А тут нагрянули новые проблемы. Сперва подруга Зейна, а потом и сама Ринара незаметно распустились, как дремавшие до срока бутоны, и стали прелестными, весьма соблазнительными девушками. Повзрослевшие ребята, оценив, шумно засуетились вокруг, едва не забывая о своем главном деле — подготовке к войне. Быстроглазая хохотушка Зейна раньше сообразила, какое могучее влияние ни с того ни с сего обрела. Материальных выгод оно приносило немного, разве что избавляя от нудных хозяйственных работ, зато девушка купалась в страстном преклонении окружающих. Щедрого солнца ее обаяния хватало любому, а необходимость время от времени для поддержания магии раздвигать ноги представлялась сущей мелочью. Да и соперниц в лагере у нее не отыскалось.

Пока подруга кокетничала напропалую, Ринара в навязанной роли совершенно растерялась. Все было настолько непривычно и несвойственно ей, что девушка не нашла ничего лучшего как замкнуться, реагируя на попытки ухаживания пугливо или агрессивно. Единственным парнем, которому она доверяла, оставался Шагалан. Он обуздывал с ней естественные порывы, а она помаленьку взращивала навыки общения с мужчинами, не опасаясь насмешек или урагана страсти. В итоге получилось нечто смахивающее на осторожную дружбу, что до поры устраивало обоих.

Сейчас, добежав до него, Ринара остановилась, тяжело дыша, и Шагалан невольно ею залюбовался. Лохматый сорванец обернулся высокой, гибкой как тростинка, но сильной девушкой, еще не привыкшей до конца к своему новому телу и стеснявшейся его. Даже мешковатое платье не помогало скрыть его. Струи каштановых волос вокруг мягкого, немного детского овала лица, следы веснушек у вздернутого носика, длинные ресницы вокруг карих глаз — решительно, она была очаровательна! Правда, лицо у прелестницы оказалось обеспокоенным, и Шагалан подобрался, ожидая известий об очередных неприятностях.

Какое-то время они стояли друг перед другом молча, собираясь с мыслями.

— Что-нибудь случилось? — наконец спросил юноша.

— В лагере? Ничего. — Ринара разрумянилась то ли от бега, то ли смущаясь своей несдержанности. — Все обыкновенно. А как ты?

Шагалан пожал плечами:

— Тоже как обычно.

— Я волновалась… Мы все волновались… — Она переминалась с ноги на ногу, не знала, куда деть руки, и эта неловкость заводила еще больше. — Ведь ты был самым близким человеком для мессира Иигуира. Его кончина потрясла всех, но тебя задела особо. Я заметила, каким потерянным ты ушел из лагеря.

Лишь теперь Шагалан понял, что бедная девочка действительно выбежала к морю с единственной целью — встретить и утешить его. В утешении он уже не нуждался, но разочаровывать подругу не спешил. Та продолжала свое нервное щебетание, глаза на мокром месте, да и лицо чуть осунулось — сказывались гнетущие переживания последних дней.

— Я понимаю, Ванг, как тебе тяжело. Помню, когда погиб брат, вовсе не осознавалось случившееся. Потому, наверное, и перенесла утрату. Мать завывала и причитала, а я будто начисто всяких чувств лишилась. Разумела, что стряслось несчастье, но не ощущала не только его, вообще ничего, словно умерла сама. Дико и неприятно!… Зато через несколько дней как прорвало. Ревела непрерывно, все вокруг казалось беспросветно мрачным, хоть в петлю лезь… Спасла меня мама. Она сидела, не отходя, рядом, успокаивала, молилась и, прежде всего, не допускала одиночества. Тогда это было самое страшное! Поэтому я в силах понять твое горе, и… и не оставлю!…

В некотором замешательстве юноша сел на теплый песок, потупился. Положение складывалось дурацкое донельзя: искренний порыв не заслуживал холодной отповеди, но и поддержки найти не мог. Тем временем Ринара истолковала поведение Шагалана по-своему. Опустившись возле, она робко провела ладонью по его волосам:

— Не надо так тосковать, Ванг. Мессир Иигуир был очень хорошим человеком, очень умным и добрым. Как он любил играть с маленьким Лертом! Ему хватало душевного тепла для каждого… Ныне он ушел, и мы обречены продолжать жить сами… без него… совсем одни…

Взявшаяся утешать, девушка явно отклонялась от курса. Вместо успокоения друга она все больше и больше расстраивалась сама, первые всхлипы указывали на приближение сплошных рыданий. Шагалан едва успел поднять голову, как Ринара с плачем привалилась к нему. Чудом сохранив равновесие, придержал сотрясающиеся плечи. Теперь самому следовало примерить роль утешителя, хотя он никогда не блистал в этом. В конце концов вспомнилось, что в таких случаях вроде полагается дать выплакаться, потому юноша просто сидел и гладил каштановые волосы.

Между тем прошла минута, другая, а водопад слез и не собирался истощаться, правильнее сказать, дело катилось к настоящей истерике. Надлежало менять стратегию, только как? Ведь Шагалан, подобно сотоварищам, опыт общения с женщинами имел ничтожный. Действуя скорее интуитивно, чем осмысленно, он приподнял лицо девушки и откинул прилипшие пряди. Раскрасневшаяся, зареванная, шмыгающая носом, она все равно оставалась прекрасной. Поймал пальцем слезинку, попробовал на язык. Отчетливо солоноватый вкус словно подтолкнул к нужному решению: не дать бедняжке думать сейчас ни о какой потере, ни о каком одиночестве!

Мягко взяв лицо Ринары ладонями, он поцеловал ее в очередную слезинку на щеке, затем снова и снова. Припал к мокрым губам, которые покорно разжались и ответили. Волны рыданий чуть стихли. Вдохновленный этим Шагалан уже вполне уверенно положил девушку спиной на песок, поцеловал еще содрогающуюся шею. Пахнуло парным молоком и полевым разнотравьем. Юноша прижался теснее, сильное, гибкое тело, казалось, льнуло в ответ. Опасно: он почувствовал, что способен не сдержаться и пойти куда дальше намеченных границ. Поколебавшись, хотел было оторваться, да ее руки вдруг оплели, привлекая к себе неумело, но отважно. Глаза девушки оставались плотно зажмуренными, словно боялись увидеть то, что позволялось делать рукам, всхлипы смолкли совсем. Такой недвусмысленный призыв не мог избежать отклика. Ладонь юноши скользнула ниже и нащупала под полотном маленький упругий шарик груди. От непривычно дерзкого прикосновения девушка вся встрепенулась, однако опять замерла. Захватив обе груди с острыми пуговками сосков, он какое-то время с наслаждением поглаживал их, уткнувшись лицом между грудей. Остатки контроля над собой таяли в неистовом клокотании страсти. Ринару тоже разобрало, стесненное дыхание вырывалось изо рта, пальцы рассеянно бродили по его спине. Шагалан метнулся к завязкам ворота, он просто жаждал дотронуться до юных сокровищ, но запутался в узлах, а рвать не посмел. Как тигр походил вокруг недоступных плодов, потом заскользил вниз, по умопомрачительному изгибу талии, начинающим наливаться бедрам, круглым коленям. Рука подцепила подол и двинулась назад, наверх, оттягивая за собой юбку. От скользящей по бедру бури тело девушки задрожало…

И тут словно щелкнул некий тайный механизм.

— Нет! — коротко выдохнула Ринара и, дернувшись, попыталась удержать подол.

Секунду Шагалан длил борьбу, однако сопротивление оказалось не напускным.

— Нет! Не надо! — вскричала девушка тверже, упираясь кулачком в грудь. В распахнувшихся карих глазах мелькнуло отчаяние.

Он чуть ослабил хватку и позволил опрокинуть себя на спину. Ринара мигом вскочила, неловко оправляя платье, юноша, медленно остывая, следил за ней искоса. Продолжавшая бесцельно теребить подол, девушка поглядывала на него с откровенной растерянностью. Возбуждение, сомнение, страх, стыд — все, похоже, перемешалось в маленькой голове.

— Как ты можешь! — неожиданно взорвалась она. — Как ты можешь так поступать! Тело наставника едва предано земле, время скорбеть об утрате, а ты… У тебя на уме только похоть! Я хочу облегчить его страдания, а он и не собирается страдать! Подумаешь, умер самый близкий человек! Не стоит об этом переживать, куда интереснее совратить невинную простушку!

Шагалан заметил, что давно действует исключительно в роли слушателя.

— Ты несправедлива ко мне, — произнес чуть устало.