежал кузнец, но именно Эльазар остановил первую. атаку наемников: размахивая своей страшной клюшкой, точно цепом, он расстроил боевой строй первой шеренги наемников.
Тем временем к Эльазару уже подбежал Иегуда с мечом в одной руке и с ножом в другой и тоже вступил в схватку; он остервенели сражался, рубил, колол, орудуя мечом с нечеловеческой быстротой.
Битва длилась недолго, и мое участие было невелико. Один наемник копьем порвал на мне плащ, а я о его щит сломал свое копье, и тогда мы сцепились с ним врукопашную и покатились по земле. Он пытался дотянуться до своего меча, а я хотел добраться до его горла, но мне мешал нагрудник, доходивший ему чуть ли не до подбородка. Ему уже удалось было вытащить меч из ножен, но тогда я, отчаявшись задушить его, ударил его изо всей силы кулаком с лицо, и еще раз, и еще раз, и продолжал быть даже тогда, когда он был уже мертв. Я схватил его меч и бросился в схватку. Казалось, мы бились несколько часов, хотя на самом деле, прошли считанные минуты. Люди Модиина высыпали из домов, кто с копьем, кто с луком, и деревня из конца в конец огласилась боевыми криками и воплями.
Мы расстроили боевой строй, в котором наемники привыкли сражаться, когда они смыкают щиты и выставляют вперед копья. Теперь они дрались мелкими группками, многие уже лежали на земле, а некоторые удирали.
Но вокруг Иегуды, Эльазара и Рувима стянулась, как узел, куча наемников, словно именно этих троих им надо было во что бы то ни стало уничтожить и принести в жертву каким-то своим богам. Я врезался в эту кучу, в которой бились мои братья, а следом за мной - адон с ножом в руке, в порванном и забрызганном кровью плаще. Я убил еще одного человека, вонзив ему меч в спину, как раз под доспехами, и впервые ощутил (до сих пор это помню) кощунственную легкость убийства, а адон сразил другого - старого волка с узловатыми руками чудовищной силы. Вскоре все было кончено. Иегуда, Эльазар, Рувим, адон и я стояли, отдуваясь и тяжело дыша, у наших ног лежало двенадцать мертвых и умирающих наемников, а остальные обратились в бегство.
Они бежали по деревенской улице, но евреи стреляли им вслед из луков и добивали их. Другие пытались укрыться в домах, но их и там преследовали и убивали, как бешеных псов. Некоторые пытались взобраться вверх по склону холма, но их настигали стрелы. Мы не брали пленных. Последнего из наемников вытащили из чана с оливковым маслом и пронзили копьем.
Так закончилась битва в Модиине. Погибло лишь восемь евреев, и человек пятьдесят было ранено, среди них - адон. Но наемники погибли все до одного. Апелл был мертв, и левит был мертв. Из нохри остались в живых лишь рабы, которые несли носилки Апелла.
